Актуальность философии Гераклита для современной России: итоги семинара

Фундаментальную попытку переосмысления всего философского наследия древнегреческого философа Гераклита попытались предпринять профессора, аспиранты и студенты МГУ 19 октября в рамках очередного интеллектуального семинара на Социологическом факультете МГУ. По традиции, семинар открыл профессор А.Г. Дугин. В своем докладе «Гераклит и современная Россия. Тезисы к модернизации русского общества» он попытался задать общий тон последующей дискуссии.

Кардинальное отличие этого семинара от всех остальных заключалось в не совсем привычной технической его организации. С несколькими участниками семинара, включая самого профессора Дугина, связь осуществлялась посредством телемоста. 

Все основания философии, по мнению профессора А.Г. Дугина, следует искать именно в философском учении Гераклита. Именно с него началась вся западная философская мысль, все основательные проблемы «науки наук» были сформулированы именно этим древнегреческим мыслителем, а окончательно исчерпались лишь в трудах Ницше и Гегеля.

Учение о Логосе вообще занимает в учении Гераклита принципиально важное положение. Почти в каждом фрагменте, дошедших до нас текстов, древнегреческий философ призывал своих современников и потомков обратиться к Логосу, даже если напрямую о нем не упоминал.

Именно здесь и споткнулась в самом начале русская философия, пытавшаяся осмыслить не Логос, а целое, Холос, в качестве первоначала всего. На этой фундаментальной философской интуиции русская философия и остановилась, не найдя в себе сил подвергнуть сознание травмирующему опыту радикального дуализма. Русские тут же бросаются на «всё одно», забывая при этом, что «слушать надо не себя (=Гераклит), а логос». Для русских – в их хаосе – всё одно и так (без Гераклита). Так говорит расствореннный в хаосе логос (всеединство В. Соловьева). То, как мы понимаем, что «всё одно», это бред. Начинать, по мысли философа, надо с того, что сам Гераклит не понимал, что всё одно, а понимал, что всё различно и отдельно, а также не сходится. То есть Гераклит всё разделял. А чтобы он перестал разделять, его должно было поразить нашествие логоса, ударить молнией.

Поэтому, выражаясь метафорически, надо выкорчевать из себя В. Соловьева и стать (пусть на время) чуть более вменяемыми. Если нас окружает множество, но этого никто не признает, тому абсолютно нечего делать на семинаре. Проблема в том, что Логос русский народ в своем естественном состоянии искать не хочет и не станет, никогда толком не искал.

Не постигнув по-настоящему и глубоко Гераклита, русский человек не может идти дальше, иначе количество «сбоев» в осмыслении всей дальнейшей западной философии будет только нарастать. Поверхностное его понимание тут же запирает философию как таковую и дальнейшую западную, и восточную (религиозную, индийскую, китайскую), и возможность создать свою оригинальную философию. «Пока не разберемся с Гераклитом, пусть даже с его первым фрагментом, а также и с остальными, мы твердо стоим на месте, то есть спим», - выразил уверенность Дугин.

Профессор предположил, что в поисках Логоса каждый должен сделать два шага. Во-первых, человеку естественного сознания (по Гегелю) необходимо выйти из очарованного сна, зафиксировав состояние пробужденности в мире множественности. Это больно. Это почти невыносимо. Это совершенно не по-русски. Русские, когда предчувствуют это, ругаются. У русских нет никаких данных для этого – ни в культуре, ни в образовании, ни в психологии. Но без этого всё остальное заказано. Русские как носители хаоса - волшебные, чтобы понять, что мир множественен, им надо стать обычными. Надо расколдоваться. Чрезвычайно неприятно. Это возможно только снаружи хаоса. Из хаоса надо вылезти. Но не в порядок, а в пространство боли. Скорее, в беспорядок.

Второй шаг: надо сгореть в лучах вертикальной оси, пронизывающей человека, растерянно взирающего на множественность вокруг. Ось есть огонь и молния. «Пюр» (огонь) и «кеуранос» (молния) - два имени бытия у Гераклита. Но они бьют только в одно место: в поле напряженности между бодрствующим человеком и угнетающей его множественностью. Если чего-то не хватает – человека, бодрствования или множественности, у огня не будет места. Молнии некуда будет бить. Молния бьет только снаружи хаоса. Там же, снаружи хаоса и складываются все формулы Гераклита – там обнаруживаются фюзис, айон, боги и люди, «этос антропо дайомон», Зеус, которым любит и не любит называться «to sofon» и т.д.

