Илие Бэдеску: "Если наука не станет «наукой верующей», у человечества не будет никаких шансов"

Интервью с крупнейшим румынским геополитиком и социологом Директором Института Социологии Румынской Академии Наук, главой Центра геополитики и визуальной антропологии Бухаресткого университета, доктором социологических наук,  профессором Илие Бэдеску

Мы решили побеседовать с господином Бэдеску ввиду готовящейся публикации в Румынии книги руководителя ЦКИ профессора Александра Дугина «Основы Геополитики». Сама книга, перспективы русско-румынских отношений, вопросы Молдавии и Приднестровья, геополитика Черного моря, православная социология и геополитика – вот только некоторые вопросы, которые нам удалось обсудить.

- Господин Бэдеску, вы являетесь одним из самых  известных румынским геополитиков. В этом году в Бухаресте должна быть издана книга Александра Дугина – «Основы геополитики» с вашим предисловием. Почему этот мыслитель привлек Ваше внимание? Что означает для Румынии издание данной книги?

- Господин Александр Дугин, с моей точки зрения, иллюстрирует геополитический стиль, показательный для новой стратегической идентичности России после падения железного занавеса, когда Европа и мир находились в шаге от того, чтобы войти в период возрождения «холодных воин» как ответа на давление глобализации с одной стороны, и на зашедшие в тупик попытки урегулировать разногласия с другой. Господин Дугин рассматривает новую мировую коньюктуру после падения железного занавеса в рамках такого геополитического подхода, который я включаю в геополитику синергий. Верно то, что он разделяет идею, согласно которой судьба мира зависит в значительной степени от великого геополитического дуализма – талассократия против теллурократии, но он подчеркивает и синергии, такие виды опыта и геополитических пространств в которых и посредством которых может утверждаться единство в виде геополитических синергий (от греческого син-эргос, что значит совместное действие). 

Мыслить таким образом о мире, значит мыслить вместе с миром, не отчуждаясь от него или, что еще хуже, маргинализуясь, попадая на мировую обочину. То, как Дугин мыслит о Европе и мире показывает не только его желание поставить Россию туда, где она и действительно находится, в Хартленде, центре мира, но и восстановить целое вместе с двумя его типами внутренних различий: теми, которые могут угрожать разрывами и теми, что призваны объединять мир.

Мы можем соглашаться или нет с его склонностью к тому, чтобы объединять геополитические синергии Евразии с геополитическими осями России, когда она выступает в качестве континенталистского полюса мировой геополитической системы, но сама идея, что геополитические синергии выстраиваются относительно двух великих сил: континенталистской и морской, или талассократической, заслуживает серьезного изучения. Он вводит как осевой, так и скалярный анализ мира, методы, которые позволяют установить большие и малые геополитические вектора, таким образом, чтобы рассмотреть каждую часть целого, а не только само целое в общем, рассмотреть не только Россию и Америку, или Японию и Китай, но и Румынию, Албанию, Молдову или Приднестровье и.т.д.  Господин Дугин не стесняется, как я уже говорил, связывать мировые геополитические процессы с императивом возвращения России центральной роли на геополитической сцене и даже, если мое мнение и мои выводы могут привнести некоторые нюансы и иногда серьезно отличаться от его точки зрения, мы не можем не приветствовать попытку русского ученого осмыслить мир вместе с миром, не против мира составить зеркало мира, его образ, такой какой он есть, с хорошим и плохим, мир в котором мы сталкиваемся с большими угрозами, и где есть то, что нас воодушевляет. 

Перевод книги Дугина идет в русле того, что я считаю призванием румынской культуры ( как и русской, но, конечно, в другом масштабе, как и подчеркивает Дугин): быть мостом между Западом и Востоком, но в том, что касается призвания Румынии к продвижению геополитических синергий, то есть поиска путей совместного осмысления и совместных действий. Как можно думать, что можно по-новому взглянуть на Восток Европы без России? Если кто-то так и считает, он - либо идиот, либо какой-то дурак. Румыны хорошо знают Россию духа, то есть универсальную Россию, хорошо знали и Россию, в которая покончила с этой ужасной языческой империей, я говорю о большевизме, принесшем множество страданий русскому и румынскому народам (как и всем народам из ее лагеря).

