ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Методологические основания парадигмального анализа эволюции научных представлений

А.Дугин

Эволюция парадигмальных оснований науки

Глава I 
Метаморфозы современных концепций науки
в пространстве "постмодерна"

Исследование парадигматического контекста

Специфика нашего подхода заключается в попытке рассмотреть историческую эволюцию парадигм науки уже после того, как мнение о "конце науки", об исчерпанности ее исторического значения и необратимом кризисе "критериев научности" стало широко распространенным, хотя пока еще не общепризнанным. Данный труд ставит целью показать историко-культурный и философский аспекты зарождения, развития и глубинной трансформации (на новейшем этапе) современной науки, осуществить компаративистский анализ базовой идеи и функции научности в Новое время в сопоставлении с "преднаучной" эпохой (традиционное общество), а также наметить вероятностные траектории научно-технологического процесса в цивилизации постмодернистского типа.

Подчеркнем, что в наши задачи не входит подробный разбор собственно научных представлений и концепций, отслеживание нюансов их развития и трансформаций. Мы исследуем, в первую очередь, парадигматический контекст, ту общую ментальную, культурную и концептуальную среду, в которой зарождались и формировались основные научные представления.

Наука как мировоззрение  

В.И.Вернадский справедливо указывал: "Научное мировоззрение развивается в тесном общении и широком взаимодействии с другими сторонами духовной жизни человечества. Отделение научного мировоззрения и науки от одновременно или ранее происходившей деятельности человека в области религии, философии, общественной жизни или искусства невозможно. Все эти проявления человеческой жизни тесно сплетены между собою и могут быть разделены только в воображении" (31,50). И далее: "Никогда не наблюдали мы до сих пор в истории человечества науки без философии и, изучая историю научного мышления, видим, что философские концепции и философские идеи входят как необходимый, всепроникающий науку элемент во все время ее существования" (31,51).

Наша задача приоритетно заключается в том, чтобы вычленить из всей картины истории науки парадигматические узлы, семантические контекстуальные сдвиги, часто упускаемые из виду. Если использовать структуралистскую терминологию, можно сказать, что цель нашей работы состоит в попытке "деконструировать историю науки".

Наука и парадигма Нового времени  

В истории науки одним из важнейших, показательных этапов является период Нового времени (XVII-XX вв.). Он характерен тем, что здесь невозможно отделить общую ментальную (мыслительную, духовную) парадигму Нового времени от парадигмы собственно науки.

На всем протяжении Нового времени наука играла базовую, конститутивную роль в формировании основных ментальных, мировоззренческих, культурных и цивилизационных клише, и поэтому начиная с некоторого момента оценка объективного значения самой науки и научности в рамках общеисторического контекста находилась в прямой взаимосвязи с этими клише. В этом историческом цикле (XVII-XX вв.) осмысление всех (за некоторым исключением) научных парадигм было немыслимо при каком-либо дистанцировании от имплицитной аксиоматики самой науки. Это обстоятельство в радикальной форме выразил П.Фейерабенд, знаменитый ниспровергатель "научных мифов": "Наука гораздо ближе к мифу, чем готова допустить философия науки. Это одна из многих форм мышления, разработанных людьми, и не обязательно самая лучшая. Она ослепляет только тех, кто уже принял решение в пользу определенной идеологии или вообще не задумывается о преимуществах и ограничениях науки. Поскольку принятие или непринятие той или иной идеологии следует предоставить самому индивиду, постольку отсюда следует, что отделение государства от церкви должно быть дополнено отделением государства от науки - этого наиболее современного, наиболее агрессивного и наиболее догматического религиозного института. Такое отделение - наш единственный шанс достичь того гуманизма, на который мы способны, но которого никогда не достигали... Вненаучные идеологии, способы, практики, теории, традиции могут стать достойными соперниками науки и помочь нам обнаружить ее важнейшие недостатки, если дать им равные шансы в конкурентной борьбе. Предоставить им эти равные шансы - задача институтов свободного общества. Превосходство науки можно утверждать только после многочисленных сравнений ее с альтернативными точками зрения" (178,62).

Еще более резко о мифологической природе научных воззрений высказался последователь Фейерабенда немецкий философ К.Хюбнер (р.1921).

Подведение баланса Нового времени
  (постнаучный взгляд на науку)

Сегодня, когда постмодернистские тенденции все глубже проникают в нормативные основы жизни (общественной, культурной, технической), у исследователя возникает новая возможность разбирать научные парадигмы более отстраненно и независимо, рассматривая их историческое становление как (в целом) завершившийся процесс, имеющий различимые границы, фазы, эволюцию функций, семантические контекстуальные сдвиги.

Подобно тому, как на заре Нового времени был подведен общий баланс установкам Средневековья и античности, сегодня мы способны характеризовать в целом само Новое время. Это не значит, что тем самым Новое время и влияние его основополагающих концептуальных векторов полностью исчерпано и преодолено. Но ведь и Просвещение лишь частично исчерпало и преодолело феодальную цивилизацию, рудименты (и даже относительное возрождение) которой были различимы вплоть до самых последних этапов истории (вспомним мечты интеллигенции первой половины ХХ века о "Новом Средневековье" - Н.Бердяев, Ю.Эвола, Техейро де Пескоаес, Ф.Пессоа, Э.Юнгер и т.д.). Влияние современной науки и научности на эпоху постмодерна остается очень глубоким, одной ногой мы все еще стоим в Новом времени.

