МОДЕРНИЗАЦИЯ БЕЗ ВЕСТЕРНИЗАЦИИ

1. Третья позиция

В своей знаменитой статье Самуил Хантингтон, описывавшей грядущее “столкновение цивилизаций” (clash of civilizations), упомянул очень важную формулу — “модернизация без вестернизации” (modernization without westernization). Она описывает отношение к проблемам социально-экономического и технологического развития некоторых стран (как правило, Третьего мира), которые, понимая объективную необходимость развития и совершенствования политических и хозяйственных механизмов своих социальных систем, отказываются при этом слепо следовать за Западом, и наоборот, стремятся поставить некоторые западные технологии — в отрыве от их либерального идеологического содержания — на службу традиционным системам ценностей национального, религиозного и политического характера. Так, многие представители элит Востока, получившие высшее западное образование, возвращаются в родные страны с набором важных технических познаний и методологий, но вместе с тем применяют эти познания для укрепления мощи собственных национальных систем. Таким образом, вместо ожидаемого либеральными оптимистами сближения между цивилизациями, происходит вооружение некоторых “архаичных”, “традиционалистских” режимов новейшими технологиями, что делает цивилизационную конфронтацию лишь более острой.

К этому проницательному анализу можно добавить еще и то соображение, что большинство выдающихся западных интеллектуалов, деятелей культуры, творческих личностей были и сами по себе в значительной степени нонконформистски, антисистемно настроены, а следовательно, люди Востока, изучая гениев Запада, только укреплялись в собственных критических позициях.

Характерный пример такого пути являет собой главный теоретик иранской революции философ Али Шариати. Он учился в Париже, освоил Хайдеггера и Генона, а также некоторых неомарксистских авторов, и постепенно пришел к убеждению о необходимости консервативно-революционного синтеза между революционным шиитским мистическим исламом, социализмом и экзистенциализмом. Именно Шариати смог привлечь к революции иранскую интеллектуальную элиту и молодежь, которые, в противном случае, едва ли распознали бы свои идеалы в угрюмом традиционализме мулл. Этот пример особенно важен, так как речь идет об удачной революции, закончившейся полной победой антимондиалистского, антизападного, консервативно-революционного режима.

По тому же пути шли и русские славянофилы, заимствуя у германских философов (Гердер, Фихте, Гегель) разнообразные модели, которые легли в основу их сугубо русского национального утверждения. Таков и метод современных русских неоевразийцев, творчески и в интересах России перерабатывающих нонконформистские доктрины европейских “новых правых” и “новых левых”.

2. “Автаркия больших пространств”

Разведение понятий “модернизация” и “вестернизация” уже само по себе имеет колоссальное значение. Ведь Запад делает все возможное, чтобы в массовом сознании оба термина стали синонимами. По такой логике получается, что все перемены и любые реформы возможны только в том случае, если они будут ориентированы в западном ключе и копировать западные образцы. Альтернативой же предстает “стагнация”, “архаизм”, “консерватизм”, неэффективность, отсутствие динамики. Таким образом, Запад добивается своей цивилизационной цели — навязывает остальному миру те рамки, те законы и те критерии, которые прекрасно освоены им самим. Эту пристрастность и эгоизм либералов в отношении тех, кому либерализм навязывается в качестве “прогрессивной альтернативы”, блестяще описал гениальный теоретик экономической науки Фридрих Лист. В своих трудах он показал, что страны, уже давно идущие путем рыночной экономики и либерализма, неизменно выигрывают от того, если аналогичная модель навязывается тем странам, которые пользовались иными хозяйственными моделями. По видимости “равные” условия “свободы торговли” на деле приводят к еще большему обогащению стран с развитым рынком и к обеднению стран, только что ставших на рыночный путь. Богатые в таком случае богатеют, а бедные беднеют. Следовательно, утверждает Лист, традиционно либеральным странам (в первую очередь, англосаксонским) предельно выгодно навязывать собственную модель всем остальным, поскольку в этом случае они гарантированно получают колоссальную экономическую и политическую выгоду.

Но как же быть в таком случае нелиберальным странам, по объективным обстоятельствам столкнувшимся с эффективными и агрессивными либеральными конкурентами? Эта проблема остро стояла для Германии XIX века, и именно ее призван был решить Фридрих Лист. Ответом стала теория “автаркии больших пространств”, которая является экономическим синонимом “модернизации без вестернизации”. Заметим, что идеи Листа с колоссальным успехом использовали такие разные политики, как Вальтер Ратенау, граф Витте, Владимир Ленин.

