Бастион на Воробьевых горах

Итак, в первое столетие своей истории МГУ, безусловно, был университетом либеральным – публичные лекции историка Тимофея Грановского собирали в 40-е годы XIX в. весь цвет московского либерального общества, а сам профессор Грановский считался лидером русских западников (представим, что некий современный университет, да хотя бы та же ВШЭ, предоставил бы профессорскую кафедру Гарри Каспарову – сравнивать здесь нужно не интеллектуальные весовые категории лекторов, а общественный резонанс от их выступлений).

Однако с течением времени, как и подобает каждому уважающему себя учебному заведению с длинной и богатой историей, МГУ все больше приобретал черты респектабельно-консервативного университета. Эта тенденция еще более усилилась в советское время и довольно успешно противостояла новым демократическим веяниям второй половины 80-х годов прошлого века.

Как и любой сложный, многоуровневый и многоплановый организм, МГУ не был, разумеется, идеологически однороден. Эта неоднородность, или как модно было выражаться в те времена, «плюрализм», ярко проявилась в период «перестройки и гласности», когда неожиданно стало возможно свободно рассуждать о вещах, прежде упоминаемых торопливой скороговоркой или вообще замалчиваемых. Хорошо помню, как сдавал экзамен по истории СССР советского периода – это был 1988 год, расцвет «Огонька» и новаторских телепередач «Взгляд» и «До и после полуночи». Мне попался билет с вопросом «XX съезд партии» - билет, которого панически боялись студенты, сдававшие этот экзамен на год или на два раньше. В 1988 все было совсем иначе: достаточно было четко знать, кому из преподавателей можно рассказывать больше, чем написано в учебнике, а кому нельзя. Мне попался тот, кому было «можно», и мы не менее получаса увлеченно обсуждали последствия доклада Хрущева для отношений СССР с Китаем и Албанией, обменивались мнениями о последних «разоблачениях» сталинского периода в демократической прессе и вообще вели приятную обоим беседу. Наряду с такими «перестроившимися» преподавателями существовали и другие: один из них, пожилой и уважаемый историк, публично назвал старосту нашего курса студента В. «врагом народа». Поводом к такому обвинению послужило то, что студент В. в духе времени предложил ввести на курсе выборность преподавателей.

МГУ времен позднего СССР был удивительным местом: на лекциях студентам вдалбливали марксистско-ленинскую теорию, а на семинарах и спецкурсах те же преподаватели анализировали труды Макса Вебера и Карла Поппера. Зачет по спецкурсу «Идеология национал-социализма» в те времена можно было сдавать, вооружившись книгой Повеля и Бержье «Утро магов». И так далее, и тому подобное.

«Мозговой штаб» правящей партии?

В последнее время о консерватизме МГУ заговорили вновь. Отчасти из-за того, что к Университету проявляет интерес российская партия власти – «Единая Россия». Собственно говоря, связи МГУ с «ЕР» всегда были достаточно тесными: бессменный ректор Университета Виктор Садовничий с 2002 г. является членом политического совета московского регионального отделения партии, декан факультета мировой политики МГУ (с 2003 г.) – член Генерального совета «Единой России» Андрей Кокошин и т.д.

Однако катализатором дискуссий о возможном усилении влияния партии власти на главный университет России стало создание факультета политологии, выделенного в августе 2008 г. из состава философского факультета (на основе кафедры государственной политики). Особенный интерес вызывали слухи о том, что деканом (или членом попечительского совета факультета) станет Председатель Высшего совета «Единой России» Борис Грызлов. В аппарате «Единой России» признавали, что это политический шаг, и что партия заинтересована в создании факультета. «Факультет политологии вполне может справиться с подготовкой кадрового резерва, полезного как партии, так и всему депутатскому корпусу», - цитировал «Коммерсант» слова источника из аппарата «ЕР».