Однако сразу можно сказать, что наука сегодня смещена с той центральной позиции, которую она занимала последние 300 лет. Ее значение резко релятивизировано, она утратила свое фундаментальное значение в качестве основы мировоззрения, регулирующей, нормативной инстанции при решении основных исторических, культурных, идеологических, гносеологических, философских и социальных вопросов.

Сегодняшняя эпоха может быть названа, в определенном смысле, "постнаучной". Наше исследование ставит перед собой цель описать нарождающийся, складывающийся постнаучный взгляд на историю эволюции научных представлений.

Арьергардные бои неопозитивизма
  (Венский кружок, Л.Витгенштейн)

ХХ век открылся спорами о статусе позитивной науки, о ее функциях и критериях. Спор это продолжался в течение всего столетия. Несмотря на разнообразие отстаиваемых позиций, все его участники в той или иной мере разделяли основные положения, вытекающие из самого духа Нового времени. Один полюс (радикальные позитивисты) полагал, что основы классического научного мировоззрения остаются незыблемыми, и что новые вызовы должны лишь расширить методологию и объем научных знаний (даже если на первый взгляд кажется, что они опровергают саму основу классической науки). Другой (антипозитивисты) настаивал на необходимости полного отказа от критериев научности, на переходе к опоре на интуицию, экзистенциальную гносеологию, символическую герменевтику и т.д. Радикальными позитивистами можно считать сторонников традиционного "юстификационизма" (justificationism), т.е. ученых и философов науки, убежденных, что "истинная научная универсальная теория может быть неопровержимо доказана". При этом в основу доказательства неопозитивисты кладут индуктивный опыт. Так, позитивист и логик Рейхенбах полагал, что принцип индукции определяет истинность научных теорий, и устранение его из науки означало бы лишение науки способности различать истинность и ложность ее теорий, как, впрочем, и отличие собственно теорий от любых причудливых и произвольных созданий поэтического ума.

Такой ортодоксально позитивистский подход (иногда он описывается как "верификационизм", убежденность в возможности "проверить" научную теорию или гипотезу экспериментом, соответствием четкому набору атомарных фактов и строго предсказуемых детерминистских ситуаций) разработали в 20-е годы XX века члены Венского логического кружка (М.Шлик, О.Нейрат, Ф.Вайсман, К.Гедель, Р.Карнап, Х.Рейхенбах), вдохновлявшиеся логическими исследованиями Л.Витгенштейна, который, впрочем, в последние годы жизни (40-е годы) отошел от позитивистской ортодоксии. Позитивисты старались сохранить верность классической научной линии, обосновать новыми средствами адекватность рационалистического и индуктивистского (эмпирического) подхода, несмотря на то, что "базовый" ньютоновско-картезианский мир, его "очевидности" и теоретические предпосылки рушились на глазах.

"Кризис позитивизма фатален"
  (А.Бергсон, В.Дильтей)

На противоположном полюсе находились философы и историки науки, считающие необходимым радикально пересмотреть место, роль, содержание, функции и критерии науки, продемонстрировать "произвольный", "мифологический", в конце концов, "волюнтаристский" и "пропагандистский" характер ее методов и развития. С этих позиций выступали А.Бергсон, О.Шпенглер, У.Джеймс, В.Дильтей, в 60-е годы XX века эту линию продолжили А. Тойнби, Т.Кун, П.Фейерабенд и К.Хюбнер. Бергсон утверждал, что свойственный науке механицистский подход не способен схватить явлений жизни, которые могут быть постигнуты лишь интуитивно. Крайне содержательной была полемика Бергсона с Эйнштейном, которая спустя чуть менее ста лет выглядит не столь однозначно выигранной Эйнштейном, как поспешили заключить современники спора (см. Ф.Капра "Время Перемен" (243)).

Теория научных революций и "эпистемологический анархизм"
  (Т. Кун, П. Фейерабенд)

В 60-е годы Томас Кун развил теорию кризисных ситуаций в науке, т.е. "научных революций" или "смен парадигм", когда старые системы "очевидностей" сменяются новыми, вырабатываемыми "эвристически" или путем апелляции к иррациональным пластам человеческой психики (93). П.Фейерабенд (179) зашел дальше всех, выдвинув программу "эпистемологического анархизма" и провозгласив метод "пролиферации" научных гипотез, принципиально неверифицируемых и поэтому обладающих равными правами на существование, независимо от их убедительности или абсурдности. Позиция Фейерабенда сильно повлияла на отношение к науке в эпоху постмодерна, в значительной степени предвосхитив ее.

"Спасти позитивизм!"
  (К.Поппер, И.Лакатос)

