Основные социальные признаки постмодерна

Постмодерн завершает собой историю диурна, развернувшего историческую цепочку логос-логика-логистика-логема. Логема оперирует с категорией ничто, которая становится важнейшей в организации постобщества. Вместо общества возникает постобщество, а те социальные модели, которые выстраивались в эпоху модерна, меняют форму до неузнаваемости. Возникает постсоциальная реальность.

Курсовая работа студентки Социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Анастасии Климовой, 407 группа.

(4) Для модерных обществ характерна большая роль правительств – эти общества отличаются хорошо развитым государством всеобщего благосостояния, общественной собственностью на важные коммунальные предприятия и услуги и значительным государственным вмешательством в экономику. В постмодерных государствах развиваются противоположные тенденции – в них поддерживается ценность самостоятельности, конкурентоспособности, рынка и частного предпринимательства. В результате демонтируются многие составляющие государства всеобщего благосостояния, пособия и услуги предоставляются лишь наиболее нуждающимся, а остальные обеспечивают себя частным образом. Компании, находившиеся в государственной собственности, распродаются по сниженным ценам, а правительства все более неохотно несут ответственность за управление всеми аспектами экономики.

Дискуссия о предполагаемом переходе от модерна к постмодерну все еще пребывает в начальной стадии – для более абстрактных спекуляций явно недостает эмпирических данных. Споры ведутся о том, в какой степени черты постмодерна, составляющие четыре описанные выше группы, связаны друг с другом; насколько распространенными являются определенные процессы, часть которых может ограничиваться отдельными секторами общества (примерами могут быть постфордизм и выбор идентичности); какая теория более всего подходит для объяснения изменений, при этом одни исследователи связывают их с трансформацией капитализма, а другие – с фундаментальными культурными изменениями; наконец, о конкретных чертах постмодерна, таких, как упадок значения класса.

1.1. Постмодерн и потребность нового социологического знания

Ряд социологов и социальных теоретиков считает, что социальные изменения конца XX - начала XXI века столь значительны, что уже не могут быть объяснены даже с помощью социологических теорий, относящихся к модерну и постмодерну. В этой связи учеными было предложено социальные реалии, идущие на смену модерна, именовать постмодерном. Соответственно, теории, их интерпретирующие, стали называться постмодернистскими. Они имеют свой, весьма специфический теоретико-методологический инструментарий, хотя некоторые положения и идеи, высказанные представителями синергетики и постструктурализма, перешли в постмодернистские теории.

Естественно, пока не сложилось общепринятого представления о том, что же есть постмодерн. И все же многие ученые, проявляя воистину незаурядное социологическое воображение, пытаются создать теории, которые позволяли бы углублять наши представления о характере новейших социальных тенденций, о том, каковы сегодня наши самопредставления, в каких направлениях идет развитие человеческой цивилизации.
Постмодерн представляет собой эпоху в развитии человечества, для которой характерно качественное увеличение неопределенности весьма многих социальных реалий. Становятся очевидными проявления, связанные со случайностью, многовариантностью и альтернативностью.

Как же исследовать эти новые реалии с собственно социологических позиций? Некоторые социологи стали исходить из того, что для анализа отмеченных выше реалий требуется принципиально новый тип теоретизирования о социальном мире.

В самом общем виде их воззрения свелись к следующему.

- Эра всеобъемлющих социальных теорий, которые могли бы дать рациональные ответы на многочисленные иррациональные вызовы, в частности, на появляющиеся размытые, диффузные социальные реалии, смешанные стили жизни и т.д., закончилась. Ожидать разработку теорий в духе Маркса, Дюркгейма или Парсонса ныне не приходится. Вместе с тем многие постмодернисты являются сторонниками и последователями этих социологов, что, несомненно, сказывается на характере их взглядов (своим локальным и этноцентристским интерпретациям подчас пытаются придать неоправданно глобальные обобщения).

- В отличие от классических и современных социологических теорий, нацеленных на выявление истины, на представление целостного знания о сущностных связей определенной области действительности, теории постмодерна по духу релятивистские. Они открыты не только для рациональных, но и для иррациональных понятий. Их главная цель - найти не исчерпывающие ответы, а выявить характерные тенденции современного общественного развития. Примером тому может быть уже упоминавшаяся теория макдональдизации общества, предложенная Дж. Ритцером. Она образно определяет процесс распространения особых социальных практик, характерных для ресторанов быстрого обслуживания, во многие сферы общественной жизни - образование, медицину и т.д.

- Теории постмодерна, строго говоря, не являются собственно социологическими. Они вбирают достижения целого ряда дисциплин - лингвистики, антропологии, математики, особенно семиотики, включающей в себя не только язык, но и другие знаковые и символические системы, и т.д. Во многих из них практически отсутствуют границы между реальностью и виртуальной реальностью, предметами и их образами,между наукой и  фантастикой, детерминизмом и индетерминизмом. Некоторые представители постмодерна даже не считают себя социологами. Однако независимо от их собственных мнений влияние теорий постмодерна на современную социологическую мысль является бесспорным. Они отвечают основным критериям научной теории - имеют дело с социально значимыми проблемами, признаются и широко применяются представителями социальных наук, выдерживают определенное испытание временем.

- Некоторые представители постмодерна пытаются придать новое звучание и толкование мифам, мистическим и религиозным обрядам, считая, что сегодня они выступают в качестве новых нормативных регуляторов социальных практик людей.

- Сами постмодернисты оценивают происходящие перемены в обществе по-разному. Одни считают, что общество уже радикально изменилось. Другие полагают, что постмодерн ныне сосуществует с модерном. Нам представляется данная позиция более адекватной происходящим переменам. В самом деле, постмодерн не мог враз проникнуть во все культуры, охватить все сферы общественной жизни. Поэтому, на наш взгляд, сегодня правильнее говорить об особенностях постмодерна применительно к конкретному  социально-культурному пространству.

1.2. Постмодерн как фазовый переход в рамках исторической синтагмы премодерн-модерн-постмодерн

Для того чтобы анализировать с социологической точки зрения содержание общества Постмодерна, необходимо оперировать с массивами социологических знаний в отношении всех трех парадигм – Премодерна, Модерна и Постмодерна, знать их ключевые моменты, понимать общую структуру соответствующих обществ. Переход к Постмодерну затрагивает самые глубинные основы общества, включая те, которые, казалось бы, давно преодолены в Модерне. Смысл постмодернистской философии в том, чтобы доказать недостаточность и обратимость этого «преодоления». Постмодерн утверждает: общество Модерна не справилось со своей повесткой дня и не смогло полностью вытравить из себя Премодерн. Чтобы понять этот тезис, центральный для социологической и философской программы Постмодерна, следует самым серьезным образом вдуматься: а что же такое Премодерн? Социальные структуры, которые подлежат радикальной трансформации в Постмодерне, закладывались отнюдь не на предыдущей исторической стадии, но представляют собой глубинные социологические, антропологические, психоаналитические и философские константы, которые оставались неизменными на всем протяжении истории и ярче всего проявляются в архаических обществах, исследованных под новым углом зрения структурализмом ХХ века. Таким образом, давно забытая тема мифоса оказывается не просто актуальной, но центральной, а изучение архаических становится ведущим научным направлением. Переход к Постмодерну предполагает столь же фундаментальные сдвиги в общей структуре общества, сопоставимые  с тем, что происходило при переходе от Премодерна к Модерну. Более того, этот предыдущий фазовый переход имеет фундаментальное значение по своему содержанию и своей модели для того перехода, который осуществляется сейчас. Эти аргументы, к которым можно добавить еще множество более технических и прикладных соображений, позволяют осознать важнейший закон социологии XXI века: мы не способны адекватно осмыслить с социологической точки зрения то общество, в котором пребываем, если не будем обладать пониманием всех социальных отличий между парадигмами Премодерн-Модерн-Постмодерн.

Несмотря на то, что в современной культуре постмодернистский подход утвердился как нечто необратимое и тотальное, содержание самого термина "постмодерн" до сих пор вызывает оживленные споры. Постмодерн как ход, как поза, как стиль, как метод, как специфика отношения к объектам искусства и технологическим стратегиям постепенно вошел в cаму плоть нашего общества до такой степени, что теперь едва ли можно говорить о том, что является, а что не является постмодернистским. Проникновение постмодерна в стихии нашего бытия столь глубоко, что вычленить его как нечто самостоятельное более невозможно.