Несмотря на то, что Грызлов в итоге не возглавил факультет политологии (в СМИ приводилась версия, что «академическая общественность восприняла его кандидатуру в штыки»), партия продолжала рассматривать МГУ как площадку для подготовки «партийного кадрового резерва». Это касается как участия в подготовке учебных планов, так и кооптации в профессорско-преподавательское сообщество Университета высокопоставленных функционеров «Единой России». Так, кафедру государственного строительства факультета государственного управления с начала 2009 г. возглавляет секретарь президиума генерального совета "Единой России" Вячеслав Володин, причем журналисты отмечали, что «новая кафедра появилась на факультете одновременно с кандидатурой ее руководителя».

Справедливости ради, надо сказать, что «партийный десант» ничтожно мал в процентом соотношении (на фоне более чем 5 тысяч преподавателей Университета несколько партийных функционеров не являются даже пресловутой каплей в море), однако тенденция к занятию ключевых постов на гуманитарных факультетах МГУ людьми «Единой России», безусловно, прослеживается.

Лаборатория «российского консерватизма»?

Отношения между МГУ и партией власти выстраиваются по нескольким моделям.

Существует старая модель связей между руководством МГУ (прежде всего, в лице ректора Садовничего) и московской партийной организацией «Единой России» (прежде всего, в лице Юрия Лужкова). По словам декана философского факультета МГУ Владимира Миронова, хорошие отношения между руководством Университета и московской мэрией сыграли ключевую роль в выживании МГУ в драматические 90-е годы. «Власть московская не сделала до сих пор ни одного некорректного шага по отношению к Университету, - говорит Миронов. – Я уж не говорю, в старые времена, когда были проблемы с оплатой электричества, и так далее, и когда московское правительство очень много помогало».

Параллельно развиваются связи между партией и Университетом в сфере подготовки упоминавшегося выше «партийного кадрового резерва». Как и ГУ-ВШЭ, готовящая кадры для «политической элиты» страны, МГУ вполне может быть использован в качестве «кузницы кадров» для партии власти. В связи с этим любопытно было бы проследить различия между подготовкой «резерва правительства» и «резерва партии» как двух конкурирующих страт российского политического класса, однако это тема для отдельной статьи.

Однако существует и другая модель взаимоотношений, напрямую касающаяся сферы идеологии. Мне уже приходилось писать о том, что идеологическая платформа партии власти неоднородна, размыта и вообще нуждается в серьезном экспертном обеспечении. С моей точки зрения, некоторые подразделения МГУ хорошо подходят на роль экспертных центров, способных сформулировать идеологию «Единой России» внятно и по-академически безупречно.

Речь, разумеется, не идет о некоем социальном заказе, который партия власти поручает выполнить «подшефному» коллективу ученых. Но очевидная близость определенных факультетов и исследовательских центров МГУ к декларируемому «Единой Россией» «российскому консерватизму» не может не наводить на мысль о том, что в данном случае мы имеем дело с рядом действующих под эгидой Университета think-tanks, чьи разработки могут быть использованы партией власти.

Прежде всего, следует упомянуть социологический факультет МГУ, декан которого, профессор Владимир Добреньков, выделяет «две ключевые идеологические составляющие отечественной высшей школы: идеал социальной справедливости и государственничество. Третьей составляющей, по моему твердому убеждению, должно стать обращение к духовным основам многовековой российской традиции, в первую очередь, к тем ценностям, которые на протяжении тысячелетия формировались в нашем народе благодаря Русской Православной Церкви».

Социологический факультет, однако, считается «чересчур консервативным» даже по стандартам самого МГУ; в 2007 г. на факультете произошли волнения, во время которых студенты левых политических взглядов потребовали отставки Добренькова с поста декана. Не вдаваясь в детали конфликта, можно сказать, что это была первая масштабная акция, направленная против «засилья консерваторов» в МГУ. Стоит отметить, что в вину Добренькову вменялись, среди прочего, «гомофобия» и «антисемитизм», излюбленные ярлыки либеральных борцов с консерватизмом.