И наконец, посредине между крайними позициями радикального позитивизма и эпистемологического анархизма находились те, кто старался примирить новые тенденции в науке и классическую парадигму Нового времени. Наиболее показательной фигурой в этом лагере является К.Поппер (140), последователь и ученик английского философа и логика Б.Рассела (150), (340). Поппер считал задачу отстаивания базовых установок мышления Нового времени - в частности, рационализма и эмпиризма - "моральной задачей", и поэтому его труды носят ярко выраженный полемический и идеологизированный характер (139). Поппер стремится слегка видоизменить нормы классической рациональности - отказаться от строгого "детерминизма", некоторых жестких механицистских установок - чтобы оправдать научное мышление и его критерии в целом. Попперовский метод спасения духа современности принято называть "критической рациональностью". Показательно, что Поппер проецировал свои политические взгляды (крайне либеральные, атомистско-индивидуалистические) на науку и философию науки, считая, что угроза научной рациональности исходит не только из прошлого (из области донаучных представлений, из "архаизма" и "консерватизма", от "крайне правых"), но и из будущего, от слишком смелых прогрессистов, ниспровергателей, революционеров и авангардистов (т.е. от "постнаучных" представлений - от "крайне левых"). Свою миссию К.Поппер видел в том, чтобы, идя на определенные уступки "квантовой философии" и сопутствующей ей логике, бороться с "врагами открытого общества" и в области науки тоже. Этими врагами "справа" были оккультисты, мистики и неоспиритуалисты (вновь появившиеся в XX веке в большом количестве), а "слева" - марксисты, эпистемологические анархисты, радикальные демократы. Поппер воспринимал наш исторический период (XX век) как критический, когда новое рациональное объяснение открытым явлениям и закономерностям еще не создано (но должно быть создано в будущем, как верил Поппер), но временным кризисом стремятся воспользоваться "иррациональные силы" (генеалогию которых Поппер вел от Платона и Аристотеля до Гегеля, Маркса и Бергсона) (139).

Одним из последователей Поппера был Имре Лакатос (1922-1974), философ и историк науки, искавший критерии "новой научности" в развитии более общих рационалистических конструкций. Лакатос соглашался во многом с критиками научности, считал необходимым отказаться от ортодоксального позитивизма и "юстификационизма", но сохранить при этом логический критерий "прогрессивного сдвига проблем". "Не отдельно взятую теорию, а лишь последовательность теорий можно назвать научной или ненаучной", - считал Лакатос (312). В целом, если сравнить спор об адекватности или неадекватности критериев современной науки (и даже о возможности их существования) со средневековым спором об универсалиях, можно сказать, что Карнап представлял аналог крайних номиналистов (Росцелин, Оккам), Бергсон, Фейерабенд, Хюбнер, а также философы жизни (Дильтей) и неоонтологи (М.Хайдеггер) - крайних реалистов (близких к Скотту Эриугене), а Поппер и Лакатос - концептуалистов (Абеляра), слегка сглаживающих номиналистский радикализм и идущих на определенный компромисс с реалистами.

Специфика данного труда  

Мы не ставим своей целью оправдать или обличить науку и связанный с ней тип рациональности. Задача данной работы заключается не в сопоставлении взглядов на науку и на критерии научности, изложенных убедительно и широко мыслителями, занимавшимися этой темой в XIX и XX столетиях. Проблема, которую мы ставим перед собой, состоит в том, чтобы окинуть взглядом весь период эволюции науки в Новое время, т.е. в "научную эпоху" (включая и последнюю ее часть, когда предпосылки, лежащие в ее основании были поставлены под вопрос) и опознать основные характеристики этого периода как проявление одной и той же парадигмы, предопределяющей все возможные вариации позиций в подконтрольном ей интеллектуальном пространстве и лишающей "легитимности" те области, где действие этой парадигмы ослаблено или вообще отсутствует.

Глава II 
Дефиниция науки

Историчность науки как явления

Под наукой мы понимаем сложившуюся на заре Нового времени систему отношений рассудочного человека с механистически понятой действительностью, включающую теорию - знание об этой действительности (претендующее на объективность, верифицируемость и бесспорность) - и практику (технику) - способы влияния на эту действительность. Рассудочный человек, человек, основывающий свое представление о мире на "здравом рассудке" (la bonne raison, bon sens или la bonne foi), является субъектом современной науки, ее творцом и основным разработчиком.

В донаучный период такого субъекта в чистом виде не существовало или, по крайней мере, он не претендовал на то, чтобы на основании только рационального подхода формулировать истины о природе окружающей его реальности. Над человеком рассудочным всегда довлели определенные сверхрациональные догмы или мифы. Наука же с самого начала поставила перед собой цель освобождения от нерациональных догматов. И в этом состоит одна из ее специфических отличительных черт. Там, где этот критерий не соблюдается, о науке в строгом (современном) смысле этого слова речи не идет, и следует использовать иные формулы - "донаучные представления", "паранаучный метод", "преднаучный" и даже в некоторых ситуациях "постнаучный" подходы.

Механицизм и атомизм как стартовые модели современной науки  

Механически-атомистское понимание действительности является другим необходимым критерием понимания науки. Объектом науки должна быть исключительно механицистская Природа, лишенная любого намека на "имманентно присущую ей жизнь". М.Хайдеггер пишет по этому поводу: "[В современной науке] действительное фиксирует свое присутствие по способу предметного противостояния. Наука соответствует предметной противопоставленности всего присутствующего потому, что она со своей стороны в качестве теории, собственно, и доводит действительное до предметного противостояния. Наука устанавливает действительное. Она добивается от действительного того, чтобы оно всякий раз представало как результат того или иного действия, то есть в виде обозримых последствий подведенных под него причин" (125,74). Такая опредмеченная действительность является полностью объектной, т.е. действующей по причинно-следственной логике и подчиняющейся механицистскому детерминизму. Эта действительность предполагается "поддающейся строгому измерению" (М.Планк). М.Хайдеггер же подчеркивает, что "всякое опредмечивание есть исчисление" (125,76). Внешний мир в современной науке берется как абсолютный объект, "объектный объект", предлежащий абсолютному субъекту, "субъектному субъекту", который не имеет с ним никакой общей опосредующей субстанции. Из этого следует важнейший принцип классической науки о сведении "организма к механизму", о понимании организма как сложной версии механизма. Отсюда тезис Декарта о "животных как механических аппаратах" и радикальное утверждение Ламетри о том, что "человек есть ничто иное как машина".