Перевод книги самого представительного российского геополитика и, также, одного из самых важных геополитиков для Востока Европы – это я думаю, реакция, сколь бы запоздалой она не была, по синхронизации именно и только на уровне восточного пространства циркуляции научного творчества его народов.  В восточных культурах существует разрыв, вызывающий негативные эффекты, между циркуляцией книг теоретической направленности и беллетристики. Может создаться совершенно неверное впечатление, что Восток не мыслит глубоко, что он не создает научных теорий, сравнимых с теориями западными, что, как следствие, подтверждает тезис о внедренном нами самими ментальном колониализме. Сдача под напором взаимного безразличия среди культур Востока ведет не просто к отсутствию какой-либо для них выгоды, но к расцвету политических стратегий цинизма, у которых тоже есть свои центры силы. Перевод «Основ геополитики», это наоборот признание книги, имеющей очень большую ценность, а также пример межкультурного диалога в среде, которая слишком часто тонула в безразличии, незнании, отсутствии коммуникации и была не защищена от угрозы возвращения множества новых холодных воин ( в этот раз на региональном уровне, что все же не менее опасно).

 - Какую геополитическую роль играет сейчас Румыния. Существует геополитика Румынии как независимого субъекта в европейской политике? Какая геополитическая стратегия наиболее выгодна для Румынии?

- Румыния всегда играет особую геополитическую роль в пространстве, частью которого является, даже если эта роль не всегда громкая. Говорим ли мы о черноморском пространстве и кавказо-каспийском поясе, или о пространстве Европейского Союза, либо о евроатлантическом пространстве, Румыния неизбежно воспринимает двусмысленности пространства к которому принадлежит. Это карпато-дунайско-черноморское пространство, которое соответственно подразделяется на карпатское, дунайское и черноморское субпространства. Черноморское пространство, например, определяющее для  геополитической роли Румынии, обладает двойственным характером, который проявляется и в геополитической роли прибрежных государств: это пространство встречи множества культур и всех трех монотеистических религий, что ведет как к диалогу и единству, так и к разграничениям.

Я полагаю, что Румыния заинтересована в том, чтобы взять на себя роль, в которой заново утверждается ее традиционное геополитическое призвание: превращать раздоры и конфликты в слияния (гармонию и консенсус), искать пути управления напряженностью, чтобы она вела не к разрыву, но к синергии (совместному действию). Понятно, что геополитическая роль средней по размерам страны сильнее зависит от политических групп, которых электоральные условия приводят к власти. Но все же в Румыния по природе своей занимает двоякую позицию в том пространстве, которому принадлежит. Даже сейчас, когда она не кажется независимым субъектом в европейской политике, Румыния продвигает очень важную политическую стратегию, императивом которой является мир и безопасность во всех трех подпространствах, отмеченных выше, в которые она входит. Это феномен становится сразу же понятным и правдоподобным, если  мы используем метод скалярного анализа, так профессионально использованного господином Дугиным  в книге, о которой мы говорили, за перевод которой я так настойчиво выступал. В целом, можно сказать, что наиболее выгодная для Румынии геополитическая стратегия – это стратегия слияний, там, где часто агрессивные интересы ведут к оживлению геополитической стратегии разделений, напряженности и конфликтов. Как выглядит геополитика слияний я, я попытался представить в своей работе «Ноополитика. Теория асинхронных  явлений», в которой продемонстрировал применение ноологической теории в геополитике.

 - Как может быть разрешен как приднестровский конфликт, так и остальные «замороженные» конфликты в Черноморской зоне и на Балканах. Что означает для мира и Румынии независимость Косово?

Существование некоторых проблем, таких как приднестровская и некоторых других, в которых скапливаются негативные энергии узлов разделений, называемые «замороженными конфликтами» показывает, что геополитическая проблема, если она появилась, может быть разрешена не на локальном уровне, но на уровне пространств или субпространств, из которых она проистекает. Я думаю, что эти конфликты - это старые проблемы в новом обличии, и они на самом деле  - это наиболее экономичное, хотя и негативное использование того же самого процесса – управления различиями через стратегию разрыва ( «замороженный конфликт» является сам по себе невылеченной раной, постоянным феноменом разрыва, даже если внешне кажется, что рана зарубцевалась)

Замороженные конфликты – это остатки старой геополитической границы, которой был железный занавес, и вместо которой теперь гигантский системный разлом, и, кажется, у великих держав нет достаточно воли, энергии, да и времени, чтобы разрешить эту проблему (а некоторые и не заинтересованы в этом). Как заметил один русский аналитик на своей конференции в Бухаресте, когда рассматриваешь бюрократию международных институтов, то понимаешь, что они живут благодаря наличию проблем. Ближе к сути вопроса, я полагаю, что этот тип конфликтов естественно связан с тем как используются геополитические коридоры. В случае приднестровского и косовского конфликтов речь идет об Адриатическом коридоре и о коридоре, который связывает Каменицу и Белгород-Днестровский, или точнее, Балтику с Черным Морем.

