Понятие "политической антропологии". Минимальный гуманизм/максимальный гуманизм

Что такое человек?

То, что люди участвуют в политике, являются в ней главными действующими субъектами - столь очевидно, что само такое высказывание кажется банальным. Однако, произнося слово "люди", "человек", мы обращаемся к реальности, отнюдь не такой ясной и прозрачной, как многие привыкли считать. Удивительно, но в разные времена и в разных культурах, в разных обществах и на разных языках под "человеком" понимались весьма различные вещи. А коль скоро проблема усложнилась, то и влияние "человеческого фактора" на политику становится менее прозрачным.

В зависимости от понимания человека меняется характер Политического. Человек столь многообразен, что может рассматриваться под самыми разными углами зрения.

Рассмотрение человеческого фактора применительно к политике называется "политической антропологией".

Прежде чем говорить об антропологии в широком смысле, "философской антропологии" или "политической антропологии", следует представить спектр наиболее общих определений "человека" в различных типах обществ.

Сакральная антропология

В традиционном обществе под "человеком" понимается некоторое потенциально ангелическое или божественное существо, обладающее качествами, сопоставимыми с теми, которыми наделяются боги в традиционной мифологии; "человек" воспринимался как "земной бог", родственник богам и духам.

Показательно, что к богам возводили свои генеалогии многие греческие цари и знатные граждане. Так, философ Платон всерьез считал себя внуком Посейдона, греческого божества моря.

Человек в таком понимании может быть назван "световым человеком". В греческом языке слово "fwz", "мужчина" и "fwz", "свет", пишутся сходно, различается лишь характер ударения. На этом основании в свое время у философов-гностиковразвилось представление о том, что человек есть "световое существо", дух, ангел во плоти, "двуногое земное божество". Это одно из определений человека.

В -индуизме утверждается возможность постепенного перехода различных существ друг в друга по мере цикла перерождений.

Так, растение в одной жизни может стать животным в другой, человек может трансформироваться в бога или демона и т.д. При этом человеческое воплощение считается очень высоким с точки зрения вселенской иерархии, вплотную примыкающим к уровню божеств. Согласно индуизму, сосредоточившись на духовном созерцании, человек может достичь божественного статуса уже при жизни, так как потенциально он включает в себя божественное начало - атман.

Древние иранцы считали себя потомками светлого божества Ормузда, и воспринимали принадлежность к своему народу как прямую родственную связь с божеством. Это характерно и для многих других дохристианских народов - германцев, славян и т.д. Не везде учение о потенциально божественной природе человека получало развернутое теоретическое воплощение, но практически во всех традиционных обществах (за исключением основанных на монотеистических религиях) это подразумевалось. Можно сказать, что совокупность таких воззрений составляет "сакральную антропологию"¹.

Основной принцип "сакральной антропологии" состоит в том, что человек рассматривается как потенциальное божество, как нечто, что может стать божеством (верное и обратное - само божество может выступать антропоморфно, т.е. как потенциальный человек).

Рассудочное животное

Иное представление о человеке сложилось в Новое время: его божественная природа полностью отрицалась. Возникала совершенно новая антропология: человек воспринимался отныне как своего рода симбиоз животного и мыслящей машины. Такой "биомеханический" человек обладает качествами животного на уровне анатомии и инстинктов, но вместе с тем еще и рассудком.

Если "световой человек" сакральной антропологии есть дух, влияющий на материю мира, свободное организующее структуры начало, то современная антропология утверждает вместо этого биоавтомат, конструкцию, функционирующую по механической логике. Это существо объектно, оно реализует вложенные в него генетические и механические программы, не обладая при этом главным качеством субъекта -- качеством свободы. Промежуточный человек

Кроме этих двух полюсов возможна третья - промежуточная --антропологическая схема. "Световой человек" и биомеханизм - это крайние пределы антропологии; ниже нижнего предела находится нечеловеческий (животный) мир, а выше верхнего - область чистого непознаваемого Божества. Согласно третьей модели, человек есть нечто переменное: ни потенциальное божество, ни актуальный биоавтомат, но динамическая стихия, процесс, разворачивающейся между двумя пределами.

Данная антропологическая модель видит человека как процесс, как неопределенность, как задание, как возможность. Эта возможность совершенно иного порядка, нежели возможность "стать богом". В данном случае речь идет о выборе между антропологическими концепциями - традиционной или современной, идеей потенциального "человека-бога" или человека- биомеханизма.

Промежуточное состояние динамически неравновесно. Существо может либо двигаться в сторону обретения божественности (в одних традициях -- это воспоминание о ранее имевшемся божественном качестве, в других -- это его волевое стяжание), либо, отпустив волевой накал, рухнуть в сторону своей биомеханической сущности, утрачивая онтологическое и сакральное достоинство, становясь объектом манипуляционных, механических систем.

Если о человеке верхнего полюса можно сказать, что "человек -- это звучит гордо", а о человеке второго полюса можно сказать, что "человек -- это звучит подло", то о "промежуточном человеке" можно сказать, что "человеку свойственно ошибаться". (Представление о том, что "человеку свойственно ошибаться", подразумевает, что он может в какой-то момент и не ошибиться, сделав правильный выбор...)

Риск быть человеком

Фридрих Ницше писал: "Человек есть нечто, что следует преодолеть". Это означает, что человек есть не цель, но средство; не последняя реальность, но путь к ней, процесс. В другом месте Ницше говорит: "Человек есть стрела тоски, брошенная на тот берег"². Эта философская метафора очень важна для понимания сущности антропологии.

Выражение "тот берег" указывает на божество, "стрела тоски" -- импульс к реализации божественного начала. Стрела брошена, но долетит ли она до цели или нет -- нельзя сказать заранее наверняка. Поэтому человек как процесс, как неопределенность, как напряжение между двумя крайними уровнями, есть существо, принципиально подлежащее риску.