Таким образом, резюмировал профессор, все пространство философии после Гераклита строится на дуально оппозиции молнии и множества, которое противостоит и является себя в свете огня молнии. Но чтобы схватить наличие этой оппозиции, нам нужно выйти наружу (мы живем, с философской точки зрения, в центре земли, под землей, наши небеса и светила искусственны, это полая земля, мать-земля, земля-вода, земля бездна, жидкая земля) и снаружи же сподобиться удара. «Там, вдоль оси молнии будут иерархии, чины, этажи, лестницы и порядки, там есть верх и низ. Они одно и тоже, по Гераклиту, потому что для жителей хаоса нет ни того, ни другого, а когда появится верх, появится и низ. Там пребывают люди и боги, а также звери и духи. Там. Это важно – ТАМ. То есть не здесь», - заявил Дугин.

Именно в этой метафоре удара молнии стоит, по мнению философа, искать отличия русской и западной философии. Они по-разному рефлектируют это действо. «Западноевропейская философия, оказавшись снаружи и ударенная молнией, осталась на веки зачарованной величественным зданием логоса. И она там испортилась. Логос вначале пульсировал, потом застыл, потом оледенел и высох. Потом раскололся на мириады останков. Рассеянный логос по растерянным множествам – общество помойки (современный Запад постмодерна). Такой мир, по Хайдеггеру, должен либо начинать сначала (другое Начало), либо исчезнуть», - констатировал Александр Дугин.

Несмотря на всю «мрачность», которую приписывают Гераклиту, в его философии есть потенциал позитивной программы. В логосе необходимо опознать хаос. По мысли философа, «Мы должны увидеть в чужом логосе родимый хаос, и сделать логос родимым. Мы не должны идти по пути Икара, мы должны вернуться в низины, по пути Орфея.  Вернуться, но озаренными светом, пронзенными огнем, сожженными молнией. Только тогда, мы сможем понять тайное измерение Гераклита Темного: всё одно – логос есть хаос. Тьма есть свет. ТАМ есть здесь».

Размышления на заданную тему продолжил председатель Философского клуба РГГУ Илья Дмитриев. Название своего доклада «Отложенное присвоение Гераклита» автор объяснил тем, что сам Гераклит в масштабах всей истории философии представляется фигурой такого масштаба и значения, что его полная и окончательная трактовка во все времена не была и не могла быть полной и исчерпывающей.  В разные исторические эпохи он представлялся мыслителям в разном свете. Однако в большинстве случаев, по мнению докладчика, его трактовали как нелюдимого и чуждого обществу мизантропа.

Далее Илья постарался сосредоточить свое внимание на онтолого-эпистемологических тезисах Гераклита, дошедших до нас сквозь глубь веков. Он привел такие фрагменты «Солнце такого размера, каким нам кажется» и «Зрение лжет». С другой стороны, существуют такие тезисы, как «Война – отец всего и царь всего».

Ключ к пониманию речений Гераклита  можно найти в одном из них. Этот отрывок гласит, что «Природа любит прятаться». Вся же последующая философия как раз и раскрывает сущность этого утверждения Гераклита, что природа любит прятаться. Порядок в форме Логоса, с одной стороны, настойчиво самого себя предлагает, с другой – он скрывает свое внутреннее измерение от человека. Порядок, таким образом, предстает одновременно и то, что есть, и то, что от нас убегает и подлежит изысканиям философов. Эти два процесса, однако, тесно связаны между собой, на что есть прямые указания в речениях Гераклита. «Путь вверх и вниз, назад и вперед – одно и то же», «оракул и не говорит, и не утаивает, а только подает знаки» - эти фрагменты, по мнению автора, доказывают возможность позитивного синтеза.

Утаивание и открытие природы вещей велось непрерывно со времен Гераклита. Так, философы и писатели Нового времени с большим энтузиазмом пытались воспроизвести порядок. Опирались они в этом на Декарта, на его критерии очевидности. Эти же философы подробно писали о том, как и куда прячется природа.

