"Этнос" С.М. Широкогорова

Предлагаем вниманию читателей портала Центра консервативных исследований реферат книги С.М. Широкогорова "Этнос", выполненный студенткой кафедры социологии международных отношений социологического факультета (403 группа) Лилит Манучарян в рамках курса проф. А.Г. Дугина "Этносоциология".

Содержание: 1. Введение; 2. История этнография и ее место среди наук; 3. Классификация этносов; 4. Междуэтнические отношения; 5. Литература.

1. Введение

Сергей Михайлович Широкогоров (1887 – 1939) –  выдающийся русский этнолог и этнограф, а также лингвист и педагог. Он является основателем российской этнологии и создателем теории этноса.

С.М. Широкогоров одним из первых дал определение понятию «этнос» и определил место этнографии среди других наук.

Известность Широкогорову принесли такие его работы как: «Социальная организация маньчжур», «Опыт исследования основ шаманства у тунгусов», «Социальная организация северных тунгусов», а также «Психоментальный комплекс тунгусов».

Однако именно книга «Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений» является главным произведением основателя российской этнологии С. М. Широкогорова.

Перейдем к рассмотрению основных идей данного произведения.

Во введении данной книги утверждается, что этнография еще наука молодая и пока не завоевала к себе отношения как к подлинной науке. «Как наука самостоятельная, этнография стала развиваться только в начале XIX столетия, но ее действительное начало нужно отнести к временам классической древности. Зачатки ее мы встречаем в древности, у Геродота, Страбона и других писателей»[1]. Как пишет автор: «описание Геродота различных народов, известных грекам, — эфиопов, гиперборейцев и др., — есть первое этнографическое сочинение в Европе»[2].

Однако на этом этапе мы можем наблюдать только первые шаги к возникновению этнографии. Далее «с расширением географических познаний и расширением пределов древнего мира начинается новый период накопления этнографических сведений. Путешественники: арабы, Marco Polo, Plano Carpini и ряд других дают новые сведения о народах земли, но в этом отношении первое место приходится отвести иезуитам, оставившим огромный материал, напечатанный отдельными изданиями в многотомном сборнике чрезвычайной ценности под общим названием: «Lettres ediffiantes»[3]».

Началом этнографии Широкогоров считает период, когда появляется в свет «двухтомное сочинение иезуита Lafitau «Les Moeurs des sauvages americains», посвященное преимущественно вопросам социального устройства североамериканских индейцев. В этом произведении иезуит Lafitau поднимается над научным уровнем современников настолько, что почти полтораста лет его труды остаются непонятыми и совершенно неоцененными этнографами. Оценку ему может дать только L. Morgan, до сих пор еще сам не вполне оцененный учеными. Труд Lafitau, хотя и изобилующий ошибочными выводами, можно считать началом этнографии, как науки не только описательной, но и обобщающей»[4].

Однако не только путешественники внесли свой вклад в развитие этнографии: «большое влияние на развитие этнографии имело изучение под новым углом зрения истории народов и особенно Греции и Рима, а также германцев, галлов и славян. В числе исследователей можно отметить имена Мэна, Бахофена, Фюстель де Куланжа и др. и особенно лингвистов, помогших разрешить многие вопросы новыми методами»[5].

Будучи народописанием этнография на разных языках и в разных странах называлась: «географией, антропологией, этнографией, историей культуры, фольклором, народоведением, народописанием и т.д.»[6]. Но если в России термин «этнография» уже устоялся, то в других странах, таких как Англия, Франция, этнографию поныне называют антропологией.

«Имея объектом наблюдения этнос, этнография изучает все проявления умственной и психической деятельности человека, то есть 1) его материальную культуру, то есть всю сумму знаний в области строительного искусства, одежды, питания и т. д. ; 2) его социальную культуры, то есть организацию общества, — государства, — и его органов, как семья, род и т. п.; 3) его духовную культуры, то есть религию, науку, философию и эстетическое искусство»[7].