Постмодерн отличается от модерна точно так же, как сам модерн отличается от премодерна. По целому ряду признаков постмодерн сумел утвердиться всерьез и надолго, соблазнив и загипнотизировав своей экстравагантной стихией всех, кто способен уловить агрессивную универсальность его методологии. Модерн, прийдя на смену премодерну, вытеснил на периферию, а то и в небытие, все, связанное с традиционными парадигмами. «На первом же этапе модерн поступил с премодерном очень жестко. Рационализм эпохи Просвещения просто осмеял традиционное общество и его структуры. Немодерну было отказано в праве на существование. Лишь в ХХ веке к этому "преодоленному пласту" пробудился интерес, и оказалось, что модерн проявил некоторую поспешность, объявив премодерн побежденным, несуществующим, изжитым. Современный человек оказался гораздо менее рациональным и гораздо более архаичным, нежели триумфально утверждали позитивисты.  Постмодерн пришел на смену модерну как сумма пессимистических рефлексий, как результат исчерпанности триумфальной стороны модерна, как результат кризиса наступательного аспекта позитивистской критики и воинствующего рационализма»⁽¹⁾ . Постмодерн явно воплотил в себе провал стратегии модерна. Но знаменует ли он собой иное, альтернативное направление? До какой степени правомочна аналогия между премодерном и модерном, с одной стороны, и модерном и постмодерном, с другой?   Содержание и смысл постмодерна не могут быть схвачены в окончательном объеме, так как речь идет о неоконченном процессе, в котором мы все участвуем и исход которого будет в огромной степени зависеть от его дальнейшей траектории.

Нельзя забывать, что социология возникла в эпоху Модерна, и хотя она в огромной степени ответственна за критику Модерна и подготовку перехода к Постмодерну, она несет на себе многие концептуальные, философские, методологические и семантические следы именно Модерна, которые теряют свое значение и свою адекватность на наших глазах. Переход от социологии к постсоциологии неизбежен, а значит, уровень социологической рефлексии относительно самой социологии, ее принципов, ее оснований, ее аксиоматики, сегодня актуален как никогда.

Это вытекает из следующего фундаментального явления. При переходе к Постмодерну меняется сам объект социологии. Так, все социальные трансформации в парадигме Премодерна были связаны с изменениями внутри религий – их смена, их эволюции, их разделения или слияния, их соотношение. При переходе к Модерну весь класс социальных процессов, институтов, учений, структур, связанных в религии оказывается более нерелевантным и смещается на периферию внимания. По обе стороны границы Модерна лежат два совершенно разных типа общества – «традиционное общество» (Премодерн) и «современное общество» (Модерн).

Нечто подобное происходит и при втором фазовом переходе – от Модерна к Постмодерну. Объект исследования – «общество» - снова необратимо меняется. То, во что превращается общество в Постмодерне, настолько же отлично от того, чем оно было в Модерне, насколько «современное общество» отлично от «традиционного». Поэтому можно предварительно говорить о «постообществе», как о новом объекте исследования социологии. При этом и сама социология должна меняться, чтобы адаптировать свои методы и подходы к новому объекту. Так возникает перспектива «постсоциологии», новой (пост)научной дисциплины, которая изучала бы новый объект.

Вся ситуация осложняется еще и тем, что цепочка Премодерн-Модерн-Постмодерн действительна только применительно к западным обществам – к Европе, США, Канаде, Австралии и т.д. В зоне устойчивого и доминирующего развития западной цивилизации можно четко фиксировать переход общества по всем трем парадигмам при том, что утверждение каждой новой парадигмы тяготеет к освобождению от остатков предыдущей.

Для всех остальных обществ последовательное движение по цепочке смены парадигм либо имеет внешний - экзогенный характер (происходит или через колонизацию или через оборонную модернизацию), либо проходит лишь часть пути (исламский монотеизм никогда не пересекал черту Модерна, остановившись перед ней), либо вообще отсутствует (многие этносы земли до сих пор живут в условиях устойчивых систем вечного возвращения). Но так как влияние Запада сегодня глобально, то первый случай – экзогенная модернизация (или аккультурация) – распространяется практически на все общества, привнося элементы Модерна даже в самые архаические племена.

Проблема археомодерна в социологии существенно усложняет анализ обществ по линии исторической синтагмы Премодерн-Модерн-Постмодерн, так как добавляет к трем парадигмам множество гибридных вариантов, в которых на основу социологических структур, относящихся к Премодерну, искусственно и неорганично поставлены социальные фасады Модерна. Исследование обществ археомодерна представляет собой отдельный класс социальных задач, который может быть вынесен в особую отрасль социологии. Никакого нового содержания археомодерн не порождает, так как каждый его элемент можно достаточно легко привести либо к контексту традиционного общества (к Премодерну), либо к контексту общества современного (к Модерну). Археомодерн становится особенно трудной социологической проблемой при изучении второго фазового перехода – от Модерна к Постмодерну.

Дело в том, что некоторые феноменологические свойства Постмодерна – в частности, ироничное обращение Постмодерна к архаике с тем, чтобы указать Модерну на то, от чего он не смог до конца освободиться – внешне напоминают археомодерн. Но с той лишь разницей, что Постмодерн выстраивает свою стратегию сочетания не сочетаемого (Премодерна и Модерна) искусственно, продуманно, с тонкой ироничной и критической, провокационной целью, а Модерн осуществляет сходные операции сам по себе.

С резких и решительных обвинений в адрес эпохи модерна и ее проекта и начались постмодернистские дискуссии. Обычно они заканчиваются серьезным предостережением: если человечество будет продолжать жить по законам и принципам модерна, то возникнет угроза для самого существования нашей планеты. В этом критики модерна единодушны. Более или менее однородны описания основных черт эпохи модерн, о которых только что шла речь и из которых мы выбрали наиболее важные философские рассуждения. Гораздо сложнее обстоит дело с позитивными идеями, установками самого постмодернизма. Здесь не приходится рассчитывать на определенность характеристик и описаний. Соответственно лишены четких очертаний встречающиеся в литературе определения постмодернизма. Его определяют по-разному: в нем видят особую историческую эпоху, отличающуюся специфическим "состоянием ума" (Ф. Лиотар). В других случаях постмодернизм предстает как "аисторическое восстание без героев против слепого инновационного информационного общества (Ч. Ньюмен). Иногда суть и содержание постмодернизма связывают с тем, что с его помощью поднялась новая волна "американского военного и экономического господства над миром" (Ф. Джеймисон).

Не менее расплывчаты определения исторических границ, долженствующих разделить эпохи модерна и постмодерна. Чаще всего философию Просвещения причисляют к эпохе модерна и считают, пользуясь терминологией Лиотара, главного теоретика постмодернизма, одним из "великих повествований модерна". Однако сам же Лиотар заявил, что Дидро, например, является для него "воплощением постмодернизма", ибо он нанес удар по "великим повествованиям", ведущим свое происхождение от исходных христианских моделей. Правда, согласно Лиотару, потом традиция великих повествований снова возродилась и окрепла благодаря немецкому идеализму и французскому республиканизму, а затем обрела новую форму в марксизме. Известный современный писатель и ученый Умберто Эко, активно участвовавший в дискуссиях о постмодернизме, иронически заметил, что у ряда авторов возникла склонность находить предшественников постмодернизма во все более ранней истории; таковым не сегодня-завтра объявят Гомера. Но и сам У. Эко полагает, что размежевание, аналогичное борьбе "модерна - постмодерна", можно обнаружить в любой переходной эпохе человеческой культуры. В постмодернистских дискуссиях вовсе не случайно звучит голос выдающихся представителей литературы и искусства. Собственно, в этих областях культуры и началась борьба против эпохи "модерна". В США понятия "постмодерн", "постмодернизм" стали достаточно широко употреблять уже в конце 50-х годов. Применяли их главным образом в дискуссиях о новейшей тогда литературе. Впоследствии, в 60-70-х годах, эти термины стали фигурировать и в дебатах об архитектуре, живописи и других видах искусства. На первый план выступали следующие тезисы теоретиков постмодернизма в искусстве. Искусство предшествующей эпохи, эпохи модерна, объявлялось элитарным, тогда как заслугой нового - постмодернистского - искусства считалось преодоление барьера между искусством и широкой публикой - впрочем, при сохранении определенными произведениями искусства элитарного значения. Теоретик постмодернистской архитектуры Ч. Дженкс в книге "Язык архитектуры постмодерна" (1977) говорит о "двойном кодировании", заключенном в постмодернистской архитектуре: один язык обращен к "ангажированному меньшинству" знатоков, другой - к обычным людям, к большинству. Каждый из слоев "читает" архитектуру на понятном ему "языке". Другая формула, распространенная в постмодернистской архитектуре, выражена немецким теоретиком Клотцем в работе "Модерн и постмодерн. Современная архитектура 1960- 1980" следующим образом: произведение архитектуры - это уже не носитель функций и не чудо конструкции, но изображение символических содержаний и художественных тем; "это эстетические фикции, которые уже не есть абстрактные "чистые формы" - они находят предметное проявление". Лозунг Клотца: "не только функции, но также и фикции" - характерен для постмодернистской эстетики.