Концепция “автаркии больших пространств” подразумевает, что нерыночные государства, поставленные в условия жесткой конкуренции с рыночными, должны выработать модель автономного развития, отчасти воспроизводящую технологические достижения либеральных систем, но в строго ограниченных рамках масштабного “таможенного союза”. “Свобода торговли” в таком случае ограничивается рамками стратегического блока государств, объединивших свои социально-политические и хозяйственно-административные усилия для того, чтобы экстренным образом повысить динамику экономики. В отношении более развитых либеральных стран, напротив, выставляется плотный таможенный барьер, основанный на принципах строгого протекционизма. Таким образом, максимально расширяется сфера применения новейших экономических технологий, а с другой, последовательно поддерживается политический и хозяйственный суверенитет.

Такой подход, безусловно, крайне раздражает либералов из развитых рыночных государств, так как разоблачает их стратегию, вскрывает их агрессивную подоплеку, эффективно противодействует геополитическому вмешательству, и в конечном счете, внешнему управлению над государствами, которые либералы стремятся превратить в экономические и политические колонии.

3. И модернизация и суверенитет

Заметим, что тезис “модернизация без вестернизации” является сам по себе концептуальным оружием, появление которого крайне нежелательно для представителей Запада. Для Запада важно привить общественному сознанию дуальную схему: на одной стороне — реформаторы, сторонники перемен, на другой — консерваторы; упорные приверженцы прошлого. Пока уравнение будет решаться таким образом, определенная существенная поддержка “реформаторам-западникам” будет обеспечена. Но стоит только ввести в эту формулу третий элемент — вся картина становится намного более интересной. Помимо “модернистов-западников” и “антимодернистов-антизападников”, чье противостояние всегда рано или поздно приводит к победе “реформаторов”, якобы воплощающих в себе “будущее”, появляются “модернисты-антизападники” или “консервативные революционеры”. Сам факт такой силы как самостоятельной платформы, как идеологического блока, как экономической платформы и культурного фронта резко нарушает пропорции банального политического противостояния. “Модернисты-антизападники” стоят за радикальные реформы, за революционные изменения в хозяйственной модели, за взрывную ротацию элит в жизненно важных областях управления, за масштабную модернизацию всех сфер жизни. Но при этом для них абсолютным и непререкаемым условием является полное сохранение геополитического, экономического и культурного суверенитета, верность корням, поддержание идентичности. Оба условия — и “модернизация” и “суверенитет” — являются безусловными императивами, поступиться которыми невозможно ни при каких обстоятельствах.

Кстати, даже в современном мире мы видим некоторые цивилизационные очаги, где отдельные народы и страны продолжают настаивать на сохранении своей идентичности вопреки всем соображениям политической целесообразности или экономической эффективности. Таковы Сербия, Ирак, Иран, Судан, Северная Корея, Ливия, Куба. Не обладая достаточными условиями для законченной автаркии, эти режимы умудряются ценой колоссальных жертв отстаивать свою идентичность, идут на прямую и крайне “дорогостоящую” конфронтацию с Западом , отвергая его диктат. Тем более нетрудно будет преодолеть определенные издержки автономии такому гигантскому образованию, как Россия, с некоторыми дружественными странами СНГ и определенными державами “дальнего зарубежья”.

Вопрос только в политической воле и решимости. Тема ресурсного обеспечения является в данном случае вторичной.

Приведу пример: в Сербской Республике в Боснии на мой вопрос, что мешает установлению перемирия в конкретной области, я получил от ополченца знаменательный ответ. — “Вот та гора, маленькая гора известна в сербских хрониках со времен Средневековья. Сейчас она в руках врагов. На ней нет ничего — ни стратегических пунктов, ни полезных ископаемых, ни промышленных предприятий. Это просто кусок земли. Но кусок сербской земли. Здесь мы положили уже несколько сотен наших воинов. Нам предлагают мир в обмен на эту проклятую гору. Но мы не примем такого мира. Нам нужна гора. Эта бесполезная гора...”

Факт национальной истории или пядь национальной территории вполне сопоставимы с самыми серьезными утилитарными и технологическими, экономическими параметрами. Более того, в случае нормальных наций они стоят гораздо больше — жизнь.

4. Консервативная Революция — последний императив

“Модернизация без вестернизации”. Это должно стать главным лозунгом “новой оппозиции”, которая может сплотить в себе лучшие силы как “консервативного”, так и “реформаторского” лагеря. Эта новая платформа, если ее обстоятельно разработать и активно внедрить в массовое сознание, сможет внезапно прояснить множество темных моментов нашей политической и экономической жизни. Вместе с тем, станет очевидным подрывной характер деятельности тех сил, которые отрицают либо необходимость реформ (апологеты ностальгии и стагнации), либо необходимость подчинения этих реформ национальному, геополитическому, цивилизационному и культурному императиву (агенты влияния Запада). Соответственно, и те и другие в нашей критической ситуации должны быть вынесены за рамки политического истэблишмента, а центральная идеологическая, экономическая и концептуальная инициатива должна быть делегирована новому фронту “консервативных революционеров”.