Другие замороженные конфликты также могут быть связаны с такими же геополитическими единицами, относительно которых до сих пор стороны не пришли к геополитическому консенсусу. Сюда можно включить две зоны внутреннего полумесяца, которые окружают Черноморское пространство, то есть кавказо-каспийский пояс. Ясно, что не существует консенсуса в том, что касается управления таким субпространствами как геополитические коридоры и зоны внутреннего полумесяца. Разрешение замороженных конфликтов в корне зависит от концепций, применяемых к управлению этими субпространствами. Когда эти концепции будут гармонизированы, это проявится и в рамках разрешения некоторых замороженных конфликтов. Это более общая проблема, связанная и с запутанным режимом реализации особого права собственности, не регламентированного еще практикой и юридическим использованием, а именно права на идентитарную собственность, которое весьма подробно исследовал в Румынии академик Тудорель Постолаке.

- Как вы видите отношения между Румынией и республикой Молдова (Бессарабией)? Как должна разрешаться проблема «румын отовсюду», в особенности в том, что касается Молдовы и Украины?

  - Эти отношения в большей степени зависят от трех геополитических субространств, в которых они рассматриваются. С одной стороны Европейский Союз считает, что пространство, которое пересекает черноморо-балтийская ось  - это восточная пограничная полоса ЕС (пограничное пространство). Россия, в свою очередь, считает это пространство ближним зарубежьем, а Румыния рассматривает его как часть единой геополитической системы, от которой зависит возможность страны расположенной на нижнем Дунае играть геополитическую роль в рамках пространства, к которому она относится. Речь идет о пяти геополитических реперных точках на этом пространстве: Карпаты, Дунай, Черное Море, черноморско-балтийский коридор (линия, которая связывает Балтику с черным Морем), проливы. Георге Братиану, написавший известную геополитическую и геоисторическую монографию о Черном море, добавляет к ним и Крым, как ключевой пункт на этом пространстве.  Возможно, что Румыния будет более расположена к использованию рычагов, возникающих из логики региональных процессов, в том числе и тех, что происходят в бизнес-сообществе на данном подпространстве, и в том, что касается новых региональных рынков рабочей силы  (вопрос возникающих или пограничных рынков). Россия, прежде всего Москва, остается главным полюсом, притягивающим миграционные потоки из центрально    и  северной Евразии,  Румыния как мост к западным рынкам, становится, по меньшей мере, промежуточной зоной притяжения, как для предпринимателей, так и для рабочей силы. В этих условиях, я думаю, что политика сотрудничества, отмеченная появлением  региональных рынков рабочей силы и регионального бизнес-сообщества, будет существенно влиять как на взаимоотношения Румынии с Бессарабией, так и с Украиной, как и политика по защите идентичности румын, находящихся за границей. Этот второй вопрос связан еще и с возможностями румынского государства взять на себя роль «государства культуры на нижнем Дунае», без которой любая политика по защите идентичности румын останется только на бумаге.

- В чем состоят сейчас главные интересы Румынии? Румыния – враг или друг России?

- Интересы Румынии можно понять, если обратить внимание на возникновение геополитической конъюнктуры , в которой, кажется, возрождаются старые разделения и появляются новые. В этих условиях, румыны подтвердили интересную преемственность, связав свои интересы со стратегией мира и диалога, а не конфликта и войны. Думаю, что отношение румын к их соседям, как и к великой державе на Востоке, которой является Россия, должно пониматься именно через термин с греческой этимологией, о котором мы говорили ранее, состоящий из модального наречия син которое означает «вместе» и эргос – который означает действие, работу: совместная работа. Призвание румын – геополитические синергии, что связано и с их расположением в зоне соединения больших геополитических пространств, великих держав, которые стремятся разорвать пространственное единство, используя различия в стратегии разрыва, а не  в стратегии единства. Румыны все время пытались внутри пространства своего исторического существования, трансформировать границы, разрывы, напряженности, возникающие под давлением великих держав в объединение и сплочение.

Стратегические интересы румын были показательно сформулированы в исследовании великого румынского поэта ( и также геополитического мыслителя), который связал постоянные интересы румын с тем, что он назвал «государством культуры на нижнем Дунае». Полагаю, что этот концепт делает понятными стратегические интересы румын на карпато-дунайско-черноморском пространстве. Вне зависимости от степени олирагхизации властных элит в Бухаресте, я думаю, что Румыния будет стремиться к региональной безопасности перед лицом векторов, иногда очень сильных которые стремятся разорвать единство и мир в регионе. С другой стороны, мы не можем понять подлинные интересы Румынии, не обращаясь к геополитике Черного моря и кавказо-каспийскому поясу (где осью является Крым), пространству на котором и румын и русских невозможно представить иначе как вместе, то есть в глубокой геополитической синергии, более прочной чем поверхностные разногласия и непонимание.