Исследователи постмодернизма обращают внимание на то, что термин "постмодернистское общество" в конце 60-х годов стал встречаться и в социологической литературе. Так, американский социолог А. Этциони в книге "Активное общество. Теория социальных и политических процессов" (1968) писал, что постмодернистская эпоха начинается (условно) после 1945 г. и приносит с собой альтернативный выбор: либо стремительное и неудержимое развитие технологий, опирающихся главным образом на критерии их эффективности и на ценности господства - подчинения, либо выбор новых ценностных ориентиров, которые открывают перспективу "активного общества".

В литературе, посвященной философии постмодернизма, обычно выделяют два этапа, связанных с формированием его принципов и позиций. Первый этап - развитие постепенно приведших к постмодернизму идей постструктуралистов, постфрейдистов. На формирование философии и эстетики постмодернизма решающее влияние оказали: 1) идеи Ж. Лакана (концепция воображаемого и символического, критика "философии субъекта", учение о языке); 2) теория деконструкции Ж. Деррида и ее применение к эстетике; 3) постмодернистские концепции искусства Ж. Делёза и Ф. Гаттари (концепция "ризомы"), Ю- Кристевой (исследования страха, ужаса, смерти, отвратительного как феноменов жизни, литературы, искусства, философии; изучение метаповествования как отличительной черты постмодернистского искусства; феномен любви и его психоаналитическая структура и т.д.); М. Серра (метод "беспорядочного энциклопедизма" в применении к истории науки, философии, искусства; критика гносеологической модели философии и науки модерна; теория коммуникации как новый синтез науки, искусства, философии). (Об учениях большинства из перечисленных философов речь уже шла в этом учебнике.) Второй этап - развитие постмодернизма в собственном смысле. За последнее десятилетие, как отмечают специалисты, сложился круг исследователей, посвятивших себя изучению различных аспектов постмодернизма в философии, эстетике, культуре и искусстве. Наиболее известные из них - Ж. Бодрийяр (Франция), Дж. Ваттимо (Италия), X. Кюнг, Д. Кампер (Германия), Д. Барт, В. Джеймс, Ф. Джеймсон, Ч. Дженкс, Р. Рорти, А. Хайсен, И. Хассан (США), А. Крокер, Д. Кук (Канада), М. Роз (Австралия)".

С помощью термина "постмодернизм" обозначают прежде всего новейшие течения в искусстве и новые веяния в эстетике. Но правомерно говорить о постмодернистских дискуссиях в широком смысле этого слова. Они охватывают большой круг социально-философских проблем, обращены к стилю жизни, к вопросам экологии, политики, морали - конечно с особым вниманием к культуре, искусству, эстетическим ценностям. Отвергается идеология и практика властвования, доминирования, насилия, войны - в пользу ценностей плюрализма, равноправного диалога, дискурса, совместного нахождения решений, мира и согласия, основанного, однако, на неизбежных рассогласованиях и разногласиях.

Поскольку сторонники концепции постмодернизма заявляют, что "мир постмодерна, с одной стороны, включает в себя личности постмодерна вместе с их постмодернистской духовностью, а с другой стороны, постмодернистское общество, в конечном счете постмодернистский глобальный порядок", - возникает вопрос о характерных чертах постмодернистского общества. И тут оказывается, что общество постмодерна не только не соответствует идеалам плюрализма, глобализма, свободы, но скорее углубляет все те противоречия, которые приписывались эпохе модерн. Это признают авторы, описывающая взорвать все вокруг, - образ именно постмодернистский эпохи. "Так что будьте хладнокровны. В этом свете постмодернизм есть предчувствие будущего шока - как если бы бомба уже упала".

Современные авторы нередко определяют эпоху постмодерна как эпоху "ничто", как "постэпоху" (post-age): "Постиндустриальная, посткапиталистическая, постлиберальная, посттеологическая, постгуманистическая - все эти "пост" присоединяются при оценке современных нам условий как постмодернистских".

1.3.Трансформация логоса в Постмодерне (логос-логика-логистика-логема)

 Логос есть одно из проявлений героического мифа, то есть продукт режима диурна. Выявление логоса из мифоса это первый шаг, который устойчивый и сбалансированный этнос делает в сторону Модерна. Следующий шаг в сторону Модерна – переход от логоса к логике. – На этом этапе логос как еще дальше отходит от общего комплекса героического мифа и вырабатывает схему, описывающую основные параметры самого себя – это наука логики и в значительной степени математика, геометрия и т.д. Общество Модерна основано на логике, которая  становится основной социального упорядочивания – процессов, отношений, институтов, правовых норм, политики, экономики и т.д. Развитый Модерн становится все более и более техничным и переносит центр внимания на экономическую сферу. Так постепенно по мере становления Модерна логика превращается в логистику.

Логистика – армейский термин, означающий упорядочивание процессов снабжения войск продуктами питания, амуницией, жильем и т.д. Из области военной стратегии он перешел в современные теории менеджмента, где стал обозначать оптимизацию процесса производства, снижение издержек, повышение эффективности управления денежными и информационными потоками и т.д. Логика применяется к самым разным сферам деятельности – интеллектуальной, политической, научной, социальной и т.д. Логистика – это логика, примененная к процессу управления материальными ресурсами в сугубо прагматических целях. Логистика намного уже и конкретнее логоса.

Экономическое общество – и капиталистическое, и социалистическое основано на примате логистики, и спор двух полит-экономических систем в ХХ веке развертывался как раз вокруг того, чьи логистические  системы более эффективны, оперативны и конкурентоспособны. Борьба двух лагерей была соревнованием двух логистик – рыночной и плановой. Конец этого противостояния и выигрыш рыночной логистики совпал с переходом к Постмодерну.

В логистике концентрация субъекта, составлявшая особенность диурна, рассеивается на множество субъектов – индивидуумов-менеджеров, каждый из которых становится автономной системой, осуществляющей в индивидуальном порядке.  Каждый человек в обществе логистики мыслится как менеджер, то есть индивидуальный носитель разума, сведенного к навыкам совершения логистических операций.

Логистика – то состояние, где от изначального диурна остается бесконечно мало - это атом диурна. Постмодерн, тем не менее, представляет собой тенденцию к еще большему дроблению логистического атома (явление логемы).

Логема в социологическом смысле есть дробление логистической рациональности на еще более мелкий – субиндивидуальный или индивидуальный - уровень. Объектом упорядочивания для логемы является не близкое внешнее пространство – нуждающиеся в питании войска или разбросанные товары склада, но принадлежащее индивидууму тело, психика и прилегающие к ним вплотную предметы – одежда, продукты питания, средства для ухода за кожей, волосами, ногами, руками, ушами, а также мельчайшие эмоции, переживания, ощущения. Логема – это умение справляться с самим собой – ходить прямо, подносить платок к носу, а чашку к губам, завязывать шнурки, справляться с желанием до крови расчесать ногтями место комариного укуса и т.д. В этом тоже есть отголосок воли к власти и создание порядка из хаоса – только на микроуровне. Это все тот же диурн, только сведенный к микроскопическому масштабу. Микрожелания и микропоползновения приобретают планетарный масштаб. Феномен гламура точно вписывается в это направление. Гламур – это придание комфорту, гигиене и микрожеланиям статуса социальной и имиджевой гегемонии, жесткой стандартизации тела и его пропорций, тоталитарный норматив образцовой внешности, возведенный в абсолют.

Переход от общества логистики к обществу логемы наиболее важный и фундаментальный процесс Постмодерна.

Одним из специфических продуктов логоса является ничто, которое становится важнейшим звеном фундаментальной пары есть-нет, как обобщенное нет. Логос как тождественный самому себе есть все. То, что ему не тождественно, есть ничто. Ничто приобретает постоянный технический характер. В логистике ничто приобретает свойство рутинности – означает отсутствие товара, недостаток, потребность в заполнении. Ничто становится банальным. Но по мере дробления субъекта носителя логоса в рамках развития диурна от Бога до менеджера  область ничто постоянно расширяется. Впервые это обстоятельство было подмечено в философии Ницше, который провозгласил нигилизм как основное свойство современной западной цивилизации. Подробно тему ничто вслед за Ницше развил Хайдеггер, а Жан-Поль Сартр систематизировал, в свою очередь, хайдеггеровские интуиции в своем главном труде «Бытие и ничто». Рост внимания к ничто является прямым следствием рациональности и логичности западной культуры.