Риск человека, в отличие от риска, которому подвергаются другие виды, в частности, животные, растения и т.д., здесь совершенно особый: никакому другому природному существу не грозит опасность потерять свое видовое качество, никто не может изменить волевым образом свою принципиальную идентичность. Даже неудачливый волк или кот остаются волком или котом. Но человек - по крайней мере, в антропологической картине, описанной Ницше -- подвержен риску перестать быть человеком.

Человек -- единственное существо, пребывающее в абсолютном риске, и риск составляет сущность человека, поскольку человек в такой антропологической картине не есть нечто постоянное; это - переменная величина.

В другом месте Ницше говорит, что "человек есть путь к сверхчеловеку". В термин "сверхчеловек" он вкладывает тот же смысл, что древние вкладывали в понятие "божество", "герой" и т.д. Речь идет о "сверх я".

В индуистской адвайта-ведантической традиции есть одна притча, которая гласит, что человек уподобляется двум птицам, сидящим на одной ветке.

Одна из птиц клюет яблоко, растущее на ветке, другая не клюет. Одна из птиц бессмертна, другая смертна, одна не подлежит риску, другая подлежит.

Речь идет о двух полюсах антропологии: птица, не клюющая яблоко, олицетворяет собой самодостаточный и неподвижный световой полюс, божество, субъектный абсолют, "атман". Птица, погруженная в стихию недостаточности и возмещающая эту недостаточность "поеданием яблока" -- образ второго полюса, человека как процесса. Согласно индуизму, "птица, клюющая яблоко", может реализовать свое тождество со второй птицей, и тогда она избежит смерти, а может и погибнуть, как только "яблоко будет съедено". На этом строится философия аскетики, возмещающая сознательное ограничение плотской жизни перспективой "обожения души", сменой видового статуса.

Аналогичные сюжеты мы находим и в христианской аскетике. Так, по выражению св. Василия Великого, "Бог стал человеком, чтобы человек стал богом". И в этом случае путь к этому лежит через "отказ от поедания яблока", что символизирует погруженность в обыденную жизнь, наслаждение земными удовольствиями и т.д.

К трем определениям человека - человек как божество, человек как процесс и человек как биоавтомат -- можно подойти с двух различных позиций. Эти позиции можно определить как "минимальный гуманизм" и "максимальный гуманизм".

Максимальный гуманизм

Максимальный гуманизм представляет собой модель, утверждающую, что два крайних полюса антропологической картины - богочеловек и человек-зверомашина -- обладают автономным бытием, являются подлинными реальностями, а промежуточная сфера - человек как процесс -- является обусловленной этими реальными полюсами функцией.

Максимальный гуманизм исходит из допущения, что сначала существуют пределы, потом центр, то есть, что крайние антропологические полюса обладают самодостаточной реальностью. Есть божество и это факт, есть биомеханизм и - это тоже факт. Бытие божества в человеке потенциально. Бытие зверо-механизма - актуально. И потенциальное и актуальное в человеке в равной степени есть, а все что находится между этими полюсами, черпает бытие из них. У человека как такового нет собственной онтологии, эта онтология заимствована либо у "сверхчеловека", либо у "недочеловека".

Максимальный гуманизм исходит из того, что человек как процесс полностью зависит от диалектики влияний "светового начала" сверху и зверо-машины снизу, а, следовательно, является сложным уравнением, в котором динамично, напряженно, рискованно участвуют две основные реальности.

Ф. М. Достоевский в романе "Братья Карамазовы" устами Мити Карамазова говорит так: "Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы -- сердца людей". Это емкое определение максимального гуманизма в христианском выражении. Человек предстает как поле борьбы двух начал.

В антропологической модели максимального гуманизма человек представляется полем драматического контакта двух внечеловеческих сил -- божественной и звериномеханической -- и рассматривается как производное от этих двух элементов.

Русский философ Аскольдов в статье "Религиозный смысл русской революции" (сборник "Из глубины" применяет к русскому человеку следующую модель. -- Аскольдов пишет: "Русская душа, как и всякая, трехсоставна и имеет своеобразное сочетание своих трех основных частей. В составе же всякой души есть начало священное, специфически человеческое и звериное. Быть может, наибольшее своеобразие русской души заключается, на наш взгляд, в том, что среднее специфически человеческое начало является в ней несоразмерно слабее по сравнению с национальной психологией других народов. В русском человеке, как типе, наиболее сильными являются начала святое и звериное. Это своеобразный душевный симбиоз может показаться странным. Однако, на наш взгляд, именно такое сочетание является наиболее естественным. Ангельская природа, поскольку она мыслится прошедшей мимо познания добра и зла и сохранившей в себе первобытную невинность, во многом гораздо ближе и родственнее природе зверя, чем человека."³

Это относится не только к русским, так понимает человека любая максимально гуманистическая модель, для которой человек сам по себе есть выражение неких более общих реальностей, нежели он сам. Человек, таким образом, не является ни мерой вещей, ни центром вещей, ни совершенством, ни какой-то самостоятельной реальностью. Человек есть задание, а не данность. Человек -- это некая рискованная операция, динамическое столкновение двух внечеловеческих реальностей, завуалированных видимостью единства. Человек может стать человеком в высшем смысле лишь через реализацию божественного начала, но может и потерять свою видовую принадлежность, рухнув до уровня биомеханизма. В ницшеанской терминологии, первое - статус сверхчеловека (Uebermensch), а второе -- недочеловека (Untermensch).

Максимальный гуманизм, доведенный до своих логических границ, выходит за рамки собственно антропологии, потому что, рассматривая человеческое как производное от нечеловеческих реальностей, внимание рано или поздно концентрируется именно на них. В таком случае проблема человека решается в конечном счете обращением к теологии или другим формам опыта восприятия священного.

