Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер: философия другого Начала. Глава 9.

Глава 9. «Всё еще не»

Метафизика задержки

Выяснение отношения философии Хайдеггеру к политическим идеологиям Третьего пути подводит нас к очень тонкой проблеме, которую можно назвать проблемой задержки.

После того, как Конец западно-европейской метафизики осознан немецкой философией, оформлен Ницше и истолкован Хайдеггером, seynsgeschichtliche локализация «великой полночи» теоретически осуществлена. НО значит ли это, что она достигнута? Этот вопрос, в котором заведомо сквозит неуверенность, колебание, во многом объясняет парадоксы связи Консервативной Революции с историей Третьего Райха. Если Конец наступил и осознан, то в рамках seynsgeschichtliche истории Германии, как центра европейского мышления в эпоху Конца, может и должен состояться переход к другом Началу и собственно Ereignis. Пророческие видения Гельдерлина и философские предсказания Гегеля о «народе философов» должны достичь своей кульминации и вылиться в нечто великое и небывалое. Другого выхода просто нет.

И хотя в какой-то момент кажется, что это вот-вот произойдет, и то, что происходит и есть это, на самом деле, вновь выясняется, что эта возможность была эфемерной, а значит, что точка полночи снова не была достигнута. «Всегда это «все еще не», как Хайдеггер говорит в важнейшем тексте «К чему поэты?»

Судьба гитлеровской Германии однозначно и свидетельское положение в ней Хайдеггера, а также его личная судьба и судьба его философии, показывают, что и на этот раз «все еще не…», что случайные зарницы были приняты за первые далекие лучи наступающего утра, тьма от них стала только еще боле глубокой. Это было не то… И послевоенные тексты Хайдеггера полны мужественного отчаяния. То, что должно было произойти тогда и где это только и могло произойти, не произошло. Снова – «все еще не произошло». Две идеологии, в центре которых стоит откровенный онтологический нигилизм – либерализм и коммунизм одержали не просто военную, но философскую победу, значение которой тем выше, тем, что она была одержана не только извне, но и изнутри, поскольку политические идеологии Третьего пути не смогли и сами по себе окончательно встать на путь другого Начала а следовательно, проиграли еще до начала решительной битвы. Проиграла Германия, разделенная на две части. Проиграл Европа, оккупированная наполовину СССР, наполовину США, как двумя формами единого и бесконечного в свом ничтожестве зла. В какой-то момент в голосе Хайдеггера слышатся нотки безнадежности: техника, как судьба Запада, вступила в тотальность своих прав; ядерное оружие готово уничтожить землю, сравнять с ничто мир, и так погрязший в нигилизме, то, что наступила ночь, ужи не помнит никто, так как память о свете (пусть сумеречном и вечернем) прочно и надежно стерта; человек настолько забыл в своей «неаутентичности» о бытии, что просто не понимает больше, о чем идет речь. Хайдеггер говорит в своем интервью «Spiegel», опубликованном после его смерти: «Видимо, теперь нас может спасти только Бог». Показательная фраза для мыслителя, который всегда настаивал на том, что последний Бог не призван никого спасать; он просто приходит и проходит мимо, кивая людям обретшим свое признании «стражей бытия». Теперь же этот приход последнего Бога невероятен. Сама возможность «будущих» (kunftige) стать «будущими» закрыта всей тоталитарной планетарной мощью прошлого, не того что было, а того что прошло, проходит и пройдет уже в тот самый момент, когда настанет. А значит, больше некому петь пэан грядущему Богу. И в конце концов, некого спасать.

Так откуда же берется «это все еще нет»? Ответить на этот вопрос равносильно тому, чтобы разгадать тайну seynsgeschichtliche подоплеку внешнего и внутреннего поражения национал-социализма, а также логику судьбы самого Мартина Хайдеггера.

«Всё еще нет», а также ожидание скорого Ereignis, дыхание близости другого начала, объявление о курсе на фундаменталь-онтологию – что это? Не точное определение момента, места, мгновения? Это ошибка в расчетах, ожиданиях и локализациях, или дело в чем-то другом?

Человек Начала

То, как сам Хайдеггер задается этим вопросом про «все еще нет» вызывает ощущение, что в чем-то другом. Тогда — в чем?