Такое понимание мира и человека становится доминирующим только в Новое время, и в этот же период термин "наука" получает свое специфическое содержание, описывающее систему "точных" взаимоотношений двух новых полюсов - "субъектного субъекта" и "объектного объекта". В иные эпохи термин "наука" использовался в ином, более широком и менее точном, значении, так как и человек и Природа понимались совершенно иначе, и взаимоотношения между ними носили принципиально иной характер.

Нам представляется корректным использовать термин "наука" в строго определенном историческом смысле, подразумевая под ним именно науку, сложившуюся на заре Нового времени.

Основное качество собственно науки состоит в стремлении к автономизации детерминистско-механицистской системы отношений между субъектом и объектом, в очищении ее от любых побочных и вненаучных факторов (богословие, традиции, мифы, "предрассудки" и т.д.).

Наука как базовый "миф" Нового времени  

Подобная автономизация науки, в свою очередь, должна была вести к постановке сферы научных знаний надо всеми остальными гносеологическими моделями донаучного или ненаучного происхождения. Последний момент является весьма существенным, так как выяснение содержания науки как исторического явления проходило в полемике с масштабными гносеологическими системами, связанными чаще всего с религиями и иными главенствующими институтами традиционного общества. Форма противостояния науки как специфической гносеологической системы, претендующей на самостоятельность и верховенство, и иных моделей познания и структурирования реальности, присущих традиционному обществу, делает науку мировоззренчески заостренным явлением. Марксистская мысль правильно схватила идеологическое значение науки как таковой (о "классовой роли науки" см. К.Маркс, Ф.Энгельс, В.И.Ленин), но слишком тенденциозно и догматично выразила эту догадку. Другая (еще более экстравагантная) форма сходной интуиции существовала у идеологов националистических режимов, говоривших о "расовой природе науки" (А.Розенберг). И та и другая аффирмации преувеличены, но силятся привлечь внимание к важному моменту: наука играет фундаментальную роль в формировании различных идеологий Нового времени, которые не без серьезной исторической борьбы вытеснили ценностные, мировоззренческие, гносеологические и социально-политические системы традиционного общества. И все разнообразие идеологий Нового времени почти в равной степени апеллировало к критериям научности и постулатам науки как к основополагающей, авторитетной референции, снабжающей эти идеологии своего рода патентом на основательность, солидность, реалистичность, убедительность. Во многих этих идеологиях разрабатывалась специальная "сциентистская мифология", призванная и обосновать идеологические конструкты науки теоретически и внедрить их как некий само собой разумеющийся доказательный комплекс взглядов и установок, в широкие массы (пропаганда науки). Отсюда такое явление, как "марксистская наука" и т.д. Важно при этом, что идеологии Нового времени, будучи весьма различными в оценках реальности - как природной, так и социальной - в равной степени признавали за наукой роль высшего совершенного арбитра. Следовательно, явление науки может быть рассмотрено в социологическом ракурсе как общий знаменатель всех разновидностей современных идеологий.

Роль науки в историко-философской, гносеологической и социально-политической картине Нового времени центральна и универсальна.

Феномен науки ускользает от дефиниции  

Как правило, контекстуальный подход в определении феномена науки Нового времени отсутствует, и основные общепринятые дефиниции науки страдают, на наш взгляд, излишней метафизичностью, неправомочно распространяя при оценке сходных с наукой явлений критерии научности западного Нового времени на иные историко-географические реальности.

"Философский энциклопедический словарь" (184,403) утверждает, что "наука есть сфера человеческой деятельности, функцией которой является выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности". Такое определение с некоторыми оговорками может быть применено и к донаучным (pre-scientific) системам знания, которые просто несколько иначе, чем Просвещение или марксизм, понимали значение терминов "объективности" и "теории".

Другая дефиниция из американского толкового словаря (216) гласит: "Наука есть: 1) наблюдение, идентификация, описание, экспериментальное исследование (научный метод), теоретическое объяснение явлений; 2) деятельность такого рода, ограниченная областью природных явлений; 3) деятельность такого рода, примененная к объекту исследования или изучения". Дж.П.Зипмэн (301) дополняет: "Наука: область исследований, которая стремится описать и понять природу Вселенной, всю или частично".

Эти определения никак не раскрывают собственное значение науки и применимы исключительно в таком контексте, где определяемый предмет является чем-то заведомо знакомым и известным. Если представить себе человека донаучной формации, типичного представителя традиционного общества, все перечисленные дефиниции и сотни аналогичных не скажут ему практически ничего о сущности явления науки. Такие определения оставляют за кадром основное содержание науки, которое состоит в имплицитном отрицании реальности и объективности "донаучных" и "ненаучных" моделей познания и формирования представлений о мире.

Исторически наука была именно полемическим концептом, содержащим в себе обостренное отрицание состоятельности всего того, что в условиях Нового времени попало в разряд "ненауки". До Нового времени (в Средневековье) термин "наука" использовался как синоним термина "искусство". К наукам-искусствам причислялись семь "либеральных" дисциплин: тертиум - грамматика, логика, риторика, и квадривиум - арифметика, музыка, геометрия, астрономия (= астрология).

