Мир без России. Россия без мира

О том же, но с несколько иных позиций написал ранее другой американский автор Роберт Кейган, опубликовавший в 2007 году в The Los Angeles Times статью с говорящим названием "Возвращение истории", в которой он констатировал возвращение в повестку сегодняшнего дня национализма и идеологии ^[4]. Тезис Кейгана можно рассматривать в том числе, как несколько запоздавший ответ на широко растиражированный постулат Ф.Фукуяму о "конце истории". Симптоматично, что и сам Фукуяма неохотно, но признал поспешность своих выводов, заключив, что идея универсализации внутреннего устройства государств мира и их включения в единую "демократическую семью", скрепляемую общими ценностями была красива, но не реалистична.

Впрочем, о конце какой бы то ни было полярности говорят и говорили российские исследователи (о той же бесполюсности писал еще Э.Я.Баталов в 2000 году). Так, как отмечает А.В.Торкунов, полярное видение мира, свойственное для XIX-XX вв., не отражает современных реалий; в качестве более-менее объективной он предлагает модель "изменчивой геометрии" (variable geometry), в которой возможны лишь временные целевые союзы ^[5].

В этих условиях перед США встал выбор: остаться лидером старого концерта (G7) или один стать из лидеров "нового ядра" ("нового концерта") ^[6]. До недавнего времени старые ведущие державы неохотно принимали в свою компанию другие государства даже и Россию (хотя она формально стала членом "группы восьми"), а тем более Китай, Индию и проч.

События последних нескольких лет способствовали с одной стороны созданию и форсированному развитию незападных целевых союзов (ШОС, БРИК), а с другой в вынужденном режиме принудили Вашингтон и Запад вообще пойти на претворение в жизнь идеи Т.Барнетта о "расширенном ядре" (functioning core), в частности на создание "двадцатки", именно в рамках которой (а не G8!) решаются принципиальные вопросы по координированному выходу из кризиса.

Примечательно, что именно на платформе "двадцатке" в сентябре 2009 года было принято решение о пересмотре квот в МВФ и Всемирном банке в пользу развивающихся стран. Можно констатировать, что вопрос о формировании "расширенного ядра" перешел из плоскости теоретических рассуждений в область практики.

Может показаться, что идея "расширенного ядра" отвечает национальным интересам России, которая оказывается в таком случае одной из великих держав "бесполюсного концерта", причем скорее во втором, догоняющем эшелоне (emerging countries), в пользу которого и пересматривают соотношение сил.

Однако перенос этих теоретических выкладок в сферу политических рекомендаций может привести к совершенно неожиданным выводам. Так, В. Иноземцев, директор Центра исследований постиндустриального общества, главный редактор журнала «Свободная мысль», рассуждая в своей статье "Контуры посткризисного мира" ^[3] вполне в духе расхожей ныне идеи "расширенного ядра", делает любопытный вывод: к "старому ядру" необходимо "пристегнуть" Латинскую Америку и Россию, "чья позитивная идентификация складывалась и складывается в осознании своих частных отличий от иных версий европейской цивилизации".

За счет этого расширения Запада (от Аргентины до Камчатки) путем вливания туда "свежей крови" предполагается по меньшей мере замедлить процесс "формирования «постамериканского» мира". Несмотря на то, что г-н Иноземцев отказывает россиянам и латиноамериканцам в праве на цивилизационную самобытность, полагая их лишь модификациями, уместно задать вопрос: а насколько в Москве и Бразилиа хотят помочь в деле спасения Pax Americana? Вопрос – риторический.

Следует также понимать проблему "идентичность против стратегии" во внешней политике нынешней России ^[7], сущность которой сводится к следующему: какая бы политика не проводилась в краткосрочной перспективе, евразийская (евро-азиатская) сущность российского государства, обусловленная ее геостратегическим положением межконтинентального "моста", все равно с упорством птицы Феникс возрождается.