Широкогоров дает свое определение этносу: «Этнос – есть группа людей, говорящих на одном языке, признающих свое единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладов жизни, хранимых и освященных традицией и отличаемых ею таковых других групп»[8]

Чтобы разобраться в важнейшем для этнографии термине –  «этнос», нам необходимо ознакомиться с такими понятиями как культура, ее элементы и явления:

«Термином «культура» я буду определять сумму накопленных знаний, результирующих соответствующий уклад материальной и социальной жизни и мышление данного этноса, группы этносов или всего человечества. Термин «Элемент культуры» я буду определять составляющие отделы (материальная, социальная, духовная культуры) то есть, например, строительное искусство, одежда, институт семьи, шаманство и т.п. Термином «явление» (культурное, этнографическое) я буду определять составляющие элементы культуры т.е., например лук, стрелы, пуговицы костюма, похищение женщин, шаманский бубен и т.д. Элементы и явления культуры, — внешние выявления самой культуры, могущие быть исследованными, — я буду считать материалом, объектом наблюдения»[9].

Таким образом, Широкогоров делит термин культура на две  составляющие. «Итак, культура этноса слагается из явлений и элементов, имеющих по времени различное происхождение и значение, причем некоторые из них уже мертвы, другие умирают, третьи находятся в состоянии расцвета и четвертые только что народились. Сложность культуры каждого этноса столь велика, что понять ее и начертить дальнейшую эволюцию ее можно только путем анализа происхождения и зависимости всех явлений от всего комплекса этнографических особенностей, связанных между собой не только генезисом, но и равновесием»[10]. Принцип равновесия культур лежит в основе каждого этноса, так как  «культура каждого этноса или группы этносов состоит из сложного комплекса технических знаний, общественных институтов, суммы знаний научных и эстетических и религий. Между всеми явлениями и элементами этнографических комплексов существует некоторая связь, которая, вне зависимости от общего развития степени развития того или иного этноса, может быть вероятно, выражена некоторым коэффициентом равновесия, причем величины коэффициентов, в зависимости от степени развития отдельных элементов, должны различаться»[11].

Для объяснения своей мысли автор книги приводит пример вышесказанному.  «Если взять, например, древний народ — китайцев, то не трудно увидеть, что их общественная организация, древняя и устойчивая, т.е. признаваемая всеми китайцами, конечно, более разработана, чем общественная организация их соседей кочевников и по сложности своей весьма близка к организации европейских народов, но их материальная культура, конечно, несравнимо ниже материальной культуры, например, американцев Соединенных Штатов. В то же самое время живопись и литература в Китае достигли такой утонченности и сложности, что степень развития этих искусств со степенью развития почти несуществующих в Америке живописи и литературы, конечно, несравнимы»[12].

Таким образом, Широкогоров подводит итог сказанному и утверждает, что каждый этнос стремится к равновесию:  «различные элементы этнографических комплексов развиваются неравномерно, но между ними должна существовать некоторая зависимость, или связь, нарушить которую невозможно и величина которой может изменяться лишь при условии сохранения равновесия».[13] А в контексте этнографии все этносы выступают как равнозначные элементы, вне зависимости от их уровня развития и культурности.

Во второй главе автор пытается обозначить место этнографии среди наук. «Этнография, как и всякая наука, в психологической основе своей имеет чистое стремление человека к познанию»[14].

Этнография, утверждает Широкогоров, «изучает человека в его этнических группировках со стороны проявления его духовных качеств, то есть изучает его, как производителя материальных богатств, создателя общества и творца способов миропознания и миропонимания. Таким образом, этнография, имея в основе своей языкознание, опирается в выводах своих на психологию, технологию, социологию, пользуясь в качестве материала наблюдением современных этносов (народоописание) и их предков (история и археология)»[15]. Однако «в части, касающейся социальной культуры, этнография при изучении отдельных этносов и явлений не может не пользоваться выводами социологии и сопредельных наук, дающих материал социологии, т.е. экономических и юридических наук. Но при уяснении современных нам этнографических явлений сравнительный метод может быть заменен также анализом исторической последовательности фактов, а потому этнография, как материалом, пользуется и историей»[16].