Арифметика, геометрия, астрономия, логика и отчасти грамматика стали науками. Риторика и музыка - искусствами. Здесь дело не просто в уточнении того, что стало наукой, а что искусством, но в формировании совершенно новой области человеческой деятельности, вынесенной из прежнего контекста и получившей привилегированное положение.

Глава III 
Методология сверхобобщающих парадигм
(научные метафоры "сферы", "луча", "отрезка")

Смысл концепции "парадигма"

Главным методологическим инструментом, которым мы будем пользоваться, является принцип парадигм.

Греческое слово paradeigma дословно означает: "то, что предопределяет характер проявления, манифестации, оставаясь вне проявления" (para- это "сверх", "над", "через", "около", а deigma - "проявление", "манифестация"). В самом широком смысле, это исходный образец, матрица, которая выступает не прямо, но через свои проявления, предопределяя их структуру. Парадигма - это не проявленная сама по себе и не поддающаяся прямой рефлексии структурирующая реальность, которая, всегда оставаясь за кадром, устанавливает основные, фундаментальные пропорции человеческого мышления и человеческого бытия. Специфика парадигмы состоит в том, что в ней гносеологический и онтологический моменты еще не разделены и подлежат дифференциации лишь по мере того, как базовые интуиции, проходя через парадигматическую решетку, оформляются в то или иное утверждение гносеологического или онтологического характера. Термин "парадигма" использовался в платонической и неоплатонической философии для описания некоего высшего, трансцендентного образца, предопределяющего структуру и форму материальных вещей. В методологию истории науки его заново ввел Г.Бергман, понимая под этим некие общие принципы и стандарты методологического исследования. Более широкое (чем у Бергмана) толкование дал термину "парадигма" Т.Кун (93), обобщив в нем общий контекст научных представлений, аксиом, методов и очевидностей, предопределяющих общепризнанные установки, разделяемые научным сообществом в конкретной исторической ситуации. Кун сделал парадигматический метод исследования приоритетным инструментом для изучения структуры научных революций. Уточненным синонимом "парадигмы" у Куна выступало понятие "дисциплинарной матрицы".

Еще более широкий смысл вкладывал в этот термин Ф.Капра, предложивший противопоставление двух парадигм - старой (классической, картезианско-ньютоновской) и новой, которую он называл "холистской" или "экологической", призванной заменить собой рационально-дискретную методологию ортодоксальной науки Нового времени (243).

В данном исследовании понятие "парадигма" используется в самом общем значении, отличающемся от семантики Г.Бергмана, Т.Куна и Ф.Капра в смысле глобального обобщения. Поэтому для уточнения мы вводим понятие "сверхобобщающей парадигмы" или "метапарадигмы". Под ней мы понимаем обширный комплекс непроявленных установок, предопределяющих саму манеру понимания и рассмотрения природы реальности, которые могут в оформленном качестве порождать многообразные философские, научные, религиозные, мифологические и культурные системы и комплексы, имеющие - несмотря на все свои внешние различия - некоторый общий знаменатель. Окончательная семантика такого понимания парадигматики может быть установлена только через конкретный опыт данного исследования, весь объем которого и служит - в методологическом плане - выявлению более четкого определения этой центральной категории.

Что такое "сверхобобщающая парадигма"?  

Приведем несколько уточняющих апроксимативных дефиниций того, что мы понимаем в данном исследовании под "сверхобобщающей парадигмой" (далее именуемой просто "парадигмой"). Парадигма - это не миф, но система мифов, причем способная генерировать новые мифологические сюжеты и рекомбинации. Парадигма - это не теология, но система теологий, которые, различаясь по своим конкретным аффирмациям, сводимы к общей праматрице. Парадигма - это не мировоззрение, но некая предмировоззренческая туманность, способная выкристаллизовать из себя (как в системе Лапласа) неопределенно большую систему мировоззрений. Парадигма не идеология, но корневая подоплека идеологий, могущая сблизить одни идеологии с другими, внешне не просто различными, но противоположными, и наоборот, показать фундаментальные различия в идеологиях, формально очень схожих.

В таком понимании нельзя провести строгой грани между гносеологической и онтологической составляющими парадигмы. Каждая из глобальных парадигм заведомо закладывает аксиоматические структуры, где предопределяются статусы бытия, сознания, духа, мира, причины и их взаимосвязи. Эмпирические же подтверждения или опровержения этих аксиоматических структур не касаются их непосредственно, так как аффектируют лишь промежуточные уровни конкретных формализаций. Вопрос о рефлексии относительно самих парадигм и их качества ставится лишь в особые исторические моменты, когда происходит переход от одной парадигмы к другой. Но как только замена осуществлена, сама возможность такой рефлексии минимализируется. Парадигма предопределяет: как есть то, что есть, и что есть, а также, то, как мы постигаем то, что есть. Это замкнутый ансамбль. В одних парадигмах онтология и гносеология заведомо слиты, в других разведены. Но это не свойство уровня или степени познания, это следствие парадигматического воздействия, выливающегося в многообразные серии научных, философских, мифологических и культурных дискурсов.

Три основные сверхобобщающие парадигмы  

В качестве самых общих парадигм мы предлагаем взять три парадигмы - парадигмы сферы, луча и отрезка. Каждая из этих парадигм может лежать в основании философии, науки, мифологии, теологии, гносеологии и т.д. Каждая парадигма диктует собственные пропорции отношения к миру, представление о его общей структуре, перспективы и модели его познания.