Нам остается только гадать. Быть может, человеку в его классическом статусе, то есть как человеку Западному и сконструированному по выкройкам западно-европейской метафизики, в силу его идентичности вообще не недоступно подойти к точке великой полночи вплотную? Может быть, в том смысле, в котором человек является человеком (в смысле этой метафизики), он будет бесконечно кружиться в лабиринтах «всё еще нет»? Может быть, это «всё еще нет» является одной из конституирующих сторон человеческого существа? И тогда великая полночь не наступит никогда… Для человека она не наступит никогда. Следовательно, именно человек как явление является той причиной, по которой «все еще нет». И не только дело в том, что он не готов. Возможно, его сущность состоит в том, чтобы откладывать другое Начало всякий раз, когда веет его дыханием, его близостью, его сбыванием. Но в этом случае, проблема «все еще нет» решается через финальную решающую битву: между человеком Конца (куда включаются и недочеловеки, последние люди и даже сам сверхчеловек – как его понимал Хайдеггер, как высшее воплощение tecnh и воли к власти) и альтернативным человеком, человеком Начала. Человек Конца стремится быть бесконечным, и тогда, когда, казалось бы, ему остается только погаснуть, вместе с выключенным светом всего сущего, в своем электронном ничто «спровоцированной жизни» (Г.Бенн), он умудряется снова и снова множить бессмысленные витки своего нелепого возвращения с нарастающей степенью планетэр-идиотизма (либерализма), который (как мы знаем после опыта 90-х) оказался более продвинутой стадией нигилизма, нежели тоталитарно-массовая метафизика большевизма. Явно человек Конца собирается не- быть вечно, усугубляя свое не-бытия. Нельзя исключить, что «все еще нет» составляет последнюю идентичность самого человека, как «откладывающего», «медлящего», «задерживающего». В таком случае, кто – человек Начала? Кто он, способный сделать почти полночь полночью, столкнуть застывшее, взметнувшееся, заплетшееся в глубоко время, нежелающее отрубать последнее мгновение?

Соблазнительно было бы отождествить его со сверхчеловеком Ницше, если бы не хайдеггеровская трактовка сверхчеловека. По Хайдеггеру, Ницше есть фундаментальный мыслитель Конца, и даже «будущих» он видит как максимализацию воли к власти, движущей миром. Поэтому сверхчеловек, при всем его метафизическом обаянии, не подходит на роль человека Начала. Новый человек должен относиться к старому в совершенно перпендикулярном положении: для него человеческое в своем векторе всегда есть «все еще не…», как в героическом блеске этого «задерживания», так и в затертой банальности мелкой недочеловеческой трусости. Но такая перпендикулярность контрастирует с определением человека. Если человек есть «все еще не», то как бы он ни превращался бы в своей идентичности, он будет метаться только в рамках этого «все еще не…». И если вспомнить теперь первое Начало и резкость гераклитовского мышления, то мы увидим в нем четко очерченный горизонт того, что лежит за пределом человека. Это – логос (чей голос радикально отличен от голоса мыслителя); это даймон, который есть eqoz человека. Хайдеггер трактует это высказывание Гераклита «eqoz anqropo daimon» как указание на «место» (eqoz), где обитает божество (daimon), как истинный центр человека. Если антропос «все еще не», то daimon уже да! Нельзя исключить, что последняя отчаянная надежда позднего Хайдеггера на спасения, исходящая от «Бога» была обращена на спасение от «человека» как такового, на спасение «богом» (daimon) и его «местом» (eqoz) сущего в лучах Seyn-бытия от метафизической заразы человеческого. Поэтому человек Начала, способный упразднить затянувшегося человека Конца, смысл и суть которого и состоят в этой затяжки, будет «последним Богом». И в этом случае «мимохождение» последнего Бога будет иметь драматический смысл – спасая сущее и освещая истину Seyn-бытия, «последний Бог» обойдет в своем «наиприходящем приходе» беснующихся людей Конца, которые будут биться в удушающих сетях этой нескончаемости бесконечно. Человек нового Начала, таким образом, может быть уже здесь, уже прибывшим, уже проходящим – даже без того, чтобы человек Конца об этом догадывался. Самым страшным концом для человека Конца было бы сделать этот конец бесконечным.

Но тогда фундаменталь-онтология должна конституироваться в каком-то особом, уникальном направлении, без какой-либо корреляции с антропологией вообще, так как любая антропология немедленно погрузит нас во «все еще не».

Но кто-то уже да. И полночь в нем состоялась.