Без понимания психологии любого народа невозможно и понимание его языка. «Языкознание, таким образом, является связанным с этнографией по материалам наблюдения, но эта связь еще более усиливается, когда этнография изучает психологию этноса и пользуется выводами языкознания для своих целей. Итак, языкознание изучает законы развития речи человека, как основного условия создания человеческой культуры во всех ее видах»[17].

В науках, которые  обслуживают этнографию, антропологию и языкознание, автор книги видит «непрерывную связь и зависимость их от основных групп: биологических и гуманитарных наук, причем антропология находится целиком в группе естественных наук, этнография — в группе гуманитарных и отчасти технических и языкознание входит в обе группы»[18].

Эти три науки объединяются с помощью – этнологией, которая является молодой наукой и «ставит целью своей открытие связи между различными сторонами человека, изучаемого антропологией, этнографией и языкознанием, и установление законов, каким подчиняется жизнь отдельных этносов»[19].

3. Классификация этносов

Основой классификации этносов служат: «во – первых, признаки антропологические или соматические, то есть особенности строения тела — скелета и мягких частей — и окраска, признаки, бессознательно признаваемые самим этносом, во – вторых, признаки этнографические, то есть комплексы обычаев и вообще уклад жизни и, наконец, в – третьих, признаки лингвистические, то есть язык этноса»[20].

Попытки классифицировать человека появляются лишь в XVII веке, хотя физические различия людей, пишет Широкогоров, «бросались в глаза наблюдателю уже со времен классической древности»[21]. «В то время насчитывали две расы, различая их по цвету кожи, — раса белая и раса черная, причем к последней отнесена была и, так называемая впоследствии, желтая раса»[22]. Но классификация не остается неизменной и ученый Линней делает знаменательный шаг «и находит уже большее количество рас и вместе с тем различает три особых вида, а именно: 1) дикий человек — homo ferus, к которому были отнесены преимущественно баснословные случаи одичания и превращения в животное состояние оставленных без человеческого воспитания детей; 2) уродливый человек — homo monstruosus, к которому были отнесены микроцефалы и другие патологические явления и 3) homo diurnus, в который входят четыре расы, а именно: американская, европейская, азиатская и африканская, различаемая рядом физических особенностей. Линней указывает также и на признаки этнографические»[23].

Самостоятельную классификацию построил Блюменбах в конце XVIII века. Его классификация основывается на цвете кожи, волос и форме черепа. «Блюменбах насчитывает пять рас, а именно: 1) Кавказская раса, — белая с круглой головой, — живет в Северной Америке, Европе и в Азии до пустыни Гоби, 2) Монгольская раса, — имеет квадратные формы головы, черные волосы, желтый цвет лица, косые глаза и живет в Азии, кроме Малайского архипелага, 3) Эфиопская раса, — черная, со сплющенной головой, — живет в Африке, 4) Американская раса, — с кожей медного цвета и деформированной головой - и, наконец, 5)Малайская раса, — имеет каштановые волосы и умеренно круглую голову»[24]. Такую классификацию С.М. Широкогоров рассматривает как антропологическую и соматическую. Топинар, например, так же как и Блюменбах  «создал классификацию, основанную на чисто антропологических признаках, а именно, основании формы и величины черепа, частей тела, цвета волос и кожи»[25]. Гексли в 1870 году дает «еще более разработанную классификацию, разделяя все человечество на 5 главных типов и 14 второстепенных»[26].

В некоторые классификации вводились и новые индикаторы, к таким относится классификация Фр. Миллер, который ввел язык, как устойчивый признак. «Он полагает, что цвет волос и язык являются самыми устойчивыми признаками, которые могут послужить основой для подразделения людей на расы и устанавливает, что существуют: 1) Пучковолосые — готтентоты, бушмены, папуасы; 2) Руноволосые — африканцы, негры, кафры;

3) Прямоволосые — австралийцы, американцы, монголы и 4) Кудреволосые — средиземцы. Эти расы в общей сложности дают еще 12 групп»[27].

Подводя итог, Широкогоров пишет, что «в настоящее время установленной и всеми признанной классификации нет, и антропология вступает в новый период, — период пересмотра самого метода классификации»[28].