Если человек (как задание) есть божество ("сверхчеловек", ангел и т.д.), то логично сосредоточиться на постижении божества (как цели): тогда человеческая природа полностью раскроется в созерцании сверхчеловеческих горизонтов бытия. Духовная операция по слиянию антропологической проблемы с теологической нашла свое отражение в антропоморфных (человекоподобных) изображениях божества. В христианской религии эта тема стоит в центре всего вероучения. Максимальный гуманизм настаивает при этом, что "человек создан по образу и подобию Божьему", т.е. человек есть вторичный продукт божества, а не наоборот. В этом его существенное отличие от минимального гуманизма.

Минимальный гуманизм

Минимальный гуманизм принимает основную схему трех инстанций, но акценты расставляет прямо противоположным образом.

Человек оказывается "процессом" только в том случае, если мы признаем изначальную реальность двух автономных полюсов нечеловеческой природы. Если мы отказываем этим двум реальностям в онтологической самостоятельности, мы получаем совсем иную картину. Минимальный гуманизм считает, что, по большому счету, есть только одна реальность - человек в его среднем понимании, конкретный индивид, а оба полюса - сверхчеловеческий и недочеловеческий - являются лишь его условными проекциями, его представлениями, его абстрактными пределами. Человек здесь перестает быть процессом и становится константой, утрачивает видовой динамизм, переходит к статике. Эта константа, постоянно вращаясь вокруг своей неизменной сути, способна выдвинуть две гипотезы относительно того, что может находиться за ее верхним и нижним пределом. Но эти гипотезы остаются лишь представлениями, не обладают внутренней имманентной реальностью, лишены автономного существования, по большому счету, это условности, искусственные конструкты.

Минимальный гуманизм видит антропологическую ситуацию обратным образом, нежели максимальный. Минимальные гуманисты утверждают, что есть только человек, причем человек индивидуальный, человек как таковой, человек, строго тождественный самому себе, а не человек как процесс.

Человек как процесс, как функция возникает только тогда, когда он не тождественен самому себе. Формула максимального гуманизма такова: "человек есть человек плюс или минус нечто еще". "А" здесь никогда не равно "А".

Принцип нетождества является основным принципом максимального гуманизма и фундаментом антропологии всех существующих религий и "религиозных" философий, заменяющих "божество" иными формами нечеловеческих ценностей - сакральностью (или ее субститутами).

Минимальный гуманизм, напротив, считает, что человек есть реальность, тождественная самой себе, неспособная к видовым мутациям. Он основан на убежденности в том, что человеческое существо ни при каких обстоятельствах не может перестать быть человеком, не может стать ни недочеловеком, ни сверхчеловеком. Концепции и представления о сверхчеловеке, Боге, онтологии, бытии, реальности и недочеловеческих мирах, с этой точки зрения, являются лишь гипотезами.

В такой модели человек есть неизменная данность.

Образцом минимального гуманизма является фундаментальный труд немецкого философа Иммануила Канта "Критика чистого разума". Смысл этой книги в основных чертах сводится к доказательству того, что рассудок человека не способен перейти ту грань, которая отделяет его мира как такового, от "вещей-в-себе", от "реальности-в-себе". Эта "реальность-в-себе", находящаяся за пределами компетенции человеческого рассудка, обнаруживается как нечто непознаваемое и полностью ускользающее от опыта; Кант назвал эту реальность - "ноуменом". Человек, таким образом, обречен на то, чтобы иметь дело только со своими представлениями и структурами рассудка.

Эсхатологические культы

Максимальный гуманизм имеет множество версий. Как правило, полноценная реализация божественного достоинства человека, т.е. полное исчерпание возможностей отождествления с верхним полюсом, в религиозных учениях помещается либо в незапамятные времена, в "золотой век", in illo tempora, либо в эпоху "конца времен", в сферу эсхатологии.

Традиционные мифы самых разных народов утверждают, что в определенные моменты истории потенциальная божественность человека была обычным и всеобщим явлением. Будучи нормативной основой максимального гуманизма как антропологической концепции, такое отношение на практике подчас дает гротескные формы. В частности - эсхатологические культы.

Божественность человечества является фактом в двух точках истории - в райские благословенные времена "золотого века" и в эпоху последних времен, когда эти райские времена возвратятся. С этим связан целый спектр антропологических доктрин, основывающихся на ожидании "конца времен". Здесь на сцену выходит "новый человек", соответствующий уникальным онтологическим пропорциям новой эпохи. Здесь потенциальная божественность становится актуальной. Эсхатологические движения имели много разновидностей, связанных с конкретными религиями и традициями. Но чем "примитивнее" система верований, тем нагляднее в ней проявляется общая структура мифа, которая в других более развитых религиях скрыта за множеством теологических деталей.

Для иллюстрации проявления максимального гуманизма в эсхатологическом контексте приведем пример "карго-культов" народов Новой Гвинеи. "Карго-культы" -- общее название для вспышек религиозных течений некоторых примитивных народов Океании, связанных с темой "изобилия товаров", "грузов" (отсюда название: "карго" -- "груз").