При переходе к Постмодерну, когда диурну предстоит сделать переход на еще более мелкий уровень, некоторые философы, в частности, Жиль Делез, считают, что настал момент перехода от пассивного нигилизма к активному. Западное общество имеет своим пределом ничто, с которым носитель рассудка пребывает в постоянном диалоге и взаимодействии. Ничто растет, носитель логоса умаляется. Но в рамках инерции социологической истории ничто есть последний предел логоса, за которым социальная история продолжаться не может. «Вместо истории возникает постистория. Жан Бодрийар говорил, что постистория состоится, когда исчерпает себя не только циклическая идея премодерна, но и концепция однонаправленного времени модерна»⁽²⁾. Тогда появится постоянное рециклирование одного и того же, лишенное смысла. Постисторическое циркулирование одного и того же приходит на смену истории. Об этом писал Фрэнсис Фукуяма, вводя термин «конец истории». Уткнувшись в ничто, история заканчиваетсяи подменяется экономикой (логистикой). Менеджер не стремится более обобщить социальные, философские или научные данные, выстроить логический порядок. Он довольствуется тем, что выстраивает логистический порядок в пространстве своего окружения, не заботясь о всеобщих социальных закономерностях. Тем самым он фрагментирует социум и оптимистично продвигает ничто. Рынок и есть чистая стихия нигилизма, где циркулируют циклы измельченной хозяйственной рациональности, и сама макроэкономика в либеральной теории это генерализация атомарных микроэкономик, которые конститутивны в своем хаотическом, но логистическом при этом движении.

Если для логоса ничто – это ничто, то для мифоса ничто – это не ничто, это нечто, причем многообразное, насыщенное и живое. Ничто логоса – это все мифоса, это полнота бессознательного.

Нигилизм современной западной цивилизации, особенно нарастающий при переходе к Постмодерну, может быть рассмотрен с другой стороны – как консолидация энергий бессознательного, готовящего свое возвращение в тот момент, когда логос окончательно ослабнет. «Такой момент наступает вместе с переходом логистики к логеме, то есть при следующем расщеплении носителя логоса и концентрации внимания на субатомарном уровне. Логема – это вынесенная из контекста повседневность, оторванная не просто от больших социальных циклов, но даже от примитивных и рутинных операций по менеджированию хозяйственных единиц. Логема вступает в действие, когда целью становится упорядочивание отдельных импульсов и организация пространства, вплотную примыкающего к телу – снаружи и внутри. Это забота о комфорте, здоровье, сытости, хорошем настроении и т.д. в отрыве от каких бы то ни было социальных целей, задач, обязательств и т.д»⁽³⁾. К разряду задач, решаемых на уровне логемы, относятся, например,  шопинг, эпиляция, выбор одежды, вождение автомобиля, курение, отпускные поездки, макияж и т.д.

2.1. Основные социальные характеристики постмодерна

Вследствие глобализационных процессов общества модерна (индустриальные общества), подчинявшиеся национальным государствам, которые сейчас разрушаются, переживают существенные изменения, приводящие к возникновению нового общества—общества постмодерна. В 80–90-х годах ХХ века для наиболее проницательных социальных аналитиков стали очевидными качественные преобразования общественной жизни в индустриально развитых странах Запада, вызванные процессами глобализации и информатизации, которые привели к революционным изменениям в экономической, политической и культурной жизни западного человека и общества, ознаменовав начало новой культурной эпохи и обусловив появление новых, кардинально отличающихся от предыдущих социокультурных реалий, что дает основания говорить о фундаментальных сдвигах в отношениях между людьми, в отношении человека к самому себе и ко всему окружающему. Учитывая это, социологи говорят о становлении нового общества, которое в социологической науке имеет множество названий: постиндустриальное, посткапиталистическое, постнефтяное, информационное и наконец — постмодерное. Интерес к проблемам постмодерна имеет множество причин и оснований, среди которых особое место занимает небывалый рост внимания к общим проблемам глобализма, к усиливающимся тенденциям распространения национализма во всем мире, идей и ценностей национальной государственности и т.д. Постмодерн в социологии есть крайне своеобразная интерпретация основных процессов и проблем, связанных с глобализацией мира, особенно когда дело касается главного оппонента глобализма - национализма. Общие размышления о постмодернизме, оторванные от конкретных проблем глобализма - национализма, демократии, суверенитета, культуры, духовности, равенства, неравенства и т.д., способны дать лишь поверхностное представление о сути проблемы. Само название постмодерн уже говорит о том, что его корни надо искать в модерне. При таком подходе нетрудно обнаружить, что в плане общеметодологического, политико-философского и социологического дискурса все то, что есть существенное в постмодерне, было создано в эпоху модерна и служит ему основанием. Чтобы понять постмодерн, надо предварительно понять, что он отрицает в модерне, в пользу чего он выступает. К примеру, теоретики постмодерна основывают свои идеи на посылке, что модернизация традиционного общества успешно завершена, что сакральные измерения в социально-экономической и политической сферах исчезли вместе с традициями и национально-культурными факторами. Интерес к традиции, как мы увидим позже, принимает извращенную и губительную форму, особенно в шумно пропагандируемых концепциях об "изобретенных задним числом традициях".

Постмодерн точно также выступает против идеи модерна, в которой история - это движение человечества, подчиненного прогрессу. Возвращаясь к идеям Просвещения о решающей роли природы и разума в процессах перехода человечества от одной стадии развития к другой, постмодерн создает образ "реалий" - более высокого порядка, оторванный от конкретного общества и фактов реальности. Теперь мышление, ориентирующееся на "реалии", отрицает непрерывность истории, ее тотальность, смысл и цель развития. «Постмодерн, по существу, становится идейно-политической, теоретической и мировоззренческой реакцией на данную, гигантскую по масштабам и значимости, неудачу модерна»⁽⁴⁾.

Рост городов, децентрализация, депопуляция, изменение моделей семьи и роли женщин, увеличение сроков получения образования, снижение социальной активности населения, институционализация конфликтов, рост толерантности, функционализация ценностей, информатизация, усиление различий между грамотными и неграмотными, имеющими и не имеющими доступа к новым технологиям людьми, рост потребления и гедонистические тенденции - эти имногие другие процессы наблюдаются в самых разных  странах, переживающих модернизацию.

Если индустриальное общество в качестве главной цели имело обеспечение физического выживания человека (производство материальных благ, их локальное распространение, накопление и потребление), то постиндустриальное ставит на повестку дня вопрос о качестве жизни, обращает внимание на то, что новые формы социального неравенства базируются скорее на интеллектуальных, чем на материальных
условиях.

В условиях постиндустриального общества научно-технический прогресс сделал относительными казавшиеся прежде базовыми, абсолютно неколебимыми вещи: может измениться не только гражданство, конфессиональная или социальная принадлежность человека, но и пол, в значительной степени внешний облик. Соответствующая ему глобализация сделала актуальными вопросы взаимодействия транснациональных корпораций и местных правительств; место институтов с их относительно упорядоченными взаимоотношениями все чаще занимают самодостаточные и потому автономные сообщества. Интенсификация образа жизни проявляется в том, что люди уже не отдаются одному какому-то занятию целиком, но все чаще сочетают труд с удовольствием, отдых с образованием и т.п.; человеческие контакты становятся все более множественными и потому нередко поверхностными.

Информатизация - это не только еще одна характеристика общества, но и качественное изменение всей среды обитания человека. Сложность мира нарастает, и целостность его становится все более проблематичной.

Значителен и неуправляем поток самых разнообразных сведений, обрушивающийся на современного человека, с его быстро сменяющимися темами и сюжетами, разноречивыми, но готовыми к потреблению без специального осмысления образами. Вторую (третью, четвертую) жизнь получают произведения искусства, перевоплощенные в разнообразных стилизациях и римейках, пародиях. Увеличивающийся объем и меняющиеся формы подачи информации порождают мозаичность восприятия, вызывают трудности с концентрацией внимания, создают невозможность сосредоточиться надолго, выстроить логику осмысления материала.

В обществах, переживающих последствия поздней и ускоренной модернизации (то есть в таких, в которых радикальные изменения наблюдаются в течение жизни одного поколения), подобные процессы оказываются особенно болезненными и противоречивыми, сопровождаются разнообразными и многочисленными кризисами, протекают в необычных формах. В них быстрее размываются границы между своим и чужим, допустимым и недопустимым, добром и злом; в результате постоянных взаимодействий различных культур возникают межкультурные гибриды.  Подобные следствия модернизации нередко рождают ощущение разрыва традиции, усиливающегося отчуждения, нарастания разного рода рисков. Они вызывают разочарование в возможностях научно-технического прогресса, ощущение бессилия науки и неверие в разумность существующего мироустройства. Это умонастроение, связанное с жизненным миром человека, называют постмодернизмом.

Чтобы проследить уровень влияния глобализационных процессов на возникновение нового постмодерного общества, необходимо понять, в чем заключается его отличие от предыдущего модерного, сформированного ценностями эпохи Просвещения—эпохи модерна (от понятия “модерн”, которым чаще всего характеризуют Новое и Новейшее время). По сути, модерное общество отождествляется в социологии с индустриальным обществом, окончательно сформировавшимся на Западе в 50-х годах ХХ века на основе промышленного производства и частной собственности, бизнеса и менеджеризма, а также на принципах плюралистической демократии и корпоративизма. Оплотом индустриального общества были, в первую очередь, труд и капитал. В социологических исследованиях отмечают, что общество эпохи модерна возникает как результат процесса модернизации всех сфер общественной жизни, в ходе которого аграрные традиционные общества становятся развитыми индустриальными обществами, обычно имеющими индустриальную капиталистическую экономику, демократическую политическую организацию и социальную структуру, основанную на разделении общества на социальные классы.