          В четвертой главе автор книги разбирает влияние на этнос первичной среды. Он считает, что необходимо для начала разграничить «три типа географических положений, в которых живут этносы, а именно: 1) моря с прибрежной полосой, 2) острова и 3) континенты, из которых каждый создает особый род условий для развития человека»[29]. Температурные разницы, «зависящие от наклонного положения земной оси и вращения Земли вокруг солнца, дают вариации этих основных трех географических условий и ограничивают зоны, более и менее благоприятные для развития человека»[30].

Выдающийся русский этнограф считает, что «областью наиболее благоприятной для развития этносов являются зоны, находящиеся между тропинками и полярным кругом»[31]. И это подтверждают многие антропологи. Таким образом, «наличие больших пространств воды значительно умеряет климатические условия и делает их более благоприятными для человека. Так например, жизнь в бассейне реки Амазонки, вследствие чрезмерно бурного развития растительности и влажности, для человека почти невозможна, точно так же как жизнь в пустыне Сахаре и экваториальной зоне Африки, но районы, прилегающие к указанным, и вообще все районы, находящиеся под непосредственным влиянием моря, оказываются даже достаточно благоприятными для развития этносов. Поэтому берега Африки, как и берег Америки, прилегающий к бассейну р. Амазонки, оказываются заселенными более интенсивно. В то же самое время прибрежные полосы при наличии моря дают благоприятные условия для развития человека, создавая более инициативный характер и открывая новые пути возможного расселения по морю».[32]

А самые не благоприятные для развития этносов условия существования – в тропическом поясе. Как утверждает Широкогоров: «тропические леса с их бурным разрастанием ползучих растений, укрывающих великое множество опасных хищников и ядовитых змей и насекомых, в лучшем случае могут служить защитой для оттесненных, остаточных реликтовых этносов в полярных лесах и тундре»[33].

Таким образом, человеку в борьбе за существование приходится считаться не только с физическими условиями, но и  «сталкиваться с живым населением мест обитания, а именно, — с местной фауной»[34]. Первое препятствие при расселении – это дикие животные. «Человеку с большим трудом приходится отвоевывать себе место и среди других видов животных. Раскопки пещер дают большое количество документов этой непрестанной борьбы человека и животных. Итак, помимо того, что человек был конкурентом в изловлении съедобных животных, он и сам был питанием для хищников, что далеко не для всех этносов есть их прошлое, но для многих из них и их настоящее»[35].

Вторичная среда, о которой повествуется в пятой главе книги, включает в себя те условия, «которые являются созданием человека, условиями производными»[36]. Поэтому такую среду автор книги считает естественной.  С помощью усовершенствования оружия человек среди животных становится «господином положения»[37] и  «переходит к другим формам эксплуатации животных»[38].

Широкогоров пишет о том, что со временем «создаются разнообразные отношения кооперации, комменсализма и паразитизма»[39]. Таким образом, «создается сожительство человека с животными при условии их взаимной полезности и взаимной помощи. Первым животным, кооперирующим с человеком, оказалась собака, принимавшая участие в охотничьих предприятиях человека, делившегося с ней своей добычей»[40]. Через некоторое время жизнь человека в этносе стала невозможной без домашних животных. «Эти животные дают человеку питание, защиту, передвижение, одежду, развлечение, что заставило значительно изменится и характер человека, сделав его более мягким, расчетливым, бережливым, уверенным в себе… этим облегчилась борьба за существование и свободное время для человека оказалось возможным посвящать другим заботам»[41].

Таким образом, Широкогоров утверждает, что «социальную структуру следует рассматривать, как следствие приспособления этноса к среде — первичной, вторичной и этнической, — изменение которой вызывает и изменение структуры. Но в том случае, если этнос стремится во что бы то ни стало сохранить созданные им формы, несмотря на происшедшие изменения среды, то не исключена возможность задержки нормального приспособления этноса к среде, что неминуемо приводит его к утере прежнего места среди других этносов. Вот почему глубоко цивилизованные нации, не будучи в состоянии быстро реконструироваться в зависимости от изменившейся этнической обстановки или лишившись возможности усложнять далее вторичную среду и в то же самое время ценя и любя свой привычный уклад жизни, не могут иногда оказать сопротивление менее культурным этносам и гибнут под их натиском»[42].