Румынский историк религий Мирча Элиаде в книге "Мефистофель и Андрогин"⁴ так описывает один случай "карго-культа":
"В 1945 гг. на острове Эспирито Санто (Новые Гибриды) появился странный культ. Его основатель, некий Тцек, распространил по деревням послание, в котором призывал мужчин и женщин отказаться от набедренных повязок, жемчужных ожерелий и других украшений. Кроме того, добавлял он, все предметы, полученные от белых, должны быть уничтожены, вместе с инструментами, используемыми для изготовления циновок и корзин. Он призывал сжечь все дома и построить в каждой деревне по две больших общих спальни: одна из которых предназначалась для мужчин, а другая для женщин. (...)Одновременно с этим Тцек приказал отменить многие традиционные табу: такие, например, как запрет браков в рамках одной тотемической группы, выкуп жены, изоляция молодых матерей после родов и т.д..(...) Но наиболее сенсационным в послании было сообщение о будущем прибытии на остров "американцев". При этом все адепты культа получали бы товары в неограниченных количествах, более того, им было обещано бессмертие и вечная жизнь.(...) Члены секты были убеждены в злокозненности старого порядка и превосходстве нового.(...) В своем послании Тцек провозгласил установление вечного рая на земле. Люди больше не должны были работать, не нуждались в домашних животных и имуществе. Старый порядок был бы упразднен, законы, правила, запреты потеряли бы свой смысл. На смену запретам, обычаям, продиктованным традицией, пришла бы абсолютная свобода, в первую очередь, сексуальная, поскольку именно сексуальная жизнь во всех человеческих обществах является предметом наиболее строгих табу и запретов. Отмена всех законов и обычаев означает возврат к первоначальной красоте и свободе, к состоянию, предшествовавшему положению человека в актуальную эпоху, короче, к райскому состоянию. (...) Что касается "американцев", то, очевидно, это покойные предки, которые вернутся нагруженные товарами. Американцы были последними белыми, входившими в контакт с туземцами островов Океании. В глазах туземцев все белые - это духи покойников, то есть фантомы, ревенанты, прибывающие издалека, с островов, с которых в мифические времена прибыли предки меланезийцев, с тех самых островов, куда каждый туземец отправляется после смерти. (...) Разумеется, речь идет о мифической стране, находящейся за Океаном. Страна предков, находящаяся за Великими Водами, является сказочным островом, своего рода раем, где души умерших ожидают момента своего триумфального возвращения к живым. Однажды они вернутся, но на этот раз на нагруженных товарами кораблях, похожих на суда, принимаемые ежедневно белыми в своих портах."

Кончилось движение карго-культа печально - приездом колониальной полиции и наведением порядка силой.

Эта гротескная модель "примитивной эсхатологии" иллюстрирует основные черты максимального гуманизма, примененного на практике. В сознании таких религиозных реформаторов как Тцек и его последователи произошел слом условной грани, которая отделяет человека-процесс от человека-бога, и "новый порядок", сопряженный с отменой всех табу, работы, подчинения белым, с возвращением мертвецов, доставкой бесплатных товаров с того берега смерти и т.д., предполагает полный и массовый перевод в действительность глубинных потенций, спящих в центре человеческой природы и природы реальности. Люди с островов Эспириту Санту стали в своем эсхатологическом восторге "богами" и начали жить так, как живут по их представлению абсолютно свободные духовные существа.

Не менее впечатляюще проявлялись сходные мотивы в период восстания эсхатологической секты "адамитов" в Чехии, которые объявили, что райское эсхатологическое состояние во главе с Христом уже вернулось. Адамиты также объединяли жен, имущество. Их назвали "адамитами", потому что они предпочитали ходить нагими, "как Адам в раю". Католические инквизиторы, правда, поступили с адамитами в сущности так же, как и американская полиция с несчастными эсхатологическими карго-культистами Новой Гвинеи, только с несравнимо большей жестокостью. Большинство их сожгли на кострах или замучили до смерти. По мнению официальной западной Церкви эсхатологические события, которые чешские сектанты поспешили поместить в настоящее, следует относить к неопределенному далекому будущему.

В эсхатологических культах мы неизменно видим стремление провозгласить, что человек -- это не только Бог в потенции, Бог в перспективе, но Бог в актуальности, здесь и сейчас. Это направление получило название "мессианизма" или "хилиазма".

Прямая, действительная и абсолютная божественность человека провозглашалась в средневековых "Братствах свободного духа".

Русский коммунизм, особенно первых лет, впечатляюще описанный в "Чевенгуре" Андрея Платонова, имеет прямое отношение к всплеску эсхатологического чувства: частью русских большевиков революция и последующие за ней события осознавались как наступление "царства Божьего на Земле", полнокровное раскрытие сверхчеловеческого начала в "новых людях" большевизма⁵.

Материализм

Помимо с спиритуалистической версии максимального гуманизма есть версии максимального гуманизма, которые рассматривают как единственную подлинную реальность человека его низший, биомеханический полюс. Принято называть эти теории материализмом. Философия материализма складывалась в истории человеческой мысли постепенно, выдвигая как доказательства своей правоты факты и закономерности, подтверждавшие наличие в человеке животных и механических элементов.

Механицизм, которым после Декарта и Ньютона, увлеклось большинство философов Нового времени, развивал представление о Вселенной, животных и даже о самом человеке как о хитроумных механизмах (так называемая "метафора часов"). Философ Декарт считал животных аппаратами, а сенсуалист Ламетри довел этот подход до логического конца в своем знаменитом труде "Человек-машина", где он отождествил человеческий организм с техническим устройством. В этом направлении двигалась мысль и основателей физиологической школы (Бальви, Сантори, Борели и т.д.), предложивших рассматривать органы человеческого тела как механические приборы: печень - печь, легкие - меха, суставы -- рычаги, мышцы струны, сердце - насос и т.д., сформировав новое чисто аппаратное представление об анатомии человека. Физиологический подход лежит в основе всей современной медицины, развившейся из "ятромеханики", обращающейся с телом человека как с набором механических деталей.

Сторонником этой версии материализма был вождь пролетарской революции В.И.Ленин, согласно которому, сознание человека есть отражение объективно существующей вне его реальности, то есть механическая рефлексия окружающей среды. Советская наука признавала этот подход за безусловную догму.