Как бы не была геополитически систематизирована эта конъюнктура , она не может уничтожить интересы, связанные с защитой идентитарной собственности народа, отличающегося от других, но с открытой идентичностью. Этот факт, мог бы объяснить геополитический стиль корневым образом связанный с зонами внутреннего полумесяца, как их называет Маккиндер. В это стиле мы никогда не найдем черты, которые бы позволили нам сказать, что румыны могли бы действовать когда-либо как враги России.

Как можно забыть, например, что в условиях открытой идентичности становится понятным такой интересный факт, что одним из основателей современной русской литературы был писатель румынского происхождения, Антиох Кантемир, сын Димитрия Кантемира, союзника Петра Первого в Прутском походе. Потом, в 1813 году граф, принадлежавший трем культурам – румынской, русской и греческой, речь идет об Александре Стурдза, закончил работу над рукописью первого трактата по христианской социологии в мире. Его работа была издана в Париже только в 1858 году, то есть после публикации в 1830 «Курса позитивной философии» О. Конта, но интересно то, что социология родилась в Европе как христианская наука благодаря мысли и социологическому творчеству человека с востока.

Русские и румыны прошли вместе последние 400 лет современной эпохи. После победы на Угре, Россия вошла в эпоху самого лихорадочного исторического утверждения, которое не закончилось и сейчас. Русско-турецкие войны были не просто войнами двух империй, северной и южной, но войнами, целью которых была новая конфигурация зон внутреннего полумесяца Евразии и переосмысление отношений между Исламом и Православием. Естественно, что русско-румынские отношения были синергийными, а не враждебными.  Одно из величайших геополитических произведений румынской литературы (сравнимое по проблематике и замыслу с толстовским романом), цикл романов «Вековые снега» писателя Поля Ангела, рассказывает о последнем великом крестовом походе Востока против нехристианской империи юга, который снова стал общим делом для русских и румын. К несчастью в последние 60-80 лет политической истории Востока, русские и румыны попали под господство языческой империи, восторжествовавшей сначала в Москве, затем во всей центральной и северной Евразии, а потом во всей центральной Европе до Эльбы, или точнее до линии, которая связывает Штеттин и Триест, создав в истории самую ужасную геополитическую языческую границу Европы, «железный занавес», и новый тип войны, войну идеологий, как ее называет Хантингтон, известную и как Холодная Война. На самом деле, это не была ни война русских, ни война румын, но она велась русской кровью и общими страданием народов Востока, русских, румын, поляков и др.

- Какой потенциал существует в взаимоотношениях между Россией и Румынией. Как и на какой платформе их можно улучшить? И Россия и Румыния являются православными странами. Можно ли улучшить отношения на основании общего духовного византийского наследия? Или на основании экономических интересов?

- Отношения между Россией и Румынией имеют исключительный потенциал , который вытекает из глубокой синергийности обоих народов, синергийности, которая иллюстрируется 400 летней совместной региональной историей. Эти синергии остались спрятанными от невнимательного взгляда на данном пространстве, между прочим, и из-за псевдоморфоза воздействовавшего на русское пространство вследствие реформ Петра Великого, как показывает теоретик цивилизаций Шпенглер.  Феномен псевдоморфоза воздействовал и на румынское пространство, так что скорее следует говорить о восточном псевдоморфозе, чем о исключительно русском. В румынской культуре, этот феномен был глубоко исследован в знаменитой теории о «безосновательных формах» и их катастрофическом воздействии на культуру. Эффекты восточного псевдоморфоза достигли своего максимального порога в установлении языческой большевистской империи как в России, так и в других странах на восток от Эльбы.

Если мы принимаем модель, do ut des, «ты мне я тебе», мы не сможем осознать весь потенциал отношений между Россией и Румынией. Все же существуют особые исторические примеры, которые доказывают ошибочность этой модели.  Самым говорящим из них являются отношения между великими империями Древнего Востока и еврейским народом. Чем были евреи перед лицом египетской империи или ассиро-вавилонской империи Навуходоносора? И все же евреи сыграли особую роль в мировой истории! Конечно, не следует проводить никаких параллелей, кроме как простой отсылки к такого рода случаю, который показывает, что не надо недооценивать малые величины в истории, тогда, когда речь идет о силе духа.

Духовно, и русские и румыны – православные христиане, наделенные Божественной благодатью, а также, два народа, связанные судьбой общих региональных пространств большого геополитического и геоэкономического значения, среди которых черноморское пространство с зонами кавказо-каспийского внутреннего полумесяца. Другим пространством, представляющим общий интерес является пространство геополитических и культурных коридоров, какими являются коридоры черноморо-балтийский и адриатический. Кроме того, политика создания будущей энергетической инфраструктуры  может создать новую модель логистического сотрудничества, в котором, снова оба народа смогут освоить исключительный геополитический, геоэкономический и геокультурный  потенциал. Совместная 400 летняя история, в которой было и хорошее и плохое представляет собой благоприятную почву для взаимоотношений обеих стран.