Среда для неизолированного этноса образуется не только благодаря  производным, географическим условиями, но и с помощью других этносов, «от которых ему приходится заимствовать многое, с которыми ему приходиться вступать в сношения, — дружественные, нейтральные или враждебные, — с которыми ему приходиться в одном случае смешиваться, а в другом случае вести борьбу до полного уничтожения одного другим. Это и есть этническая среда»[43], о которой автор пишет в шестой главе.

Задачей этноса является «отстаивание своего положения среди других видов и этносов, отстаивание права на жизнь; путями же к этому служат прежде всего приспособление к среде (первичной или вторичной) и далее, умение противостоять натиску других этносов и использовать их в своих интересах»[44].

Признаками, указывающими приспосабливаемость этноса в отстаивании своего права на жизнь является «численный состав по отношению к другим этносам (при условии подобия культуры) и сохранения численного состава на определенном уровне. Численное превосходство этноса при различии культур двух этносов может терять свое значение. Так, например, многочисленный этнос, лишенный высокоразвитой материальной культуры не может противостоять немногочисленному этносу, обладающему высокой культурой, которому эта культура дает возможность подчинения и даже уничтожения первого»[45]. Широкогоров утверждает, что примеров в истории подавления менее культурных этносов более культурными, бесчисленное множество. «Если взять, например, земледельца и промышленника, то из двух этих этносов большее влияние будет иметь промышленник, ставящий в зависимость от себя земледельца, путем постоянного и привычного снабжения земледельческими и другими орудиями, путями сообщения и т.д., но и высокоразвитое земледелие этноса дает ему перевес перед земледельцем, ограничивающимся низкой техникой земледелия»[46]. Таким образом, «из двух этносов, имеющих подобную культуру, более приспособленным приходится считать имеющего большую численность населения»[47]. Автор книги считает, что «примером этого могут служить буряты Забайкальской области, численный состав которых определяется приблизительно в триста тысяч и тунгусы кочевые, численный состав которых едва ли превышает несколько тысяч, давая все преимущества первым».[48]

Сохранение уровня численного состава – важнейшее положение для этноса. Считается, что «каждый этнос (или нация) должен численно увеличиваться, а численно нерастущие этносы (или нации) вырождаются»[49]. Однако это мнение ошибочно, так как «при наличии неизменяющейся культуры для этноса существует предел его размножения.

«Если же данная территория, при данной культуре может прокормить данный этнос, то без изменения культуры он не может увеличивать свой состав. Следствием этого является то, что прирост населения, превышающий возможность его прокормления, так или иначе погибает, или же у населения ограничивается количество рождений. Вот почему среди многих этносов продолжает еще существовать легализованное, то есть получившее признание государством или обществом, детоубийство, аборт и регулирование зачатия, к чему некоторые народы, как например, древние евреи, относились как к преступлению и греху, наконец, убийство престарелых и т.п.»[50]. На самом деле, каждый этнос выбирает для себя тот или иной способ урегулирования численности населения, считает Широкогоров.

           Не редки случаи утери этносом культурных особенностей, что «знаменует собою для этноса утерю им этнического облика и его этническое вырождение, вне зависимости от того «выше» или «ниже» замещающая культура теряемых особенностей»[51].

Физическое же вырождение этноса автор определяет «как процесс физического вымирания, уничтожения особей (тасманийцы, бушмены, ительмены и др.) или же как постепенное замещение одного антропологического типа другим (осетины, южные германцы, греки и т.д.) при сохранении этнографических признаков»[52].

         Широкогоров подводит итог вышесказанному в седьмой главе:  «в борьбе за существование каждый этнос приспосабливается к окружающей этнической среде, как он умеет. Поэтому любая форма существования для него, так сказать, приемлема, если она обеспечивает ему существование, — цель его жизни, как вида… а с появлением междуэтнических отношений, с образованием взаимного давления этносов, появились новые факторы борьбы за существование»[53].