Вследствие ускорения интеграционных процессов, прежде всего в экономической сфере, как внутри национальных государств, так и в пределах Западной Европы и Запада в целом, образ модерного общества начинает быстро меняться. Интеграционные процессы в экономике были вызваны усилением конкуренции и расширением международного разделения труда, происходившими в условиях увеличения объема торговли между западными странами.

Усиление зависимости стран и регионов друг от друга в вопросах ввоза и вывоза товаров и услуг обусловило регламентацию торговли в масштабах Западной Европы, когда в 1957 году пять европейских стран — Франция, ФРГ, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург — подписали так зазываемый Римский договор (к которому со временем присоединились еще несколько стран, в том числе Великобритания, Дания, Ирландия) о создании Европейского экономического сообщества (ЕЭС), главной целью которого провозглашалось введение свободной торговли между членами ЕЭС и постепенная отмена всех ограничений в торговле. В соответствии с этой целью предусматривались: введение единого таможенного тарифа в торговле с “третьими” странами; устранение барьеров на пути свободного движения “людей, капиталов и услуг”; единая политика в сфере транспорта и сельского хозяйства; создание валютного союза и унификация налоговых систем; согласование законодательств стран-участниц; и наконец, разработка принципов согласованной экономической политики. Так, собственно, как следствие увеличения торговых операций и попыток регламентировать их и упорядочить конкуренцию начался процесс создания общей европейской экономики, процесс, который привел к усилению потоков производства, инвестиций, индивидов и информации, иначе говоря— к повышению мобильности капитала, рабочей силы и идей, а позже—к интеграции и взаимосвязанности всех экономических аспектов (сырья, труда, информации, транспорта, финансов, распределения, маркетинга) в общеевропейском, а со временем и мировом масштабе. Этот процесс, в ходе которого возникает глобальная экономика, определяемая испанским социологом М.Кастельсом как экономика, “способная работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты”⁽⁵⁾ , в итоге получил название “глобализация”. Вместе с тем следует отметить, что глобализация — это не только процесс создания глобальной экономики. Глобализация—это, собственно, совокупность всех современных социальных, экономических, политических, информационных, торговых, финансовых, транспортных, трудовых, культурных, коммуникационных изменений и процессов, происходящих под влиянием экономико-технологических и информационно-технологических факторов, прежде всего в странах Западной Европы, США и Японии. Как заметил М.Кастельс: “Новое общество возникает, когда наблюдается структурная реорганизация в производственных отношениях, отношениях власти и отношениях опыта. Эти преобразования приводят к одинаково значительным модификациям общественных форм пространства и времени и возникновению новой культуры”⁽⁶⁾. Не следует также забывать о том, что глобализация экономики стала возможной благодаря быстрому развитию транспортных систем и средств связи. Вместе с тем бурное развитие экономики породило новые мощные потоки информации, структура которой постоянно усложнялась, что требовало новых возможностей обработки и передачи информации, возникших с появлением универсального программированного компьютера и все возрастающих благодаря созданию информационных технологий (ИТ), как называют любые машинные технологии коммуникации. Возникает вопрос: каким образом глобализационные процессы, которые ныне наблюдаются почти во всех сферах общественной жизни западных стран, влияют на общество, общественные процессы и человека как социальное существо?

Хотя некоторые исследователи глобализационных процессов и убеждают, что для индустриально развитых стран глобализация принесла позитивные результаты, тем не менее существует противоположное мнение, наиболее выразительно репрезентируемое антиглобалистским движением, сторонники которого рассматривают глобализацию как завуалированную форму империализма, когда усиливается эксплуатация рабочих, развивающихся стран, меньшинств и природы в целом.

Среди негативных последствий глобализационных процессов прежде всего называют глобализацию бедности. Причем следует заметить, что распространение бедности происходит на фоне общего обогащения западных
стран. По данным У.Бека, страны Европейского Союза (ЕС)   за последние двадцать лет ХХвека стали богаче на 50–70%.Темне менее, отмечает немецкий социолог, “ЕС насчитывает сегодня двадцать миллионов безработных, пятьдесят миллионов бедных и пять миллионов бездомных”. “Куда же девается национальное богатство?”⁽⁷⁾ — спрашивает Бек. По-видимому, оно концентрируется в руках немногих. С У.Беком соглашается польско-британский социолог З.Бауман. Оба говорят о том, что в условиях глобализации вызрела и получила распространение “новая бедность”, которую они еще называют относительной бедностью. Эта “новая бедность”, по их мнению, приводит к тому, что человек оказывается за пределами общества и превращается, по сути, в изгоя, теряя при этом способность выполнять долг гражданина. З.Бауман, анализируя кризисное состояние системы социального обеспечения и связанный с этим “конец” государства всеобщего благоденствия, объясняет феномен появления “новых бедных” логикой капиталистического производства, замечая: “… в обществе, где потребители, а не производители являются движущей силой экономического процветания ... бедняки не представляют ценности и в качестве потребителей”⁽⁸⁾ . Таким образом, “новые бедные” превращаются в постоянную группу обездоленных, в “класс вне классов”, в группу, находящуюся за пределами “социальной системы”, сословие, без которого все остальные чувствовали бы себя лучше и удобнее.

Эту позицию Баумана разделяет и М.Кастельс, называя среди “фундаментальных социальных разломов” информационной эпохи “социальное исключение значительного сегмента общества, состоящего из сброшенных со счетов индивидов, чья ценность как рабочих/потребителей исчерпана и чья значимость как людей игнорируется”⁽⁹⁾ .Таким образом, в западном обществе под влиянием глобализации появляется новый элемент социальной структуры — группа “социально исключенных”, что свидетельствует если не о конце, то по крайней мере о кризисе гражданского общества. Западные социологи отмечают, что бедность и безработица подрывают основы западной демократии, угрожают социальной солидарности и подвергают сомнению возможность социального порядка, о котором мечтали основатели социологической науки.

Личность в опасности: угроза асоциализации и деперсонализации.  Нельзя не отметить и такое негативное последствие глобализационных изменений, как наблюдаемые многими аналитиками все большая дегуманизация человека, его моральная деградация и “раскультуривание”, что свидетельствует об упадке духовной сферы общества. Ориентация подавляющего большинства людей Запада на ценности материального и гедонистического характера, пропагандируемые (а если точнее — навязываемые) СМИ, их уверенность в возможностях своего разума улучшить мир дали старт гонке за богатством и наслаждением, ставшими главными целями жизни. Достижение этих целей представляется людям возможным благодаря научно-техническому прогрессу, ставшему одним из средств глобализации. Однако научно-технический прогресс, что уже всеми признано, несет и добро, и зло. Плоды его могут быть поставлены на службу людям, а могут стать орудием уничтожения всего живого. «Утрата многообразия природных условий и впечатлений, радостей и стимулов, монотонность городского быта и технологизированного труда, стандартизация обучения, информации, развлечений, серийность духовной продукции, — все это приводит не только к эмоциональному обеднению жизни, но и к снижению моральной чувствительности, в частности в поисках суррогатных и стрессовых компенсантов утраченных переживаний; к ослаблению физического и психического здоровья, к постепенному сужению шкалы человечности, поскольку развиваться будут те составляющие человеческого характера, которые “вписываются” во все более искусственные условия существования»⁽¹⁰⁾.

Замечено, что для современного западного человека главной ценностью становится новизна, когда шкала ценностей используется по простейшей схеме: последняя модель любого предмета потребления или произведения искусства считается лучше предыдущей. Замечено также, что западный человек теряет интерес к классике, которая обеспечивала его определенными знаниями о мире и могла бы стать противовесом массовой культуре. Его уже не интересуют классические формы культуры именно потому, что он воспринимает их как “бывшие”, а значит — несовременные. В культуре произошла подмена критериев, когда стоящим считается то, что является популярным, а диктат популярности—это диктат денег. Искусство все в большей мере коммерциализируется. Однако коммерческое искусство ничего не объясняет, а значит, не помогает человеку ориентироваться в этом сложном мире. К тому же массовая культура равняет по низшему, а не по высшему уровню, она подавляет персоналистское развитие человека, которое декларируют и пытаются обеспечить западные демократии. Массовая культура, пропагандируемая и навязываемая посредством СМИ, преимущественно с телевизионных экранов, активно способстсвует росту потребления и, соответственно, производства. “Ненавязчивая” реклама разнообразных товаров, образцов поведения, красоты и потребления повсеместно и ежеминутно подсказывает, что покупать, чем пользоваться и что вообще человеку нужно. Тем самым она стандартизирует, унифицирует, примитивизирует индивидов, которые становятся похожими друг на друга, что упрощает осуществление контроля за ними.  Человек все чаще сталкивается не с предметным миром, а с его моделями, знаками, символами. Однако, язык символов не может заменить языка предметно-смыслового, подобно тому, как виртуальный контакт никогда не сможет заменить реального.