Именно диалектическое развитие этих парадигм, их соотношение и смена предопределяют, с нашей точки зрения, ход человеческой истории, само возникновение науки, ее развитие, условия, приведшие к ее становлению. Каждая из парадигм радикально меняет содержание терминов и интеллектуальных конструкций, которые формально, лексически, могут выглядеть одинаково. Переход от одной парадигмы к другой в корне трансформирует основные параметры восприятия реальности человеком, трансформирует статус самого человека.

Парадигма сферы  

Каждая из парадигм доминирует на определенных исторических этапах. При этом, на первый взгляд, их эволюция имеет характер последовательности: изначально древнему человечеству и традиционным обществам свойственна парадигма сферы. Она является исходной и обнаруживается у большинства древних и современных (чаще всего восточных) цивилизаций. И в историческом и в географическом смыслах эта парадигма распространена шире двух остальных. Она соответствует базовым, глубинным уровням человеческой психики и поэтому остается удивительно устойчивой даже в те периоды, когда на внешнем уровне ее вытесняют иные альтернативные парадигмы. Парадигма сферы основана на том, что Божество (Первоначало, Первопричина) находятся внутри мира, единосущно миру, неразрывно и субстанциально с ним связано. Это порождает концепцию "циклического времени", "вечного возвращения". Этот мотив пропитывает все мифологические и религиозные учения, кроме авраамических религий - иудаизма, христианства и ислама, но даже и в них он наличествует на уровне мистических, эзотерических течений, несколько отличающихся от догматической ортодоксии.

Парадигма луча  

Следующей за ней логически и исторически является парадигма луча. Она сопряжена с уникальной теологией тех традиционных форм, которые называют "религиями откровения" или "монотеизмом". В основе парадигмы луча лежит идея о творении мира из "ничто", ex nihilo. Такой подход жестко разрывает непрерывность сферического мира, равномерно проникнутого присутствием Божества, Первоначала. Здесь Бог-Творец представляется внешним по отношению ко Вселенной, отделенным от природы мироздания. Отношение наличных существ к Первопричине резко меняется по сравнению с парадигмой сферы. Реальность становится разомкнутой с одной стороны - со стороны ее возникновения. Парадигма луча порождает однонаправленное время, подводит основу под возникновение концепции "истории" как "стрелы времени". Однако религии Откровения (хотя и в разных формах) учат о том, что на определенных этапах человеческой истории отчуждение, лежащее в основании творения ex nihilo, будет преодолено как проявление "милости Божией". И начиная с определенного момента имманентная тварная реальность будет "искуплена", "спасена", возведена к трансцендентному Истоку. Эта эпоха искупления называется "эсхатологической" или "мессианской". Мир в этот момент прекращает быть отчужденным от Творца и переходит к иному модусу бытия, напоминающему в общих чертах то, как понималась природа реальности в парадигме сферы. Поэтому луч (или полусфера) ограничен с одной стороны - со стороны догмата о творения мира из "ничто" и неограничен с другой. Эта "неограниченность" не подразумевает неопределенно долгой длительности. Символ луча берется здесь условно, лишь для того, чтобы подчеркнуть "полубесконечную" модель, начинающуюся с радикального разрыва и кончающуюся благодатным примирением, воссоединением с онтологической причиной. Этот мессианский мотив в разной степени присущ всем монотеистическим религиям, но особенно ярко выражен в иудаизме и христианстве, причем в христианстве эсхатологическая сторона акцентирована беспрецедентно и составляет саму суть учения.

Парадигма луча следует за парадигмой сферы и логически и хронологически. Она как бы рассекает сферу, отрезает от нее одну половину, которая постулировала прямое проистекание мира из Бога, называемое "манифестационизмом" (от латинского manifestatio, "проявление") или "творением exdeo".

Парадигма отрезка  

Далее за парадигмой луча следует парадигма отрезка. Здесь постулируется замкнутость мира с двух сторон. Он возникает из "ничто" и приходит к "ничто". У него нет прямого божественного истока и нет перспективы возврата к Божеству. Вселенная представляется как богооставленная предметная реальность, замкнутая со всех сторон небытием и смертью. Эта парадигма свойственна Новому времени и лежит в основании современной науки. Для нас именно она представляет особый интерес, так как стоит в центре темы этой работы. Однако для того, чтобы адекватно понять генеалогию и свойства этой парадигмы, нам придется сделать разнообразные отступления, чтобы показать, каким образом эта парадигма смогла утвердиться как главный норматив цивилизации, и какие диалектические отношения имелись между этой парадигмой и двумя остальными.

Парадигма отрезка утверждает, что никакой переход имманентной реальности к трансцендентным уровням невозможен, и в своих наиболее законченных формах эта парадигма вообще отрицает существование подобных уровней. По этой причине парадигма отрезка тяготеет к атеизму, полному отвержению трансцендентного принципа. В некоторых случаях, правда, вместо атеизма присутствует деизм, который утверждает трансцендентного Творца, но отрицает мессианство и эсхатологию. С точки зрения парадигмы отрезка, такой "деизм" ничем не отличается от атеизма и материализма.

Парадигма отрезка тяготеет к механицистскому пониманию природы реальности, к атомизму и приоритету локальных ситуаций. В этой парадигме отрицается Общее, всеобщая живая взаимосвязь между предметами, существами и явлениями. Главенствующим подходом является дискретность, дробность, относительность.