Немногие вспомнят интересный факт, связанный с началом первой имперской династии в России, а именно то, что царь Иван IV Грозный послал своего советника Пересветова к двору Св. воеводы  Стефана Великого, для того, чтобы исследовать на месте одну из моделей организации государства, которую советник рекомендовал царю как модель достойную во всех отношениях. Модель регионального сотрудничества между двумя государствами не может подрывать и интересы Европейского Союза и Соединенных Штатов Америки. Более того, это, возможно приблизит появление новой политики во взаимоотношениях между континентальными и морскими державами. Эти отношения всегда множественно опосредованы, как учит теория римланда (я бы говорил даже о теории множественности римландов, которые представляют исключительный потенциал региональной или внутренней кооперации).

Любое региональное пространство преобразуется в зону внутренней кооперации, внутреннего сотрудничества, даже если эти две страны принадлежать разным геополитическим конфигурациям. Теория внутреннего сотрудничества между народами и странами, находящимися в разных геополитических структурах помогает нам понять геополитику слияний. Проект «Южный поток» например, является многообещающим его примером. Черноморское пространство и кавказо-каспийская зона внутреннего полумесяца также может стать местом внутреннего сотрудничества между государствами, которые принадлежат различным геополитическим конструкциям.

Наконец, третий резервом русско-румынских отношений является их принадлежность к православной духовности  и к духовному наследию Византии, наследию антиохийской школы и Иоанна Златоуста, и менее – александрийской ( возможно, что этот дуализм ядра византийской модели и таким образом византийского наследия останется большим вызовом для всех, кто заявляет о своих правах на это удивительное богатство восточного мира и через эту зону – всего человечества).  Этот вопрос отсылает нас к геополитике православия, которая отличается от католической благодаря четырем характеристикам православия: патриархия, синодальность, соборность, автокефалия. Если эти четыре принципа нарушаются, появляются проблемы для геополитики православного пространства. В целом, для геополитики православия. Я думаю, что оба церковных пространства обладают исключительным потенциалом сотрудничества, потому что как духовное наследие Византии, так и православие преображают пограничное геополитическое пространство в пространство внутреннего сотрудничества, то есть позволяют трансформировать реальные и виртуальные разрывы в благословенные объединения.

- Какими могут быть последствия разворачивания американской ПРО в Румынии? Связан ли с этой проблемой вопрос участия Румынии в проекте «Южный поток»?

  - Я хотел бы, прежде всего, сделать ремарку, что проблемы связанные с решением о размещении американской системы ПРО – это еще проблемы принципиальные, и я думаю, что мы еще далеко от конкретных вопросов размещения. У меня есть чувство, что и в Америке многие недоумевают по поводу значимой разницы в этом вопросе между концепцией Буша и концепцией Обамы.  Тип перехватчиков, которые намереваются установить сейчас, имеет меньшую  дальность действия, чем те ракеты, которые предлагала администрация Буша. Мы понимаем, что страна, принадлежащая кавказо-каспийскому пространству, в которой находится логистический узел газопроводов и большая концентрация ресурсов сравнительно с остальным евразийским пространством вызывает особые озабоченности, может беспокоить все великие державы, в том числе, Америку. Как бы то ни было дебаты, дискуссии, озабоченности, инициативы,  конфликты возможные сегодня и завтра в вопросах касающихся политики и стратегии на черноморском и кавказо-каспийском пространстве тяжело пахнут газом и нефтью. Поэтому, во вторых, я думаю, что обсуждение технических и геостратегических аспектов размещения ПРО, скорее всего, может быть включено в категорию многосторонних вопросов, а не двусторонних, так что предполагаю, что решение не будет принято немедленно и не в одностороннем порядке, даже, если речь идет об Америке.

Таким образом, реакция Бухареста мне кажется больше принципиальной и не думаю, что она повлияет на интерес (пока остаточный) участия Румынии в проекте «Южный поток» вместе с другим проектами этого же типа в данной зоне. Не надо игнорировать того, что как говорят военные специалисты, перехватчики, которые будут размещены в Румынии, не смогут никак угрожать трансарктической системе России. Также не нужно забывать, того, что это вопрос как таковой связан и с остальными, среди которых, может быть, например, то, что Америке необходима поддержка России  для введения санкций против Ирана. О многом говорит и то, что Россия отвергла предложения одной сепаратисткой провинции на Черноморском пространстве о размещении ракетных систем «Искандер» .