Трудно не согласиться с тем, что уменьшение непосредственных контактов между людьми, происходящее весьма быстрыми темпами в глобализированном мире, может привести к ужасным и необратимым последствиям, а именно к асоциализации и деперсонализации. Уже сейчас замечено, в частности З.Бауманом, что под влиянием глобализации происходит резкое снижение, если не полная потеря, контроля индивидов над процессами и событиями, влияющими на судьбы людей, что свидетельствует, по мнению ученого, об объективном, неподконтрольном, непредсказуемом, спонтанном и случайном характере современного общественного развития. Утрата человеком контроля над большинством значимых социальных процессов, вследствие чего крайне возрастает неопределенность, является, по мнению британского социолога, едва ли не самым главным признаком постмодерного общества, которое он характеризует как индивидуализированное общество. В таком обществе человек становится практически беззащитным перед силой процессов, которые он не может контролировать. Это порождает у него стремление отказаться от долгосрочных целей и задач ради достижения ближайших целей, удовлетворения насущных потребностей и получения немедленных результатов, что означает радикальный пересмотр всей системы ценностей и приводит в конечном счете к дезинтеграции как социальной, так и индивидуальной жизни. З.Бауман отмечает, что западная культура не вознаграждает длительные усилия ради какой-либо отдаленной во времени цели, результат необходим здесь и сейчас. Постмодерная культура, подчеркивает социолог, способна разделить жизнь на ряд эпизодов, проживаемых с намерением предотвратить любые их долгосрочные последствия и уклониться от жестких обязательств, которые вынудили нас эти последствия принять. Люди, в частности, перестают уважать семейные традиции и ценности, в итоге разрушается связь между членами семьи и между поколениями.

Традиционные ценности человеческого общежития, среди которых главными являются Любовь, Истина, Справедливость, Добро, теряют ценность. При этом теоретик отмечает, что представления об этих, бесспорно, вечных ценностях весьма расплывчаты или полностью искажены. В современном постмодерном мире человек превыше всего ценит деньги, поскольку благодаря им он, как ему кажется, может удовлетворить все свои потребности и желания. Выбрав такую жизненную ориентацию, люди начинают относиться к другим людям не как к личностям, не как к цели, а как к вещам, как к средствам, которые им следует использовать для получения желаемых результатов. Каждый считает личностью, субъектом только себя, рассматривая остальных как часть враждебного мира. Отношение людей друг к другу с позиций эгоцентризма порождает взаимное отчуждение, враждебность, неприязнь, что, по сути, является отрицанием другой личности. В современном обществе ценность человека-потребителя измеряется прежде всего толщиной его кошелька, поэтому человек старается как можно выгоднее “продаться”, предлагая себя в качестве товара. Так, в условиях уменьшения количества рабочих мест и повышения требований к желающим их занять усиливается конкуренция и все связанные с ней настроения, когда “другого” рассматривают как конкурента, как соперника, наконец, как врага.

Процессы глобализации и информатизации в западных странах, которые можно расценивать как процессы постмодернизации, способствовали появлению компьютерной коммуникации, чья роль в формировании будущей культуры высокоиндустриализированных обществ быстро возрастает. Интернет позволил выполнять качественно новые функции в обеспечении корпоративной и личностной коммуникации, а также создать новую среду обитания и существования. Место непосредственного общения занимает общение информационное, посредством компьютеров и сотовых телефонов. Телевизор, ставший идолом современной цивилизации, отчуждает друг от друга людей ,живущих в одном доме и даже в одной семье, подменяя живое, личностное общение иллюзорными мечтами и фантазиями. К тому же это отчуждение в значительной мере культивируется СМИ.  Наконец, ослабление и полный разрыв социальных связей порождают дезориентированность, неуверенность, незащищенность и одиночество человека в таком сложном, непонятном и опасном для него мире.

Деструктурация социальной среды.  В социальной сфере процессы глобализации и информатизации привели к радикальным изменениям социальной структуры западных обществ. В классической социологической теории и в модерном обществе господствовало мнение, что общество — это нечто целое, система, образовавшаяся путем дифференциации и интеграции, а все элементы этой системы взаимосвязаны и взаимозависимы, то есть образуют определенную структуру, организованную функционально и иерархически. Иначе говоря, структура—это иерархическое строение общества, расслоенного в соответствии с определенным критерием на разные функционально зависимые друг от друга пласты, страты, классы (сословия) или группы, представители которых имеют неравные права, возможности и обязанности. Действительно, в модерном (индустриальном) обществе, главной сферой которого была экономика, наблюдалось четкое разделение членов общества на различные социальные группы, главными из которых были классы — большие группы людей, имевших, согласно К.Марксу, антагонистические интересы, поскольку одни из них—капиталисты—обладали, а другие—наемные работники—не обладали средствами производства, одни, соответственно, были богатыми, эксплуататорами (угнетателями), имевшими власть и доступ к широкому кругу материальных и социальных благ, а другие—бедными, эксплуатируемыми (угнетенными), подвластными. Кроме того, представители каждого класса вели определенный образ жизни, придерживались определенных норм, ценностей и имели определенные ориентации. В ситуации постмодерна, когда на передний план общественной жизни выходит сфера культуры, классы утрачивают то важное значение, которое они имели в модерном обществе, вследствие чего социальная структура становится более фрагментированной и сложной, характеризуется целым рядом оснований для дифференциации, к которым кроме класса относятся пол, этничность, возраст. Одновременно с усилением роли культуры в регуляции поведения людей и создании качественно новых структур в современном западном обществе происходит “размывание” широкомасштабных структурных образований, которыми традиционно занималась и продолжает заниматься социология. Наблюдается своеобразное “окультуривание” человеческой жизни. Исчезают объективно значимые системы стратификации, обязательные образы жизни, место традиций занимают стили, жизненные формы свободно выбираются и т.д. Основным критерием социальной стратификации в современных обществах, как отмечает Д.Белл, становится уровень образования и знаний, в противовес критерию обладания средствами производства. Повышение роли знания в эпоху постмодерна, связанное с усложнением технологической сферы, обусловливает возрастание значения высокообразованной и высококомпетентной технологической элиты, претендующей на руководящую, если не господствующую роль в обществе и стремящейся контролировать процессы социального производства, что может, как предрекают, привести к открытому конфликту с представителями капитала. В постмодерных социумах, таким образом, формируется новая правящая элита, идущая на смену старой властной элите и отличающаяся высоким уровнем знания и компетентности в технической сфере. Однако обратим внимание на то, что новая технократическая элита Запада — интеллектуалы — качественно отличается от старой элиты тем, что не имеет того многомерного представления о мире, присущего прежней элите, представителей которой называли интеллигенцией. Они довольствуются получением тех знаний, которые могут быть применены в узкой технической сфере для повышения эффективности производства и благодаря которым они могут весьма пристойно существовать. Интеллектуалы—это в основном специалисты в узкой сфере, которые оказываются абсолютными профанами в других областях, в том числе и гуманитарной. И это служит поводом для беспокойства. Куда может завести такая элита, которая из-за своего ограниченного мировоззрения и беспринципности  безответственно относится к последствиям собственной деятельности, которые она не в состоянии предвидеть и спрогнозировать, о чем свидетельствуют техногенные катастрофы ХХ века?

Кризис политической сферы. Преобразование демократии.  В политической сфере обусловленный процессами глобализации переход от модерного общества к постмодерному проявляется в исчезновении крупных правительственных структур, в упадке государства всеобщего благоденствия, ограничении прав общественной собственности на важнейшие коммунальные предприятия и услуги в условиях ощутимого вмешательства государства в экономику, а также в появлении в экономической политике постмодерных государств противоположных тенденций, когда поддерживается самостоятельность, конкурентоспособность, рыночное и частное предпринимательство. В итоге становятся менее заметными, а то и вовсе исчезают многие компоненты государства всеобщего благоденствия, например, специализированные виды помощи и услуг предназначаются только тем, кто в них более всего нуждается. В современных условиях общественной жизни Запада государственные компании распродают со скидкой, а правительства все менее охотно возлагают на себя ответственность за управление всеми аспектами экономики. На современном этапе, как отмечает У.Бек, правительствам западных стран трудно поддерживать модель государства “всеобщего благоденствия”, поскольку, главным образом из-за конкуренции со США, им приходится значительно снижать налоги, а это, в свою очередь, приводит к снижению уровня социальных гарантий. У.Бек, размышляя над проблемами своего общества в социальной сфере, замечает, что мировое общество, образовавшееся в процессе глобализации во многих сферах, а не только в экономической, ослабляет и ставит под сомнение могущество национального государства. Это мировое общество, утверждает ученый, создают владельцы ТНК, которые могут “производить продукцию в одной стране, платить налоги в другой, а требовать государственных субсидий в форме мероприятий по созданию инфраструктуры — в третьих”⁽¹¹⁾. К тому же они сами определяют размер налога, что дает им возможность шантажировать правительства национальных государств, а то и вовсе уклоняться от уплаты налогов. Немецкий исследователь отмечает, что ТНК имеют наднациональный характер, руководствуются собственными интересами и порывают с национальным государством, что приводит к падению уровня социальной интеграции внутри стран и разрушению “государства всеобщего благоденствия”.