Парадигма отрезка следует за парадигмой луча как ее развитие. Показательно, что парадигма отрезка утверждается только там, где до этого парадигма сферы была заменена парадигмой луча. В этом состоит логическая и симметрическая закономерность. В определенном приближении и учитывая связь Нового времени с универсализацией и экстенсивным развитием именно парадигмы отрезка, можно представить динамику развития парадигм как последовательный переход от сферы через луч к отрезку. На некотором уровне реальности это действительно так.

Отклонения от основной тенденции эволюции парадигм  

Наше исследование призвано показать, что общий процесс эволюции парадигм имеет целый ряд моментов, где эта последовательность нарушается: движение от сферы к лучу компенсируется обратными явлениями, в чем проявляется резистентность и устойчивость древнейшей парадигмы сферы по отношению к вытесняющим ее "новаторским" парадигмам. Благодаря учету целого ряда факторов, на первый взгляд, выпадающих из общего направления эволюции парадигм, мы выстроим такую картину всего процесса, которая будет диалектичной, динамической и способный включить ряд противоречивых явлений в общую канву описываемых структур.

Парадигмальный взгляд на феномен науки  

Данное исследование призвано решить проблему понимания "научного эона" как цельной и имеющей автономную структуру интеллектуальной парадигмы (парадигмы отрезка), существующей наравне с иными парадигмами (парадигмы сферы и луча), базирующимися на иных предпосылках, причем столь же обоснованных (или беспочвенных), как и "научная ортодоксия". Мы постараемся показать, как иные, ненаучные (в определенных случаях, донаучные), парадигмы влияют на эволюцию собственно научной ортодоксии, примешиваясь к ней, создавая промежуточные или квази-гомогенные варианты, часто ускользающие от взгляда исследователей, оперирующих с конвенциональными схемами и методологиями. И, наконец, в прогностической части работы будет предпринята попытка спроецировать парадигматический анализ на современную ситуацию и сформулировать некоторые вопросы о развитии науки в будущем, в частности, о том, сохранится ли ее базовая парадигма неприкосновенной или претерпит серьезные изменения (эволюционные или революционные).

В отличие от "критического рационализма" мы совершенно не уверены, что сохранение модифицированных норм "классической рациональности" является самоочевидной целью, и что отказ от научной ортодоксии приведет к интеллектуальной деградации человечества. Цель нашей книги показать, что и иные ненаучные парадигмы покоятся на вполне стройных и законченных интеллектуальных конструкциях, устроенных иначе (что не значит заведомо хуже). Но с другой стороны, "эпистемологический анархизм" как смешение всех возможных парадигм и вообще отказ от каких бы то ни было общих векторов гносеологии едва ли может дать действительно полезные и корректные интеллектуальные результаты (хотя в определенных случаях такой подход и может быть оправдан). Тезисы же крайних позитивистов сегодня вообще никто всерьез не рассматривает.

С нашей точки зрения, методика "сверхмасштабных парадигм" может явиться одной из возможных вех дальнейшего развития научного самосознания и эволюции того явления, которое, по определенной исторической инерции (несмотря на очевидную смену функций), еще принято называть "наукой".

Глава IV 
Детерминанты научных парадигм

Классификация исторических циклов

Мы предлагаем следующую классификацию основных исторических этапов, на которых прослеживается формирование научных представлений и их донаучных эквивалентов.

Античность - условный исторический период, покрывающий все более или менее известные нам эпохи Древнего Мира до начала христианской цивилизации. Античность охватывает собой наиболее характерные формы традиционного общества во всем его разнообразии, за исключением тех секторов, где укоренились религиозные архетипы т.н. "религий Откровения", также именуемых "авраамическими традициями" или "креационистскими теологиями". Отношение к реальности, ее познание, ее схватывание в античности при всем разнообразии вариантов было существенно ненаучным иди донаучным. Это значит, что там отсутствовали и субъект и объект науки, как их понимает Новое время: рассудочный субъект и механическая, предлежащая ему действительность.

Лишь апостериорно мы способны выделить кое-где (например, в Греции эпохи эллинизма) некоторые аспекты, напоминающие научность Нового времени. Но все же внимательное исследование каждого конкретного случая (что подробно разобрано в трудах Р.Генона и М.Хайдеггера) обнаружит существенное, фундаментальное различие базовых концептуально-языковых парадигм даже там, где сходство внешне представляется значительным (например, у Гераклита, стоиков или Эпикура). Единственным исключением является атомизм древних греков (Левкипп, Демокрит).

Восточные общества, сохранившие традиционные устои, также могут быть причислены, согласно этому критерию, к цивилизациям "античного типа". По меньшей мере, это правомочно применительно к базовой дефиниции научности. Они в такой же мере "ненаучны" или "донаучны".

Далее следует период, называемый в общепринятой классификации "средневековым". Мы понимаем под этим не только Европейское Средневековье (VIII-XV века), но расширенно всю совокупность цивилизационных установок, постепенно укреплявшихся на Западе вместе с распространением христианства. При этом мы особенно связываем этот период с постепенным укоренением новой базовой мировоззренческой парадигмы (теснейшим образом связанной с креационизмом) - с концепциями линейного времени, одноразовых событий, дефинитного курса истории и т.д., - которая в христианстве проявилась лишь ярче и полнее всего, но которая присуща и иным религиям Откровения (таким, как ислам и иудаизм).