Как справедливо отмечает А.Богатуров, сейчас "пафос несогласия отражает желание Москвы добиться уважения ее возросшей роли"^[8], но не более. "Выстраивать альтернативный, антизападный вектор мировой политики Россия, похоже, не собирается", но и быть ведомой не хочет и не может. Против этого восстает ее естество, ее идентичность.

Поэтому как бы того не хотелось идеологам "расширенного ядра" на роль этакой "Канады с ядерной бомбой" (которая, бесспорно, много лучше роли "Верхней Вольты с атомной бомбой"), Россия не согласится, даже если вдруг на это согласится российская элита. Ведь, как пишет все тот же Богатуров, в обновленном миропорядке США хотят от России того же, чего и от "старой" Европы, чтобы Москва хотя бы не мешала ^[9]. Россия пойти на это не может, а если и пойдет, то элита, принявшая такое решение, в очень короткие сроки эволюционирует в более националистическую или же потеряет бразды правления.

То же самое умозаключение применимо и к восточному вектору политики России. Создать и возглавить собственное азиатское анти-НАТО, которым по-прежнему пугают некоторые склонные к преувеличению западные эксперты, Москва не в состоянии в силу собственной слабости и недостатка ресурсов и политической воли в том числе. Стать же "младшим братом" КНР в рамках, скажем, Шанхайской организации сотрудничества для России неприемлемо как нечто недостойное великой державы (или потенциально великой державы). Так или иначе, едва ли и сам Пекин готов к этому, ведь, как справедливо указывает Кулагин, его внешнеполитическая философия отрицает создание постоянных альянсов ^[10].

В равной степени это справедливо и к американо-китайским отношениям. Обе страны тесно переплетены экономически, причем таким образом, что их хозяйственные комплексы, прежде всего, дополняют друг друга (конкуренции как с Европой почти нет), что лишь углубляет их взаимозависимость. Однако говорить создании некого альянса, G2 или оси Вашингтон-Пекин не приходится, что, впрочем, не означает, что для "дележки" мира между экономикой номер один и экономикой номер два не может быть предложено более изощренной модели.

В этом отношении особенно примечательна своей откровенностью работа американского исследователя и ученика Зб. Бжезинского П. Ханна "Поиски равновесия в неамериканском мире" ^[11], в которой он сравнивает современный мир со стулом, который балансирует на трех "ножках" – США, Европе и Китае. Весь остальной мир, включая Россию, является сферой экспансии эти трех акторов. Причем каждый "заманивает" к себе по-своему: США предлагают военную защиту и экономическую помощь, Китай - полноценные и ничем не ограниченные отношения, а Европа - глубокую ассоциацию с ЕС.

Учитывая то, что современная Европа в военно-политическом плане не только слаба, но и откровенно зависима от Вашингтона, можно увидеть известное лукавство в этой картине "дележа" мира, за которым, как за дымовой завесой стоит все то же предложение от "старого ядра" к Поднебесной как делить мир. Да, у Брюсселя несколько развязаны руки в своем регионе, однако и его "вассалы" (скажем, в рамках Восточного партнерства на постсоветском пространстве) все же почти автоматически становятся "вассалами" США.

России в картине будущего мира, предложенного Ханна, нет. Она затерялась где-то между Брюсселем и Пекином. И действительно: сейчас России непросто стать даже региональной державой. У Москвы физически нет в таких объемах денег, чтобы конкурировать с ЕС и США в борьбе за малые страны. Тем временем, уже сказываются первые "побочные эффекты" идеологизированной политики Америки и Европы – в Восточной Европе и Азии уже сложился целый класс небольших государств-провокаторов ^[9]. Политика Пекина также нацелена на закрепление стратегических позиций в небольших странах Азии, Африки и Латинской Америки, однако носит более прагматичный характер.

Ситуация казалось бы патовая: ослабленная Россия, не завершившая структурные политические и экономические реформы, не способна создать собственный центр притяжения и вопреки своей идентичности должна стать ведомой, чтобы, дескать, сохранить свою минимальную субъектность. Можно подумать, что предложения г-на Иноземцева не так уж и плохи, и, может, действительно есть смысл "пристегнуться" к "старому ядру" хоть и на правах пассажира второго класса?