Так как механический полюс в человеке здесь признается за единственно реальный, а вся остальная надстройка - психическая и ментальная - считается производной (советские биологи, физиологи и медики, в частности, Павлов, немало сил приложили для того, чтобы обосновать теорию "врожденных рефлексов", выражающих механический код, управляющий поведением живых существ), то человек перестает быть только человеком и становится процессом самосовершенствования материальной субстанции.

Благодаря наличию материалистического общего знаменателя люди становятся функциями от предшествующей им и всеобъемлющей материальности. Механический материализм часто является составной частью коммунистических и эгалитаристских теорий - обращение к общему материальному началу нивелирует индивидуальные различия. Такое отношение симметрично тому, как в спиритуалистической версии максимального гуманизма человеческая душа растворяется в лучах сверхчеловеческого Божества.

Дарвинизм

Параллельно механицизму развивалось и иное антропологическое направление, подходившее к этой же теме несколько с иной стороны. Речь идет о разработке теории происхождения человека от животных и (на последней стадии) обезьяны. Переломным моментом в этом направлении стали труды Чарльза Дарвина, который придал теории стройность, снабдил ее научным аппаратом. По Дарвину, спонтанное движение неживой материи привело в результате множества статистических комбинаций к возникновению живой клетки, а от нее в результате хаотических процессов стали появляться первые примитивные живые организмы, далее пошли более сложные, и, наконец, через "эволюцию видов", множество этапов адаптации к природной среде и борьбы за выживание появился человек.

Человек в таком понимании есть эволюционировавшее животное, а следовательно, ключи к его пониманию следует искать в изучении животного мира. Еще более подробно эти идеи развил Конрад Лоренц, доказывающий, что человек (даже современный, культурный человек) -- это высоко цивилизованный зверь, а его действия есть не что иное, как проявление звериного начала в утонченных формах.

Эти антропологические версии не могут быть рассмотрены как полноценные формы максимального гуманизма, поскольку они выделяют в качестве главенствующего только низший - животно-машинный аспект --человека. Тем не менее, они показательны, так как в отличие от минимального гуманизма здесь реальность человека полагается не в самом человеческом бытии, а за его пределами, что функционально сближает крайних материалистов с крайними спиритуалистами.

Субъективный идеализм и субъективный материализм

Минимальный гуманизм тесно связан с тем, что в философии принято называть "субъективным идеализмом". Здесь все исходит из предпосылки, что индивидуум всегда остается самим собой, строго тождественным самому себе. Такой статический индивидуум не может вступать в прямой контакт с тем, что лежит вне его границ, он имеет об этом только представления, гипотезы, рассудочные конструкции. Он может стремиться к возвышению, к идеалу, но пределы такого стремления строго ограничены, человек ни при каких обстоятельствах не может преодолеть фатальной черты, за которой (здесь чисто гипотетически) находится "нечеловеческое".

Наряду с "субъективным идеализмом" легко можно представить себе и "субъективный материализм". Это термин достаточно емкий, поскольку, оставаясь в рамках минимального гуманизма, вполне можно представить себе человека, который отнюдь не стремится к достижению высокого идеала, живет по инерции, удовлетворяясь материальными предметами и вегетативными ощущениями, сближаясь с ритмом и структурой существования "зверо-машины". Но и в этом случае минимальный гуманизм признает такого человека именно человеком, т.е. чем-то фундаментально отличным от зверомашины. Механистичность и животность материально ориентированного человека рассматривается здесь не как проявление "раскрепощенной естественности", но как следствие "морального выбора", т.е. представления и воли, предопределяющих действие (каким бы оно ни было).

В рамках минимального гуманизма принципиально не могут использоваться термины "сверхчеловек" и "недочеловек". Минимальный гуманизм утверждает, что "сверхчеловеков" и "недочеловеков" нет и не может быть, что есть "очень плохие" (или "очень хорошие"), но люди, находящиеся в антропологической нише; видового же регресса или прогресса, перехода через определенную черту антропологической предопределенности быть не может.

О сверхчеловеческом начале в политике

Теперь рассмотрим, как антропология (и ее разновидности в форме минимального и максимального гуманизма) относятся к Политическому. Традиционное общество, религиозные мыслители, независимо от эпохи, исходили из концепции максимального гуманизма. Антропологическая концепция максимального гуманизма свойственна подавляющему большинству исторических культур и традиций. Это следует учитывать при анализе соответствующих политических систем.

У Аристотеля "сверхчеловек" помещается над политикой, а деградировавший "недочеловек" - под ней. Однако возвышение над политикой сверхчеловека помещает его не вне Политического, но в самый его центр, так как сверхчеловеческое измерение означает, по Аристотелю, сближение с "недвижимым двигателем", высшей инстанцией, которая управляет всем ходом вещей - природных, общественных, нравственных и государственных. Над политикой возвышаются только лучшие и высшие натуры, которые и должны править, т.е. быть источником и полюсом политики, ее субъектами.

Еще более ясно эта тема развита у Платона, который полагал, что править в обществе должны именно философы, т.е. те, кто максимально приблизился к божественной стихии Софии-Премудрости, Мировой Душе.

В них Политическое находит свое высшее выражение, плавно переходя в сферы божественного, в миры идей. Сама структура политической организации общества при таком подходе представляется антропоморфной. Политическое общество есть большой человек. Его дух, непрерывно и плавно переходящий в божественные миры - воплощен в касте мудрецов, философов, жрецов. Мышцы, сила, суставы - в касте воинов, стражей. Более приземленные органы и функции - в сословии торговцев и ремесленников. Низшие аспекты человеческой телесности - в рабах и внекастовых существах, плавно переходящих в звериный и растительный миры, через череду фантастических получеловеческих-полузвериных или полурастительных существ (кентавры, нимфы, фавны, гамадриады, циклопы, гарпии, наяды и т.д.), которыми были обильно населены просторы Древней Эллады.