Следующим этапом является эпоха Возрождения (XV-XVI вв.), которая представляет собой, по нашей реконструкции, не просто разрыв со Средневековьем, но, в определенном смысле, попытку реставрации духа античности. Этот вектор в огромной мере предопределил базовые установки в сфере гносеологии и подготовил уникальные исторические условия для становления основных принципов Нового времени.

До этого момента мы имели дело с различными разновидностями традиционного общества. Это традиционное общество можно назвать "донаучным".

После Возрождения следует начало Нового времени и эпоха становления науки как таковой: Реформация, Просвещение, XIX век, новейшая история (XX в.). Эти 400 лет - время возникновения, расцвета и заката науки. Научное время. В конце XX века происходит очередная смена парадигм. Новое время сходит на "нет", обнаруживая новую реальность - реальность, условно определяемую сегодня как "постмодерн". Характеристика этой эпохи пока еще с трудом поддается четкой дефиниции, так как период едва начался. В отношении науки к нему можно применить условную формулу "постнаучная эпоха". Более подробное исследование этих цивилизационных циклов определило структуру всего труда, построенного на логике последовательного рассмотрения предмета в соответствии с эпохами.

Влияние географического фактора  

Наш анализ учитывал еще одно важное - на сей раз пространственное - обстоятельство. Вышеприведенная периодизация истории сложилась на европейском Западе и учитывала, в первую очередь, основные этапы развития западно-христианского мира. Культурный империализм, характерный для этого сектора цивилизации, способствовал тому, что данная логика была принята в качестве универсальной нормативной шкалы, соответствие которой исследователи стараются найти любой ценой даже у тех народов, чье развитие существенно отличается по логике и курсу от народов Запада. Но даже если принять с оговорками определенную адекватность такой хронологической схемы, бросается в глаза, что исторические процессы в разных географических пространствах идут с разной скоростью. Так, мы уже упоминали в случае с дефиницией античности, что традиционные общества Востока в некоторых случаях пребывают в "античном" состоянии до сих пор (если отождествлять главный признак "античности" с "донаучным" характером базовых мировоззренческих или гносеологических установок).

Если в случае восточных цивилизаций и народов т.н. "третьего мира" фактор разноскоростного течения истории очевиден, то менее очевиден, но не менее весом пространственный фактор и внутри самой христианской цивилизации.

Так, христианский мир на всем протяжении Средневековья (расширительно понятого) имел две разные цивилизационные формы: византийско-православную и западно-католическую. Западная историография чаще всего не учитывает эту двойственность, признавая "нормативность" лишь за собственной составляющей. Такое положение в определенные периоды было навязано и самой восточно-православной цивилизации. А вместе с тем, на всем протяжении византизма (включая историю Московской Руси) православная христианская модель цивилизации была намного ближе к парадигме именно античности, оставаясь конфессионально христианством. В целом, византийское культурное влияние на Европу (в частности, через Италию, Сицилию и Венецию) проходило именно в духе "античности". Полностью забытый в первые века христианства и заново открытый (причем через посредство арабов) лишь в средние периоды Средневековья, и особенно в эпоху Возрождения, греческий дохристианский мир - включая Платона и Аристотеля - никогда не исчезал из поля внимания византийских мыслителей, монахов, ученых, правителей. Другими словами, географическое деление христианского мира на Западный и Восточный имеет отчетливое гносеологическое содержание. (Об этом подробнее во второй и третьей частях).

Сама Западная Европа, в свою очередь, делится на явно различимые зоны. Так, становление основных парадигм Нового времени - и как следствие выработка критериев современной науки - очевидно связано с англосаксонским ареалом - в первую очередь, с Англией (номиналисты, Ф.Бэкон, И.Ньютон, Р.Бойль, Р.Гук, И.Гоббс, Дж.Локк и т.д.). Голландия (Б.Спиноза, Х.Гюйгенс) и Франция (Р.Декарт, П.Гассенди, Ж.Кольбер) следуют вплотную за этой линией с некоторым отставанием и особой спецификой. Ю.П.Михаленко (181) справедливо соотносит эти культурно-географические особенности с акцентами в философском распределении функций субъекта и объекта у англичан (индукционистов, эмпириков) и французов (гносеологов, разработчиков математического метода).

Установленным фактом является влияние английских мировоззренческих парадигм Нового времени на Францию (это касается не только науки, но и политической философии - вспомним влияние английского парламентаризма на политические теории Монтескье, Вольтера и т.д.). При этом можно констатировать и некоторое смещение семантики внешне схожих доктрин и теорий. Религиозный фактор Реформации (протестантизм) сыграл здесь не последнюю роль.

Что же касается Германии (И.Кеплер, И.Гете, Г.Лейбниц, позже Г.Фихте, Ф.Шеллинг, Ф.Гегель), наименее "современной" из Западных стран, то здесь семантический сдвиг еще заметнее. И схожий терминологический или методологический материал часто имеет совершенно иное значение в немецком историко-философском контексте, нежели в иных частях Европы. Это часто упускается из виду, и на основании поверхностного сходства делаются неверные выводы. Серьезным исключением является И.Кант, выходец из семьи французских гугенотов, эмигрировавших в Пруссию.

Географический сдвиг философских и научных парадигм на Восток, например, в романовскую, послепетровскую Россию, стремившуюся стать полноправным участником общеевропейского культурного процесса, влечет за собой еще более глубокие семиотические мутации - как отдельных терминов, так и всего контекста.

Это пространственный (в определенном смысле, "геополитический") фактор необходимо учитывать для адекватного исследования поставленной проблемы.