 - Есть ли у нынешней стратегии европейской интеграции будущее? Чего стоила для румынского общества интеграция в механизмы ЕС? Как социолог, можете сказать, в каком состоянии находится сейчас румынское общество?

- Полагаю, что любая стратегия интеграции имеет шансы, если она сохраняет открытый характер. Если Европа будет практиковать свою историческую модель открытой идентичности, которая и способствовала ее 600 летнему торжеству над остальными цивилизационными системами, тогда Европейский Союз будет иметь сравнительное будущее. В том, что касается издержек интеграции, они огромны и пока трудно все оценить по модели «издержки-выгода». Спросите кого угодно в Румынии о выгоде, и вам ответят, что она большая, то же самое касается и издержек, но затруднятся сказать что-либо относительно соотношения между выгодами и издержками. Я думаю, что это соотношение зависит в большой степени от того, как предваряется процесс интеграции странами членами. Если процесс интеграции подготавливается организованными силами , тогда последствия будут положительными, если же он был подготовлен и будет готовиться  дезорганизованными силами тогда, по меньшей мере в течении среднесрочного периода , издержки будут гораздо большими нежели выгоды. К сожалению, Румыния подготавливала этот процесс дезорганизованными силами и вместо того, чтобы принимать отдала и отдает непомерно много Союзу ( Румыния находится на пятом месте в списке стран, которые вносят наибольшие вклады в общеевропейский бюджет, вместе с Германией, Францией, Нидерландами, только  те расплачиваются  излишками национального производства, а Румыния – дефицитом, который все более и более углубляется и увеличивает риск столкнуться скорее с прогрессирующим недоразвитием, чем со стремительным прогрессом, то есть собственно развитием).

Я думаю, что Румыния ошиблась, когда не приняла во внимание концепцию трудовой собственности в рамках политики реформ и приватизации, которых требовала доктрина интеграции. Эта ошибка стоила нам убыстрением пауперизации, особенно в сельской местности, которая быстро аккумулировала все негативные эффекты периода после 1989 года: рост бедности, взрыв материнской и детской смертности, старение сельского населения, появление тяжелых последствий бедности, которые принимают угрожающие масштабы и т. д. Один из законов сельской приватизации, например, закон № 18 земельного фонда, вызвал стремительную пауперизацию крестьян, поскольку отделил их от орудий труда, хотя все они, весь сельскохозяйственный инвентарь были все же собственностью крестьянского труда, а никак не государства. Государство разделило землю, но не инвентарь, так что крестьянин оказался в безвыходной ситуации. Единственным решением, к которому он мог прибегнуть, была  миграция. Исход из сел достиг гигантских пропорций именно потому, что при проведении реформ никто не думал ни о трудовой крестьянской собственности, ни о проблеме национального труда. На все это наложились также последствия мирового кризиса, и «капитализма казино» вместе с эффектами вызванными появлением сомнительного духовно класса новых богачей ( новой экономической элиты), которой ближе идолопоклонство потребления, чем Бог, что, как я думаю, конечно, является одним из тяжелейших пороков всего Востока.

- Вы консерватор? Как связаны геополитические аспекты с духовной жизнью? Возможны или нет православная геополитика и социология?

- В том что касается, типа мышления и миропонимания я нахожусь в рядах консервативных мыслителей. Я верю в возможность духа управлять пространством как в малом и среднем масштабах, так и в большом. Для пространства управляемого политической силой у нас есть геополитика, для пространства, управляемого силой духа я предложил перспективу ноополитики ( от греческого nous – что означает разум, дух, и polis  что означает крепость). Думаю, что сила духа влияет на судьбы народов и мира гораздо больше, чем какая-либо другая. Говоря о известном афоризме фон Ратенау, что экономика – это судьба народов, я полагаю, необходимо вспомнить концепцию греков, которые обычно говорили, что сила характера – это судьба человека и также идею одного восточного мыслителя, который нас предупреждал, что призвание, то есть сила души, это судьба народов.

На самом деле, кризис современного мирам - это во многом, духовный кризис, то есть это кризис мира в значительной степени деспиритуализированного, что конечно, ослабляет систему перед лицом вызовов эпохи.  Не надо забывать, что мир сейчас интегрирован в единую систему, но народы планеты принадлежат к 6-8 различным цивилизациям. Это причина, по которой, я думаю, мировые проблемы не могут быть решены, игнорируя духовный четырехугольник планеты, в котором встречаются три монотоистические религии и четыре великих вневременных компонента мировой духовности: Пятикнижие, пророки, псалмы Давида и Евангелие Христа. Центром этого четырехугольника остается тот же Иерусалим, как на старых средневековых картах. И все же длительная интеграция Европы зависит от единства между Афинами и Иерусалимом. Тяжело представить, что новый мир будет построен без универсального  вклада двух великих духовных мегациклов человечества:  синаитического и кенотического, то есть открытого для воплощения Бога.