Аристотель считал, что рабы не являются политическими существами, причем, лишая рабов их политического качества, он одновременно лишал их и качества человеческого. Неполитическое и нечеловеческое, по мысли Аристотеля, совпадают.

Рассмотрим в качестве примера греческий социально-политический термин "идиот". По-гречески "idiotez" означал "пришелец в город, не принадлежащий к данной политической системе", то есть человек-негражданин, не относящийся к полису, не входящий в структуру Политического. Такой человек, определяемый как "идиот", мог чувствовать себя прекрасно, жить в роскоши и неге, но при этом он был лишен главного -- он не был сопричастен Политическому, и, в конечном итоге, "idiotes" политически был подобен рабу.

В антропологии максимального гуманизма, при господстве мужского права, женщины также принадлежали к категориям политически неполноценных вместе с детьми, рабами, "идиотами" и еще целым рядом социальных типов. Все они были вовлечены в политику косвенным образом. "Идиоты" в меньшей степени, женщины и дети в большей, поскольку они рассматривались как "семейное продолжение" мужчины-гражданина. Мандат на полноценное соучастие в Политическом был только у свободного мужчины. Хотя на практике, находясь в семейном кругу, он не мог не слышать мнений и политических комментариев от своей жены, подрастающих детей и т.д., и соответственно, не мог на них не реагировать, что, в свою очередь, сказывалось на принимаемых решениях. Таким образом, женщина тоже участвовала в политике, хотя и опосредованно, и мы знаем множество примеров из истории, сколь значительным могло быть это влияние.

Политическая дискриминация женщин, однако, не является характерной чертой максимального гуманизма -- максимальный гуманизм теоретически возможен и в условиях преобладания женского начала, материнского права. Сегодня нам трудно представить себе, какова была реальная роль мужчины при матриархате. Считается, что она была более полноценной и сбалансированной, нежели роль женщины при патриархате, и мужчины не ущемлялись в своих политических правах. Некоторые легенды об амазонках повествуют, что мужчины в таких обществах вообще подвергались гендерному геноциду, но, возможно, это были крайние случаи отдельных наиболее радикальных матриархальных структур.

Приложение антропологии максимального гуманизма к Политическому объясняет, почему в традиционном обществе сплошь и рядом считается, что первые политические институты создали мифологические боги и герои, а религиозные традиции придают социальным кодексам чудесное божественное происхождение (например, дар Моисею Скрижалей Завета на горе Синай, снисхождение небесного "Корана" на пророка Мухаммеда и т.д.).

Древний полис вступает в Политическое

Представим себе конкретное политическое общество с максимально-гуманистической антропологией, например, древнегреческий "полис" (дословно, "город"), от которого и пошло слово "политика". Этот город населен людьми, воспринимающими самих себя и других людей как открытый процесс обмена энергиями между миром богов и миром низших недочеловеческих существ.

Вступая в Политическое, этот полис -- например, Афины -- воссоздает истории о своем мифологическом происхождении, об основавших его богах, о деяниях героических предков, его защищавших, о посетивших его героях, о девственной богине-воительнице, богине высшей мудрости Афине-Палладе. ... Каждое место в городе, каждый храм, каждый дом, каждая площадь - освящены мифом и символом. Этот город сам по себе является открытым процессом, в нем из людей, обрядов, преданий и таинств лепится некий единый сакральный живой трепещущий космос сгущенной жизни, и концентрируя эту жизнь воспоминанием об истоках, он готов столкнуться с новыми вызовами, идущими извне и изнутри. Теперь у его политики есть основание, есть фундамент.

Если городу угрожает неприятель, на основании этого фундамента принимается решение о необходимости войны. Это всеобщее и ничье одновременно решение, оно принимается и рассудочно, и эмоционально (на основании патриотических чувств), и с вмешательством божественных сил - большое внимание уделяется предсказаниям оракулов и жрецов. В этом решении, например, о войне, соучаствует все - человеческое и нечеловеческое, рассудочное и иррациональное, прошлое, настоящее и будущее. Это политика всего города, решение принимают Афины. Афина же, воительница, и будет соучаствовать в битве с неприятелем. Истоки этого решения, этой воли теряются в стихии открытого процесса. Напрасно мы станем искать окончательной инстанции, за него ответственной, - ответственность равномерно распределена по множеству планов, и вместе с тем, это изъявление позиции целого.

Попадая в другой полис, житель Афин окунается в иную политику. Там правят иные боги и чтутся иные герои, там другие культы и иные мистерии, разнятся обычаи, отлична структура правления и организации. Это иное Политическое, но столь же открытое, столь же многомерное и живое. Но в центре его - если мы, к примеру, возьмем Спарту - стоят враги Афин - Аполлон и Диана. Значит другие нравы, другие привычки. Конфликты городов суть конфликты богов, земное незаметно переходит в небесное, интриги земных царей, аристократов и тиранов незаметно переплетаются с хитроумной любвеобильностью Зевса и ревностью его супруги Геры. В Политическом люди и боги соседствуют, грань между ними прозрачна и туманна, она легко преодолевается в обе стороны.

Минимальный гуманизм отменяет онтологию Политического

Для минимального гуманизма Политическое не есть самостоятельная реальность, сопричастность к которой сама по себе есть важное и высшее благо, это сфера договора, контракта между индивидуумами.

Таким образом, переходя от максимального к минимальному гуманизму, мы не просто переходим к частным версиям возможных мировоззренческих и политических учений, на нем основанных, мы отходим от онтологического понимания самой политики. Политика и Политическое, с точки зрения минимального гуманизма, есть нечто абсолютно иное, нежели политика в ее тотальном (философском) понимании.