«Мудрым можно считать только одно – ум, который может править всей вселенной». Можно провести аналогию с высказыванием Томаса Гоббса: «Тем же искусством, которым Бог творит человека, человек творит искусственного человека». В последнем отрывке, как известно, Гоббс говорит о государстве, шире - всем гуманистическом проекте и пафосе власти отдельного индивида над собственной судьбой. Крах этого гуманистического проекта обнаруживает себя в свете философии постмодерна. Переосмыслить классический гуманизм Нового времени пытается, по мысли Ильи, неогуманизм – явление постмодерна. В отличие от гуманизма, неогуманизм пытается выстроить систему тотального контроля и подчинения. Тот ум, о котором идет речь у Гераклита, и пытается в актуальный исторический период воссоздать свою абсолютную власть над вселенной.

Далее свой оригинальный и несколько поэтический взгляд на философствования Гераклита представил в своем докладе доцент Социологического факультета МГУ Владимир Карпец. В своих рассуждениях относительно стиля философствования Гераклита Владимир Игоревич останавливается на том, что стиль Гераклита не научный, не философский, не поэтический, не мифологический. Это совершенно своеобразный феномен, охарактеризованный выше как абстрактно-всеобщая мифология. Отголоски и прямые метафорические заимствования из этой философии мы находим в русской поэзии.

Определенной аллюзией на речения Гераклита можно считать стихотворение «Сны» Тютчева:

Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами;
Настанет ночь — и звучными волнами
Стихия бьет о берег свой.

То глас ее: он нудит нас и просит,
Уж в пристани волшебной ожил челн,
Прилив растет и быстро нас уносит
В неизмеримость темных волн.

Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины,
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены. 

Вся основная тематика Гераклита так или иначе отражалась в русской поэзии, входя с ней в своеобразный резонанс. Продолжая герменевтический анализ, Владимир Игоревич вспомнил цитату из Хайдеггера: «Язык есть дом бытия». Имя и фамилия (родовое имя)  Елены Денисьевой  (1826  - 1864 г.), которой посвящен цикл, по неотменимой логике «алфавита мира» (выражение Григория Сковороды)  означает  «Огненная от Диониса». Точнее – «Огненная от огня», «огневушка-поскакушка» (как у Бажова), поскольку вино, «божество» коего Дионис, огню тождественно.  При всей скудости мифологического у Гераклита,  Диониса он упоминает.  Но остались эти упоминания лишь в позднейших изложениях. У Климента Александрийского, учителя Церкви II – III  вв по РХ:  «В качестве таинственного воспоминания об этих страстях по городам воздвигают фаллосы Дионису; как говорит Гераклит: “Не твори они шествия в честь Диониса и не пой песнь во славу срамного уда, безсрамнейшими были бы их дела. Но тождествен Аид («Срамный») с Дионисом, одержимые коим, они беснуются и предаются вакхованию».

Из речений Гераклита также становится понятно, Константин Леонтьев называл «Пушкинскую речь» Достоевского «розовым христианством». Понятен и смысл его блестящей незавершенной статьи «Два графа. Алексей Вронский и Лев Толстой», всецело направленной против «пафоса идей».

Но для Константина Леонтьева «граф Вронский», реальный прототип которого погиб в Сербии, это еще и  «дух войны», противостояния, Polemos Гераклита, «отца всех вещей». «Граф Толстой» - воплощение жизни идей. «Гераклит говорит, что «Гомер, молясь о том, чтобы  «вражда сгинула меж богами и меж людьми», сам того не ведая, накликает проклятье на рожденье всех существ» (в изложении Плутарха). В поэзии же Тютчева мы обнаруживаем сразу – и «графа Вронского», и «графа Толстого».  И «пылающую бездну», «молнию», и иллюзию «человеческого Я», которого нет и быть не может. И Гераклита, и Гомера.

Свое прочтение Гераклита во время прямого видео-включения из Нижнего Новгорода предложил аспирант ННГУ, заместитель руководителя Нижегородского консервативного клуба Максим Медоваров. Предварительно расширив тему своего доклада с «Философии Гераклита в трудах А.Ф. Лосева» до «Философии Гераклита в трудах русских философов XX века».