Национальные государства, еще недавно гордившиеся высоким уровнем жизни своих граждан, вынуждены выплачивать кодифицированные субсидии безработным, количество которых катастрофически возрастает, по мере утраты контроля над налогами. В условиях углубления пропасти между богатыми и бедными социальное государство теряет средства для сохранения мира и согласия. По словам
У.Бека, “новые богатые больше не нуждаются в новых бедных”, к тому же непросто установить хоть какое-то равновесие между ними из-за отсутствия общности, в рамках которой можно было бы локализовать и урегулировать этот конфликт, выходящий за пределы национального государства.

С исчезновением классов наблюдается кризис в политической сфере, который выражается прежде всего в кризисе партийных систем, призванных защищать интересы определенной части общества. Политические события, в том числе выборы, превращаются в зрелищное коммерческое шоу, в котором участвуют не только политики, но и актеры, певцы, спортсмены, своей известностью или авторитетом привлекающие внимание избирателей к тому или иному политику. В ситуации постмодерна программы партий, их социальная база, религиозные и классовые коннотации утратили важность.

Таким образом, политические симпатии индивида теперь зависят прежде всего от самоидентификации его с культурой определенной группы, с ее ценностями и стилем жизнедеятельности.

В роли своеобразного посредника между властью и постмодерным обществом выступают средства массовой информации (СМИ), постепенно превратившиеся в важные экономические, политические и социальные институты во всех развитых обществах Запада. Подчеркнем, что система СМИ, господствующим элементом которой в послевоенный период и до сих пор было и остается телевидение, оказывают огромное преобразующее влияние на формирование культуры, в том числе политической. В постмодерном обществе СМИ становятся “зеркалом” культуры и одновременно основным поставщиком “сырья” для нее, или, другими словами, ведущим культуроформирующим фактором.

Культурный   сдвиг:  изменение   нормативно-ценностных  установок западного сообщества. Процессы глобализации и информатизации обусловили и культурный сдвиг в общественной жизни развитых западных стран как на коллективном, так и на индивидуальном уровне, кардинально изменив ценностные установки членов западного общества. В эпоху модерна западная цивилизация разработала собственную систему ценностей, среди которых следует выделить индивидуализм, возникший на почве провозглашенных Великой французской буржуазной революцией прав человека и буржуазных свобод; частную собственность, закон, рационалистический прагматизм, культ денег и всего, что с ними связано, — славы, успеха, богатства; стремление непрерывного развития и прогресса, а также постоянного совершенствования окружающей среды. Нормативные установки на дисциплину, самоотречение и достижения, прежде всего экономические, формировали человека как вполне рациональное экономическое существо, которое стало отождествлять экономическое развитие с общественным прогрессом.

Человек эпохи модерна построил индустриальное общество, характерными институциональными признаками которого были бюрократическое государство, дисциплинированная олигархическая политическая партия, конвейерная линия массового производства, профсоюз старого образца и иерархическая корпорация, которые в условиях быстрого развития высоких технологий и формирования высокоспециализированной рабочей силы утратили свою эффективность и, к тому же, перестали восприниматься на массовом уровне в обществе постмодерна в силу ценностной переориентации.

Нормативно-ценностные ориентации западного человека, сформированные в капиталистических обществах, по мнению известного американского социолога Д.Белла, всегда были и остаются амбивалентными, поскольку, с одной стороны, капиталистическая система нацеливает людей на упорный труд и признание обществом их особых заслуг в сфере труда, а с другой — в значительной мере под влиянием СМИ и рекламной продукции “общества массового потребления” — на беззаботную жизнь, полную разнообразных наслаждений, несовместимую с тяжким, однообразным и неинтересным трудом. В связи с этим в западном обществе обостряется конфликт между традиционными буржуазными ценностями и “квазиценностями массовой культуры” и между их носителями, причем этот конфликт приобретает глобальный характер. Если ценности эпохи модерна ориентировали индивида на упорный труд ради достижения общественного прогресса и в конечном счете собственного благосостояния, то ценности, возникающие в условиях постмодернизации, благодаря СМИ решительно отрицают классические буржуазные ценности и формируют потребительское и гедонистическое отношение к жизни.

В постмодерном обществе усиливается роль новых культурных факторов, что проявляется в увеличении значения так называемой культуры индустрий; во все большей эстетизации повседневной жизни, когда повседневную жизнь отдельного индивида начинают рассматривать как эстетический или культурный проект; в формировании идентичности на основе индивидуального выбора; во фрагментации индивидуальной идентичности в соответствии с меняющимися обстоятельствами личной жизни и окружающей социальной среды. Эти изменения в культурной жизни западных стран современные исследователи связывают с фундаментальным сдвигом в системе ценностей западного человека—сдвигом от материальных к постматериальным ценностям, произошел благодаря беспрецедентному росту уровня экономической безопасности в развитых обществах Западной Европы, который характеризуют как “ценностный синдром постмодерна”. «Об этих изменениях в системе ценностей свидетельствуют данные эмпирических исследований, проведенных по программе американского Национального демократического института международных отношений (НДИ) в рамках “Всемирного обзора ценностей” в более чем сорока обществах, в том числе странах-членах Европейского Союза, в течение 25 лет, с 1970-го до 1995-го. Полученные результаты дают основания утверждать, что если досовременное аграрное общество и современное индустриальное были сформированы ценностями выживания, то новое постмодерное общество появляется благодаря “постматериальным” (постматериалистическим) ценностям, которые характеризуют качество жизни или субъективное благосостояние: возможности самовыражения, политическому участию, межличностному доверию, терпимости и т.д. Эти ценности, как подчеркивают исследователи, образовали ядро того сдвига постмодерна, который переформировывает политическое мировоззрение, религиозные ориентации, гендерные роли и сексуальные нормы передового индустриального общества, вследствие чего начинается упадок традиционных политических, религиозных, социальных и сексуальных норм»⁽¹²⁾. Некоторые западные социологи обращают внимание на то, что в западных обществах происходят важные изменения в системе ценностей: на место экономических достижений, по их мнению, приходит более сильное акцентирование качества жизни, наиболее существенными характеристиками которого становится свобода индивидуального выбора жизненных стилей и индивидуального самовыражения, которые, собственно, и понимают как “постматериальные”. Эти изменения стали возможными, как принято считать, благодаря технологическим достижениям индустриальных стран, что повлекло за собой повышение уровня экономической безопасности и появление ценностей постмодерна, ориентированных на индивидуальное самовыражение и совершенствование собственного “индивидуального проекта”.

Нужно обратить внимание еще на одну черту глобального общества, которую отметил З.Бауман и которая существенно влияет на жизнь современного человека, — это способность его членов быстро перемещаться и моментально передавать разнообразную информацию, что обусловило эффект “сжатия” планеты и одновременно расширило жизненное пространство человека. Это привело к изменению роли пространства и времени в качестве маяков в окружающем мире. Расстояния уже не имеют прежнего значения. Однако эти новые возможности и блага для большинства людей недоступны, подчеркивает социолог. Эти люди, принадлежащие к миру элит, существуют везде и в то же время нигде. Созданная ими сеть власти имеет преимущественно финансовый вид и лишена территориальной принадлежности. По словам З.Баумана, развитие техники привело к тому, что границы теряют свою прежнюю суть: они уже не разделяют, а соединяют. Возникновение киберпространства стирает любые координаты: в Интернете все одинаково присутствует, все существует здесь и сейчас и находится на одинаковом расстоянии. То есть пространство теряет свою значимость в современном мире, а вместе с ним обесценивается и обедняется его предметное содержание.

2.2. Образ общества в постмодернистской социологии. От общества к постобществу

Одна из основных тем постмодернистского дискурса в социологии - это поиск новых (альтернативных) подходов к теории общества. Социология модерна поставлена постмодернизмом под вопрос не только как эпистемология, но и как теория общества.