Минимальный гуманизм появился сравнительно поздно в истории и вначале развивался на относительно небольшом географическом пространстве. Речь идет о Европе Нового времени. Да и там он соседствовал и соперничал с иными моделями, тем или иным образом сохраняющими связь с максимальным гуманизмом.

С точки зрения минимального гуманизма, философии политики, в том понимании, о котором речь шла выше, просто не может быть. Политика мыслится как договор индивидуальных существ между собой, не обладающий самостоятельной реальностью и значением. В данном случае минимальный гуманизм в своем предельном воплощении, предельной формулировке ведет к отмене Политического.

По большому счету, минимальный гуманизм есть такая форма политической антропологии, которая нацелена на полное отрицание Политического во всех его сущностных качествах. Есть учения, которые отрицают самостоятельную реальность власти; есть учения, которые отрицают нужду государства в ценностных системах; есть учения, которые отрицают, что коллективная идентификация является важнейшей составляющей политики. Веер отрицаний конкретной политической онтологии есть многообразное выражение минимального гуманизма.

Минимальный гуманизм основан на отрицании автономного бытия того, что внеиндивидуально и внерассудочно, а Политическое именно таково. Минимальный гуманизм исходит из того, что политического целого нет. Есть только части, и только они реальны и автономны. Части здесь заведомо больше целого.

Общество, с которым имеет дело антропология минимального гуманизма, стремится освободиться от политики, ускользнуть от Политического. В отличие от древнегреческого полиса и его обитателей, оно отказывает богам в бытии (вместо этого может быть или не быть вера в Бога); оно отказывает в бытии миру (вместо этого - "картина мира", "представление о мире"). Начав с геноцида фантастических существ, населявших некогда гроты, леса, поля, реки, побережья и озера, критический разум обескровил и самого человека, заперев его в узкой темнице "категорического императива", где гипотезы и представления, анализ и описание заменили живую ткань открытого бытия. Закрыв человека сверху и снизу, загерметизировав общество, раздробив его на атомарные частицы, пятно минимального гуманизма стало распространяться вширь и вглубь, стараясь вовлечь в себя остальные сектора общества, где еще сохранялось живое присутствие Политического.

Минимальный гуманизм и 7 проявлений Политического

Минимальный гуманизм стремится:
- ограничить (минимализировать) политическую власть, как нечто внешнее по отношению к индивидууму, как источник "неоправданного насилия" и "подавления свобод". Онтология власти здесь отрицается, наличие в обществе властных институтов рассматривается как "пережиток" старых систем и подлежит постепенному ослаблению и растворению; вместо традиционной власти предполагается сделать акцент на "четвертой власти", на сфере зрелищ и непрерывных спектаклей;
- отменить понятие политической цели или политического проекта (общество не должно никуда направляться, каждый член общества волен двигаться по своей траектории, стохастически ограниченной лишь фактом столкновения с иными траекториями и логикой конкуренции);
- отменить политическое неравенство (равенство присуще самой природе минимального гуманизма, так как в его антропологической установке пространство сравнения ограничено узкой сферой индивидуума, над и под которым никакой автономной реальности не предполагается);
- подчинить политическую систему системе правовой (перейдя от онтологического естественного понимания Политического к искусственному, контрактному, договорному его пониманию);
- отменить коллективную идентификацию, предоставив индивидууму определять себя в пределах своей же индивидуальности (в этом состоит смысл минимального гуманизма: идентификация есть произвол индивидуума и не может выходить за его рамки, каждый может определять сам себя, и никакой общей шкалы оценок нет, поэтому индивидуум в либеральных теориях рассматривается только сам по себе - в отрыве от этнических, конфессиональных, социальных и иных характеристик);
- отменить насилие или обратить его в противоположную от индивидуумов сторону (например, в сторону Политического как тотального, традиции, окружающей среды или иных видов, допуская при этом насилие в единственной области - в экономической, которая считается "сферой столкновения представлений", а значит агрессия здесь опосредована и "условна");
- отменить ценностную систему как самодовлеющий общественный кодекс (сделав ценность функцией временных, по возможности более краткосрочных договоров между отдельными индивидуумами, тем самым заменив ценности ценами, подверженными конъюнктуре рынка).

Минимальный гуманизм настаивает на замене политического общества гражданским обществом, политического государства -- правовым, тяготея к общей "аполитее", стремлению ускользнуть от Политического вообще.

Учение о гражданском обществе -- это учение о том обществе, которое через политику освобождается от политики, предполагает избавление от политики политическими методами.

Сноски.

¹Подробнее см. А.Дугин "Философия традиционализма", М., 2002 г., главы "Недоступный антропос" (учение о человеке в Традиции), "Антропология в современном мире", "Пол и субъект".>>

²Ф.Ницше "Так говорил Заратустра", М., 2001.>>

³"Из глубины. Сборник статей о русской революции", Париж, 1967 г. с. 44-45 "Религиозный смысл русской революции", 29 апреля 1918 г.>>

⁴M.Eliade "Mephistopheles et l'Androgyne", P., 1976 Цит. По неизданному пеерволду Н.В.Мелентьевой-А.Г.Дугина .>>

⁵Об эсхатологической трактовке творчества А.Платонова и явления раннего большевизма в России см. А.Дугин "Магический большевизм Андрея Платонова" в кн. "Русская Вещь", указ. соч.>>

Глоссарий к Главе 2

"Традиционное общество" - исторический и социологический термин, описывающий культуры и цивилизации Древнего мира и Средневековья, а также некоторые современные формы обществ, соответствующие им по основным характеристикам; противопоставляется "современному обществу".

"Современное общество" -- исторический и социологический термин, описывающий тип общества, пришедший на смену традиционному обществу в Европе в Новое время (начиная с эпохи Просвещения) и представляющий собой его антипод.