Острую реакцию в либеральной среде вызвало создание на социологическом факультете МГУ Центра консервативной социологии, который возглавил известный консерватор и лидер Международного Евразийского движения Александр Дугин. Создание этого Центра, по словам Добренькова, стало «началом долгосрочного проекта по созданию системы интеллектуальных институтов консервативной направленности». В рамках работы Центра осуществляются контакты с признанными лидерами европейского консерватизма (в частности, главой движения «новых правых» Аленом де Бенуа), американскими правыми социологами (Пол Кэмерон) и др.

Социологический факультет, таким образом, является той лабораторией, где тестируются возможные варианты «российского консерватизма», которые могут быть использованы партией власти. Это признает и сам Добреньков: «Лично я абсолютно убежден, что идеи социального консерватизма могут стать таковой парадигмой национального существования и развития. И именно здесь мы, несомненно, готовы к всестороннему сотрудничеству с «Единой Россией».

За пределами схем

Несмотря на то, что приведенные выше примеры на первый взгляд дают основания для конструирования идеологической дихотомии «ГУ-ВШЭ – МГУ», дело обстоит гораздо сложнее.

Во-первых, потому, что МГУ никогда не заявлял о том, что является идеологизированным учебным заведением. По мнению Андрея Фурсова, в этом заключается одно из наиболее ярких отличий между МГУ и ВШЭ. «Скажем, Высшая школа экономики, безусловно, там позиция такая: да, мы либералы, мы за Болонскую систему, мы за все ценности, которые у нас появились во времена ельцинщины и которые, на мой взгляд, носят антисоциальный характер. А вот МГУ так себя не позиционирует, МГУ делом занимается», - говорит Фурсов.

Владимир Миронов не отказывает МГУ в определенном консерватизме, но отрицает его политический характер: «Московский университет в этой ситуации, безусловно, консервативен, как, кстати, и должен быть университет, и я всегда это подчеркиваю. Не в смысле консерватизма, может быть, который навязывается нашей «Единой Россией», и так далее. Я думаю, этот консерватизм – академический консерватизм, который легко сопрягается с демократией».

МГУ действительно слишком большой и сложный организм, чтобы можно было загнать его в узкие рамки самых красивых и логичных политических схем. Помимо всего прочего, существует мощная инерция академической среды, делающая неэффективным прямое идеологическое или политическое позиционирование Университета, во всяком случае, в ограниченный период времени.

Так, например, зав. кафедрой политической психологии факультета политологии МГУ Елена Шестопал категорически отвергает версию о том, что «Единая Россия» может практически использовать гуманитарные факультеты в качестве неких «партийных инкубаторов». «Я слышала много разговоров в момент, когда создавался наш факультет, о том, что это будет партийной школой при «Единой России» и так далее. Я даже знаю, кто эти разговоры спровоцировал... Это не имело ничего общего с реальностью. Например, на нашего ректора, конечно, могут надавить высшие начальники, но все равно именно в силу здорового консерватизма не в политическом, а в бытовом смысле этого слова, в психологическом смысле, здесь всё переварится. Никакого партийного института здесь создать невозможно по определению. Я знаю тех людей, кто здесь работает, они никогда не превратятся в то, что называется партийной школой».

И тем не менее преподавателям гуманитарных факультетов МГУ известны случаи перехода их коллег Вышку «по идеологическим мотивам»: либералы хотят работать вместе с либералами. Многие преподаватели МГУ опасаются, что эта тенденция способна и в самом деле сделать тот или иной факультет Университета своего рода Высшей партийной школой. Однако почему бы не предположить, что наша гипотетическая связка МГУ и правящей партии в ее нынешнем «консервативном» позиционировании приведет не столько к идеологической трансформации крупнейшего вуза страны, сколько - к постепенному превращению «Единой России» в активную политическую силу, способную навязывать исполнительной власти свою волю и свои принципы.

 

Кирилл Бенедиктов