Что ж, думается, что опасность поглощения России китайско-европейской экспансией с востока и запада всё же преувеличена, что, разумеется, не значит, что можно, расслабившись, заняться исключительно внутренними делами, и не предпринимать превентивные меры как минимум на пространстве СНГ. А модель беспрекословного "пристегивания" к Западу со всеми вытекающими из нее последствиями Россия опробовала уже в начале девяностых годов прошлого столетия – результат известен. Очень скоро базовые геополитические реалии с настойчивым упрямством выкристаллизовались причем не только в сознании российской, но и западной элиты.

Может показаться, что идеи Ханна, отрицающего будущую субъектность России, противоречат концепции "расширенного ядра", где положение России представляется сравнительно благополучным. Но дело в том, что модели описывают одно и то же с разной степенью детализации – Ханна сжимает суть будущего миропорядка в узкую максиму, что, впрочем, не значит, что на орбитах трех его "империй" не могут вращаться державы-саттелиты и т.д.

Что может предпринять Россия, чтобы вернуть себе со временем субъектность, чтобы вновь стать центром притяжения прежде, чем быть поглощенной? Перефразируя американского исследователя К.Лэйна, Москве следует продолжить свое нынешнее "свободное балансирование" – сотрудничать с Вашингтоном, Брюсселем и Пекином там, где это возможно, и там, где это соответствует ее национальным интересам, но ни в коей мере не связывать себя какими-либо союзническими обязательствами вроде нового издания Антанты.

Так же, как и при канцлере Горчакове, России надо "сосредоточиться", ей всё еще нужны затребованные премьером Столыпиным двадцать лет мира – внутреннего и внешнего. Сегодня премьер Владимир Путин имеет историческую возможность довести структурные реформы до конца. Теперешняя полуизоляция не так страшна для России, как ее живописуют. Образно говоря, это в большей степени не мир без России, а Россия без мира.

Российскому государству, ныне защищенному стратегическим ядерным оружием, вновь как после Смутного времени, Крымской или Первой мировой войны нужно замкнуться на себе. Полная автаркия в современных условиях, разумеется, невозможна да и не нужна. Однако именно импортозамещение, прагматичная внешняя политика лавирования и курс на завершение реформ позволят гармонизировать идентичность и стратегию. Только так Россия, "отдохнув", сможет вернуться на мировую арену привлекательным центром притяжения. Строго говоря, для России другие варианты – быть ведомой или начинать большую войну – неприемлемы.

Примечания:

^[1] Шаклеина Т. "Порядок после Грузии" или "порядок при Обаме"? Международные процессы. 2008. №3.

^[2] Haas R. The Age of Apolarity. Foreign Affairs. 2008, May/June.

^[3] Иноземцев В. "Контуры посткризисного мира". "Россия в глобальной политике".№ 3, Май - Июнь 2009.

^[4] Kagan R. The Return of History. The Los Angeles Times. August 5, 2007

^[5] Торкунов А. "Российская модель демократии и современное глобальное управление". Международные процессы. Том 4. №1 (январь – апрель 2006).

^[6] Шаклеина Т. "Статус-кво против миропорядка". Международные процессы. 2006. №1.

^[7] Shakleina T. "Russia between East and West". 47th ISA Annual Convention. San Diego, March 2006.

^[8] Богатуров Α. "Три поколения внешнеполитических доктрин России" Международные процессыю Том 5. №1. (январь-апрель 2007).

^[9] А.Богатуров. "Контрреволюция ценностей" Международные процессы. Том 6. №2 (май-август 2008).

^[10] Кулагин В. "Нетленность авторитарности?" Международные процессы, 2009. №1.

^[11] Khanna P. The Search For Equilibrium in a Non-American World. In: The Second World. How Emerging Powers Are Redefining Global Competition in the Twenty-First Century. New York. Random House, 2009.