"Новое время" - эпоха, начавшаяся с середины XVI века в Европе и характеризующаяся усугубляющимся разрывом с традицией.

Гностики, гностицизм (греческое "gnosiz", "знание") -- еретическое течение в раннем христианстве, учившее, что за фасадом внешних истин этой религии содержится иной, тайный смысл, доступный только для "знающих", "посвященных". Идеи гностиков были отвергнуты Церковью еще в первые века христианства.

Индуизм - древнейшая религия, одна из наиболее крупных по числу последователей. Основа индуизма - кастовая система и принадлежность к единой традиции, имеющей очень большое число вариаций. В рамках индуизма существует множество философских и религиозных систем, подчас фундаментально различающихся между собой. Основной нерв индуизма состоит в утверждении непрерывности между миром божественных начал (богов, абсолюта и т.д.) и земным миром, в том числе человеческим. Все индуисты почитают в качестве священных книг "Веды", а также большее количество комментаторской литературы, имеющей сложную иерархию. С точки зрения индуизма, к этой традиции нельзя примкнуть извне, так как необходимо родиться в одной из индуистских каст. Вне кастового принципа индуизм не может рассматриваться, так как священные доктрины и культы для разных каст существенно различаются между собой.

Атман - в индуизме "вселенский дух", "абсолютное я", "божественный субъект", скрытый в человеческом сердце. Согласно адвайто-ведантистской традиции, "атман есть брахман", т.е. субъектный абсолют совпадает с объектным абсолютом.

Брахман (санскрит, сред. род) не путать с "брахманом" как "представителем касты жрецов", муж. род.) - в индуизме означает "абсолют", "высшую реальность", "бытие".

"Адвайта-веданта" (санскрит, "учение о недвойственности") -направление в индуистской философии, утверждающее полное тождество между абсолютом ("брахман") и человеческим "я" ("атман").

"Имманентный" (лат. "immanens", "пребывающий здесь") -- "соприсущий", "наличествующий", "наличный".

"Ноумен" - в философии Канта "реальность-в-себе", не доступная для постижения с помощью рассудка.

"Эсхатология" (греческое "escaton", "конец" и "logoz", "учение") -- "учение о конце", часть богословия, повествующая о событиях эпохи "конца времен", об их смысле и значении.

Мессианизм - от еврейского слова "машиах", дословно "помазанный", "мессия". Религиозное течение, сконцентрированное на ожидании прихода Спасителя, Мессии. Мессианизм свойственен христианству, иудаизму, в определенном смысле - зороастризму, исламскому шиизму и исмаилизму. Бывает ортодоксальным, остающимся в рамках классических религиозных догматов и еретическим (выходящим за эти догматы). Мессианизм присущ большинству религиозных сект, проповедующих наступление скорого "конца света".

"Хилиазм" (греч. Ciliaz, "тысяча") -- христианская теория о наступлении "тысячелетнего царства" изобилия и благодати, прилегающего непосредственно к эпохе "конца света". Хилиазм часто является составной частью мессианских течений и сект.

"Спиритуализм" (латинское spiritus, дух) -- учения, ставящие во главу угла духовные реальности.

"Сенсуализм" (латинское "sensus", "восприятие", "чувство"), направление в теории познания, согласно которому чувственность (ощущения, восприятия) - основа и главная форма достоверного познания. Основной принцип сенсуализма - "нет ничего постижимого, чего не было бы в ощущениях" - разделяли как материалисты (П. Гассенди, Т. Гоббс, Дж. Локк, К. Гельвеций, Д. Дидро, П. Гольбах и др.), усматривавшие обусловленность чувственного знания объективным миром, так и идеалисты (Дж. Беркли, Д. Юм), видевшие в чувственном знании самосущую сферу, не связанную с внешним миром.

"Ятромеханика" (греческое "iatroz", "лекарство", "лечение" и "mecanika", "механика", "лечебная механика") -- подход в физиологии и медицине, рассматривающий человеческий организм как механизм.

"Психика" (греческое "psuch", изначально "бабочка", позже "душа") -- тонкая структура человеческого существа. В различных философских и религиозных учениях понимается по-разному. Философы-материалисты отрицают существование души, и понимают психику как высшую нервную деятельность, производную от биологической материальной реальности.

"Ментальность" (латинское "mens", "разум") -- мыслительная способность человека. Природа, онтология и структура мыслительного процесса в разных философских школах определяются различно.

"Дарвинизм" -- система воззрений Ч. Дарвина. Материалистическая теория эволюции (исторического развития) органического мира Земли. Эволюция, по Дарвину, осуществляется в результате взаимодействия триады основных факторов: изменчивости, наследственности и естественного отбора. Изменчивость служит основой для образования новых признаков и особенностей в строении и функциях организмов. Наследственность закрепляет эти признаки. Под воздействием естественного отбора устраняются организмы, не приспособленные к условиям существования. Благодаря наследственной изменчивости и непрерывному действию естественного отбора организмы в процессе эволюции присваивают (и закрепляют благодаря наследственности) новые приспособительные признаки, что в конечном итоге приводит к образованию новых видов. Так, по Дарвину, образовался и человек.

"Мировая Душа" - термин платоновской философии, означает духовную субстанцию, организующую миропорядок, источник небесных идей.

"Гендер" (латинское "gender") -- пол в его физическом, анатомическом аспекте.

"Коран" -- священное писание мусульман, полученное пророком Мухаммадом от Аллаха.

"Стохастика" (греческое "stocaistikoz", "искусный в стрельбе по цели", от "stocoz", " цель") -- метод, основанный на принципе вероятности. В математике стохастическим подходом считается метод, в котором величины извлекаются из соответствующих последовательностей совместно распределенных случайных переменных.