Интерес к Гераклиту, по мысли докладчика, был присущ и западным мыслителям-традиционалистам XX века (О. Шпенглер, М. Хайдеггер), и русским (П.А. Флоренский, А.Ф. Лосев). В их восприятии мысли Гераклита имеется и существенное сходство, и немаловажные отличия.

О. Павла Флоренского Гераклит интересовал, прежде всего, как философ антиномичности. А.Ф. Лосев (тайный инок Андроник) провёл радикальную деконструкцию всего понятийного аппарата Гераклита и показал, что его мудрость нельзя назвать философией в современном смысле слова, а также доказал, что многие изречения Гераклита были фальсифицированы в эпоху эллинизма, а сама суть его учения была искажена. Главное достоинство мысли Гераклита Лосев видел в её смелости, приведшей к героическому пессимизму с космологической окраской.

Эволюция Хайдеггера и Лосева как мыслителей шла во многом параллельно и имела даже фактические точки соприкосновения. Однако если мысли Хайдеггера о Гераклите завершают многовековую историю западной рационалистической философии, то в России ещё В.Ф. Эрн показал возможность принципиально иного типа мудрости, который не является «философией» в западном понимании, как не являются ей ни учение Гераклита, ни восточная философия. При этом принципиально важно отличие позиции Эрна, Флоренского и Лосева от основного русла археомодернистской «русской религиозной философии».

В заключение основные взгляды на философию Гераклита как отечественными, так и зарубежными философами представил аспирант Социологического факультета МГУ Андрей Коваленко. В докладе «Потенциал философии Гераклита в интерпретации Мартина Хайдеггера и Эйгена Финка» Андрей сначала вкратце постарался представить контекст знаменитых зимних семинаров 1966-67 годов во Фрейбурге, которые целиком были посвящены изучению и герминевтической трактовке речений Гераклита. Философами, на которых в первую очередь стоило бы обратить внимание, являются Бертран Рассел – британский философ и математик, Георг Гегель и отечественный философ Сергей Николаевич Трубецкой. Их трактовки учения Гераклита стали классическими не только и не столько благодаря глубине мысли, обращенной на речения Гераклита, сколько их хрестоматийности.

Так, хотя Бертран Рассел крайне примитивно трактует учение Гераклита об огне, политической форме и его отношение к мифам, мнение британца бесконечно перекочевывает из одного учебника в другой. То же самое происходит и с Гегелем, достаточно глубоко понимавшим древнегреческого философа. Мнение же Лосева и Трубецкого стали классическими в русской философии XX века. Эти три подхода в целом могут представлять три парадигмы трактовки Гераклита. Традицию Гегеля в этом смысле продолжили Хайдеггер и Финк.

Осью, вокруг которой вращается герменевтическое осмысление речений Гераклита, в упомянутой книге «Гераклит» является речение №64 (по классификации досократических текстов Дильса). Оно гласит: «Мирозданием же  правит молния». Отталкиваясь от этого онтологического по своему характеру суждения, Финк и Хайдеггер деконструируют в мельчайших деталях и с опорой на филологические данные, что есть мироздание, чем является молния, и в чем заключается смысл отношений, обозначаемых глаголом «править». Вкратце можно сказать, что для осмысления только одного понятия «мироздание» философам потребовался целый семинар, занимающий в книги отдельную главу. Молния, например, понимается Финком следующим образом: «Я просто хочу сказать, что молния, которая разрывает тьму ночи и позволяет всему обособленному засверкать в ее свете и стать зримым, одновременно является движущим «генесиса» по способу «dia» (греч. через) и что это движение затем продолжается в различных движениях вещей». Движение молнии из вышеприведенного фрагмента уподобляется движению Логоса: «производящему движению молнии соответствует производящее движение «логоса», который все устраивает, всем управляет и все определяет. По поводу правления Финк делает поправку, что «правление, касающееся Множества, - это правление не отдельными вещами, а всей совокупностью сущего».

В ходе всех семинаров, восстановленные стенограммы которых приведены в книге, Хайдеггер, Финк и остальные их участники приходят к выводу, что Гераклит в действительности стоял у самых истоков греческой философской мысли. Поэтому изучение классических университетских наук имеет смысл начинать не с Аристотеля, и даже не с Платона, а с подробного разбора речений Гераклита – вдохновителя всей западной философии от Сократа до Ницше.