Думаю, что все же процесс познания переживает сейчас ужасающую мутацию, отмеченную кризисом позитивистского конгломерата познания, так как нам его показывают науки, изучающие современность, которые уже создали свою традицию на пространстве современного европейского мира. Потому я верю в тот тип геополитики и социологии, в котором победит конвергенция перспектив и интерпретаций наук с перспективой и интерпретацией Писания. Обращая внимание на то, что православие – это церковь, полностью сохранившее таинства и учения первого тысячелетия единой эклессии, можно сказать, что такие науки как социология и геополитика будут иметь большие шансы в случае конвергенции собственных перспектив с теми, которые сопровождают и следуют за триумфом православной духовности.

- Вы автор доктрины «ноология». Что это такое? Какие принципы лежат в основании этой научной доктрины? Как ее можно использовать для анализа обществ? Как связана ноология с другими социологическими теориями?

- Ноология – это перспектива (парадигма), которая возникла благодаря тому, что был заново открыт средневековый образ мысли, традиции которого столь ценны, оставленный в начале модернизации, и открытый с неизбежностью, с которой торжествует правда, какие бы препятствия на своем пути она не встречала. В общем и возможно расплывчатом определении ноология – это рамки познания духовного порядка в мире, это наука, изучающая данное устройство, данный порядок, как экономика  - наука об экономическом порядке в мире и как геополитика – это наука о политическом устройстве больших геополитических пространств и т. д. Посредством ноологии мы заново осмысляем основы познания человека, носителя Бога и таким образом роль божественных установлений ( включая и учения полученные путем откровения) во всех человеческих делах и человеческом познании.

Натуралистическая (материалистическая) антропология деформировала образ человека, утверждая автономного человека, человека без Бога. Внешний человек, если пользоваться категорией Святого Апостола Павла, это только эргоном, в действительности, человек имеет дело с онтологическими кредитами, которые мы называем дарами и которые составляют внутреннего человека, таким образом человек – это и теоном. Это нам говорит о том, что внутренний человек вместе с тем и теофор, то есть носитель божественного, даров, божественности. В человеке, таким образом, все взято взаймы, у него нет ничего своего. Он сам по себе, как говорит греческий теолог – это существо взятой взаймы. Решающие энергии, с которыми имеет дело человек – от Бога. Тело – от Бога, душа (ruah, nefesh, ивр,  psyche, pneuma, noos гр.) и все дары, которые принимают форму латентных состояний души, – это нетварные энергии (именно они составляют чисто виртуальный субстрат человеческих дарований), все от Бога.

От себя у человека только его дела. Оттого в христианстве одним из больших грехов является лень, грех бездействия. Эти энергии (для которых в ноологической системе я ввел название латентностей души) принимают форму внутреннего экспансионизма, о котором  свидетельствуют два великих процесса: любовь и творчество. Болезнь творческой судьбы и отчуждение – самые страшные угрозы для человека. Никто не вникал так основательно в эти онтологические болезни современности как Достоевский. По моему мнению, это пророк XXI века. Заражение «паразитами» (внедрение чужеродных ноотических элементов в сознание человека, которые управляют его ментальными и духовными процессами), которое описывает Достоевский в «Бесах»  - это самое страшное пророчество о разрушениях, которые принесет человечеству в XXI веке взрыв двух языческих и идолопоклоннических идеологий: нацизма и большевизма. Этому вопросу я посвятил большую статью в своей книге «Ноология», когда занялся пневматологическим зондажем, как методом ноологии, методом, который появился благодаря Достоевскому. Литература иногда более способствует познанию, чем науки. Потому, ноология использует литературу и искусства или метафизические системы как спиритуальные источники особо полезные для познания человека и общества.

Болезнь внутреннего экспансионизма появляется как болезнь власти в мире, то есть проявления внешнего человека, и показывает, какие опасности таятся в стихии власти. Ноология дает шанс  на появление интегральной теории человека, общества и культуры (духовных проявлений) и вместе с тем предлагает одну из возможностей, в которой науки первого гносеологического порядка – антропология, космология, социология, психология, биология смогут восстановить единство с подлинной религией и таким образом с теологией. Если наука не станет «наукой верующей», у человечества не будет никаких шансов ни на что с «наукой», попавшей в плен методологическому натурализму материи.