Автор книги выделяет три вида междуэничских отношений: «наиболее слабою связью двух этносов является форма комменсализма, то есть когда один и другой этнос могут жить на одной территории, не мешая друг другу и будучи так или иначе друг другу полезны, и когда отсутствие одного нисколько не мешает благополучной жизни другого»[54]. При дальнейшем развитии связей двух этносов, живущих на одной территории, «комменсалистические отношения могут легко развиваться в отношения сотрудничества на основе разделения труда и принять форму кооперации. Такая форма отношений двух этносов предполагает, что один этнос без другого жить не могут и оба одинаково заинтересованы в существовании друг друга. Такие отношения существуют, например, между индийскими кастами»[55].

Однако такие отношения могут принять и седующую форму междуэтнических отношений на одной территории — форму паразитизма. «В

этой форме отношений страдательным элементом является одна сторона, а другая остается в выигрыше, причем паразитируемый этнос без всякого для себя ущерба, но даже с большой выгодой, может освободиться от паразитирующего этноса, но паразитирующий после этого рискует погибнуть совершенно. Так например, паразитируют испанцы на населении Южной Америки, где около каждого селения местных этносов живет несколько испанцев, наподобие того, как паразитируют русские на гиляках Сахалина, как паразитируют евреи в Польше и на юге России»[56].

Автор убежден в том, что «междуэтническая устойчивость определяется мощностью этносов и суммою получаемых им импульсов изменений, для каждого этноса создавая соответствующую этому междуэтническую валентность. Эта устойчивость создается и для всего человечества и является выражением степени связанности его, а, следовательно, и сопротивляемости другим видам, что могло произойти только в момент господствующего положения на Земле человека, как вида. Таким образом, деление человека на этносы есть естественная функция импульсирующая развитие всего человечества в целом»[57].

В конце своего главного произведения Широкогоров С.М. выдвигает свое предположение: «человечество находится вблизи кульминационного пункта и если оно не успеет выделить из себя новый вид, сумеющий в будущем приспособиться, то оно будет обречено на гибель без заместителя…»[58].

5. Литература

Широкогоров С.М. Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. Кафедра Социологии Международных Отношений Социологического факультета МГУ им М.В. Ломоносова. Москва, 2010г. 124с.

[1] Широкогоров С.М. Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. Кафедра Социологии Международных Отношений социологического факультета МГУ им М.В. Ломоносова. Москва, 2010г. С.13.

[2] Там же, С.13.

[3] Там же, С.14.

[4] Там же, С.14.

[5] Там же, С.14.

[6] Там же, С.15.

[7] Там же, С.18.

[8] Там же, С.16.

[9] Там же, С.19.

[10] Там же, С.23-24.

[11] Там же, С.24.

[12] Там же, С.24.

[13] Там же, С.25.

[14] Там же, С.26.

[15] Там же, С.33.

[16] Там же, С.33.

[17] Там же, С.33.

[18] Там же, С.34.

[19] Там же, С.34.

[20] Там же, С.37.

[21] Там же, С.37.

[22] Там же, С.38.

[23] Там же, С.38.

[24] Там же, С.38.

[25] Там же, С.39.

[26] Там же, С.38.

[27] Там же, С.39.

[28] Там же, С.46.

[29] Там же, С.51.

[30] Там же, С.52.

[31] Там же, С.52.

[32] Там же, С.52.

[33] Там же, С.58.

[34] Там же, С.59.

[35] Там же, С.60.

[36] Там же, С.61.

[37] Там же, С.61.

[38] Там же, С.62.

[39] Там же, С.62.

[40] Там же, С.62.

[41] Там же, С.63.

[42] Там же, С.74.

[43] Там же, С.76.

[44] Там же, С.79.

[45] Там же, С.79.

[46] Там же, С.79.

[47] Там же, С.80.

[48] Там же, С.80.

[49] Там же, С.80.

[50] Там же, С.80.

[51] Там же, С.83.

[52] Там же, С.84.

[53] Там же, С.94.

[54] Там же, С.95

[55] Там же, С.95.

[56] Там же, С.96.

[57] Там же, С.117.

[58] Там же, С.121.