Ноология оперирует со спиритуальными источниками, а не только с тем, что обычно относят к источникам. Что может быть важнее для познания средневекового западного человека чем, скажем, готические соборы или скульптуры in transi? Также я не думаю, что можно научно понять восточного человека без обращения к Достоевскому. И так далее. Ноология важна, между прочим, и в том, что заново открывает для науки о человеке и обществе, то о чем забыли современные науки, например антропологию Святого Григория Паламы, поэтому, среди четырех базовых категории ноологии – душевных латентностей, ноологических рамок, учений и проявлений, можно заново построить здание социологии, так чтобы можно было «заселить» в это здание и человека VI века и XV, и человека эпохи Колумба, или двух великих духовных циклов всемирного значения -  синаического и кенотического, чтобы получить научным образом  цельную картину человеческой драмы в истории. Ноология утверждает, что наука не может себе позволить игнорировать деятельное присутствие во всем и везде нетварной энергии Божественного Духа. Я исследовал это вопрос на основании подтверждений, предоставленных психологией бессознательного, философией жизни, социобиологией, физиологией первичных функций, которая возникла благодаря настоящему первооткрывателю инсулина доктору Паулеску, феноменологической социологией, антропологией Святого Апостола Павла и т.д. в моей недавней книге «Ноополитика», которую я посвятил теории асинхронных феноменов, то есть тех феноменов, которые подчиняются не закону однонаправленного времени или детерминистическим закономерностям, но закону сверхприродному.

- Каковы главные тенденции в румынской геополитике и социологии? Как должна развиваться румынская наука, для того, чтобы сохранить свои оригинальные научные школы?

Господствующей тенденцией сейчас является, мне кажется, социология опросов общественного мнения, подчиненная или нет политическому маркетингу. Вместе с социологией опросов общественного мнения существует и социология некоторых академических кругов, которая сильно связана с западными социологическими течениями, что придает ей легитимность, но и является слабостью этого типа социологии, который имеет место в нынешней Румынии.  Наконец, можно было бы сказать и о практической социологии, которая уделяет больше внимания фундаментальным социальным проблемам Румынии. Это направление разделяется по двум существующим институтам – Центру исследования качества жизни, который занят проблемами бедности социальной политики и т.п. и Институту Социологии Румынской Академии Наук, который стремится вернуться к традициям Бухарестской Социологической Школы, существовавшей в межвоенный период. В рамках этой тенденции были предприняты систематические исследования сельского мира ( в Румынии около 47% румын живет на селе, которое столкнулось с тяжелой проблемой прогрессирующего недоразвития), с этим связано и обращение к некоторым восточным социологам, таким как Чаянов и его школа, создавшим знаменитую теорию ренты голода и внесшим большой вклад в мировую социологию. В рамках данного течения отдельно можно выделить возвращение к традициям социологических атласов села и к проекту Социальной карты Румынии. В - четвертых, можно отметить изучение социальных проблем (Орадя, Клуж, Яссы), вопросов идентичности (Сибиу и Бухарест) и не в последнюю очередь ноологические исследования (Бухарет и Яссы).

Наконец, в геополитике, думаю можно выделить с одной стороны тенденцию к новому осмыслению самой изучаемой области, и, таким образом, к осмыслению основ данной науки, в данном контексте родился и интерес к российской геополитике, известными представителями которой является, например, Гумилев, которого я перевел на румынский язык и мы ищем возможность издать его труды, и  конечно издание фундаментальной книги профессора Дугина, а с другой стороны – тенденцию к восстановлению традиций румынской школы геополитики и геоистории. Вместе с тем мы начали изучение такой ключевой геополитической проблемы как геополитика европейской интеграции, исследование некоторых региональных пространств, таких как Пространство Срединной Европы, или Черноморское пространство, а также проблематики и феномена границы. Наконец, можно отметить еще одно направление, в котором, мы надеемся, возможно будет взглянуть на многие вещи по новому, и на которое мы возлагаем большие надежды, это  духовная геополитика, для которой я предложил перспективу создания такой дисциплины как ноополитика. Также Центр геополитики Бухарестского университета воспринял и традиции этнополитики, которые развил в рамках двух инноваций: этнополитической энциклопедии этнополитических субпространств и визуальной этнополитики, примером которых может быть работа «Этнополитическая энциклопедия румын в ХХ веке.

- В заключение, что бы вы хотели пожелать русским читателям?

 - Радоваться тому, что Россия дала современных пророков и святых, таких как Святой Серафим Саровский, Святитель Игнатий Брянчанинов, Святой Иоанн Кронштадский, пророк уровня Достоевского, и возможно самое большое число мучеников за время господства антихристовой идеологии большевизма, так что, наверное, нет в России села без святых мощей. Я верю, что это выдающийся триумф русской духовности, потому что этот триумф видит Благой Господь. Я верю, что Господь тайной своего домостроительства работал с Россией неявным еще образом. Верю, что это начало нового возвышения России.

Беседовал Александр Бовдунов