Как известно, социология возникла как теория определенного – модерного – типа общества и существовала с ним в определенном симбиозе. Ее появление зафиксировало наступление нового исторического этапа в общественном развитии, нового состояния общества, которое явилось результатом разделения государственной, экономической и гражданской сфер. При всем различии конкретных описаний и теоретических интерпретаций этого общества существовало несколько исходных, общих методологических позиций, которые позволяют рассматривать все эти теории как варианты общего – модерного видения общества, как особую модель репрезентации социальной жизни, доминировавшую в социологии до второй половины ХХ века. Центральным компонентом и главной отличительной особенностью этого видения, его основным объясняющим принципом является социологизм. Согласно этому принципу, общество и занимаемое в нем положение служат основой объяснения и оценки поведения индивидов. Индивиды рассматриваются как социальные акторы, определяемые своими ролями и через соответствующее своему статусу ролевое поведение обеспечивающие функционирование социальной системы. Социальные процессы полностью предопределяют все события, смыслы, явления общества, объясняют распределение статусов и заложенных в них ролей. При этом общество всегда первично, а его члены – вторичны. Нормальное поведение – это поведение, способствующее функционированию общества. Соответствие между социальными системами и акторами, между институтами и процессами социализации обеспечивает устойчивое функционирование общества. Идея такого соответствия лежит в основе всей классической социологии. Тотальность социума, его первичность и его фундаментальное предшествование всему остальному есть аксиома классической социологии. Социологический метод и есть сведение к социологической структуре отдельных фактов или цепочек фактов.

Вторым важнейшим компонентом модерного видения общества является признание того, что экономика, экономическая подсистема общества определяет тип общества, задавая принципы социального порядка и социальной интеграции.

Новый этап в развитии промышленного капитализма, его новые специфические характеристики, связанные с переходом в стадию государственно-монополистического капитализма, нашли свое отражение в целом ряде новых социологических теорий. Однако во всех этих теориях методологические подходы, разработанные классической социологией, не только не были опровергнуты и отвергнуты, но и получили подтверждение и дальнейшее развитие. Все эти концепции еще раз зафиксировали системное единство общества, а также тот факт, что экономическая сфера продолжает оставаться доминирующей, существенным образом влияющей на сферу государства и политики, социальную подсистему и подсистему культуры.

Таким образом, социология этого периода, вбирая в себя все основные положения разработанных новых теорий, таких как теория организованного капитализма, менеджериального общества, массового общества и т.п., вновь воспроизвела основные черты той теоретической модели общества, которая была предложена классической социологией. Более того, ее основные методологические требования – социологизм и признание доминирующей роли экономики в системе общества – стали реализовываться еще более последовательно.

Однако уже с самого начала социологии в ее рамках развивались направления, которые пытались оттолкнуться от индивидуума и систем, которые этот индивидуум структурирует вокруг себя во взаимодействии с другими индивидуумами. Это стало называться вслед за Вебером «понимающей социологией».

Социум как явление есть нечто тотальное, таким социум был изначально и остается в своих основаниях до сих пор. Но если теоретически лишить общество свойства тотальности и первичности, то мы быстро придем к отрицанию общества вообще, к не-обществу. Нетотальное общество больше не есть общество. Если оно не первично, то его не существует, а на его месте можно гипотетически обосновать нечто иное. Этим и иным и становится постобщество Постмодерна. Оно складывается вокруг изолированных случаев, не являющихся частями целого, но не представляющих целое и сами по себе.

В начале 70-х годов перед социологией вновь встала задача описать и теоретически проанализировать то качественно новое состояние, в котором оказалось западное общество к тому времени, создать социологические теории, позволяющие адекватно отразить происходящее. Эта задача получила определенное решение в различного рода теориях, таких как теория постиндустриального, постсовременного, посткапиталистического, а позже – информационного общества. Именно усилиями этих теорий и их представителей в социологии и был сформирован если не новый, то значительно обновленный теоретический дискурс, который в дальнейшем стал развиваться как социологический постмодерн. Для него характерно общее стремление выработать новую парадигму взамен классической, осуществить принципиальный методологический сдвиг в базисном подходе. Именно в рамках этого дискурса было описано то качественно новое общественное состояние, о наступлении которого одними из первых заявили Д.Белл и О.Тоффлер. При всей пестроте названий и оценок в деталях, все эти концепции выделяют общие сдвиги, которые происходят в обществе постмодерна.

Главное изменение состоит в том, что экономика утрачивает свой статус доминирующей подсистемы общества, задающей условия и правила функционирования всем другим подсистемам. Более того, выделяются две других, столь же значительных и самостоятельных в новом обществе, подсистемы – телекоммуникационная и система образования (О.Тоффлер). Коммуникационные и информационные возможности всего общества теперь определяет телекоммуникационная система. Она фундаментальным образом изменяет и коммуникационные возможности человека – создает для него возможность "непосредственного членства" в обществе без посредничества каких-либо групп и символических систем. Она непосредственно влияет на государственно-политическую сферу, организацию и управление, сферу труда, культуры и отдыха. Система образования становится "почти доминирующей" подсистемой общества. Она определяет сферу труда и экономики, является стратегическим ресурсом функционирования государственных и политических структур, становится доминирующим фактором группообразования, статусной принадлежности, фундаментальной основой социализации.  На этой основе происходят существенные изменения и в системе социальной дифференциации общества. Собственность уже не является основным критерием, а классы – основным элементом социальной стратификации. Социальная структура становится более фрагментированной и сложной, характеризуется наличием множества оснований дифференциации. Классовая структура заменяется статусной иерархией, которая формируется уже не на основе профессии, а на основе образования, уровня культуры и ценностных ориентаций. Именно культурная идентичность становится основой системы социальной иерархии и группообразования. Ось социального конфликта пролегает теперь не по линии обладания или необладания собственностью, а по линии обладания – необладания образованием и контролем над информацией. Существенные изменения претерпевают типы организации и управления. Рушатся высоко иерархизированные и централизованные институты, происходит переход от иерархической к сетевой организации.

Снижается роль бюрократических форм организации и, напротив, растет роль рыночной конкуренции. Методы "научного управления" сменяются социальными управленческими технологиями. Массовое производство для массового потребителя сменяется специализированным производством ограниченных партий продукта и сегментацией рынка (постфордизм). Государство все более неохотно принимает на себя ответственность за управление экономикой и поддерживает рыночное и частное предпринимательство, самостоятельность, конкурентоспособность. У. Бек отмечает развитие процесса индивидуализации, в ходе которого человек утрачивает все традиционные связи – с семьей, знакомыми, друзьями, с социальным классом. Индивиды становятся все более самостоятельными в осуществлении своего выбора, в формировании собственной идентичности и биографии. Все, что их связывает, - это рыночные отношения.

Вторая важнейшая черта нового общества - это его локализация, фрагментация, плюралистичность. Все социологические теории, описывающие общества постмодерна, отмечают не только утрату экономикой былой роли доминирующей и системообразующей структуры, но и растущий разрыв и взаимную независимость экономической и политической жизни, религиозной сферы, сферы приватной жизни и т.д. Развиваются раздельные логики действия в разных сферах, причем логики, не сводимые к общему, единому, универсалистскому разуму. Мир модерна, который был миром когерентно взаимоувязанных социальных и культурных сил, который существовал в универсальном контексте рациональности модерна, распадается. Общество уже невозможно рассматривать как совокупность хорошо организованных институтов. Таким образом, объект, сконструированный классической социологией - социологией модерна, – перестает существовать. Социологизм как основополагающий принцип модерной социологии себя исчерпал. Общество все чаще рассматривается не как система социальной интеграции и социального контроля, а как система подавления со стороны ограниченной группы людей, контролирующей финансы, влияние и информацию и таким образом концентрирующей в своих руках власть.

Постмодернизм в качестве альтернативы предлагает социологии свое видение социальной реальности, свое представление о социальности, которую с определенной долей условности можно назвать "новой социальностью малых групп". По мнению теоретиков постмодернизма, постмодернистское видение мира как децентрированного, фрагментированного, неупорядоченного, лишенного причинно-следственных связей, наиболее соответствует характеру социальной реальности эпохи постмодерна.

В Постмодерне общество как явление заканчивается, и заканчивается классическая социология. Ее ценность отныне ограничивается описанием того, чем было общество и как оно было устроено, когда оно еще было. Самое главное, что и в Премодерне и в Модерне есть общество, оно доминирует надо всеми остальными формами человеческого  бытия. В Постмодерне это более не так, но вместе с обществом исчезают или, по меньшей мере, подвергаются фундаментальной трансформации и многие сопутствующие явления – человек, время, пространство, сакральное, мышление, логос, мифос, бессознательное, сознание, пол, политика, природа и т.д.

В настоящее время происходит фазовый переход от общества Модерна к обществу Постмодерна. Это объясняет частичную адекватность классической социологии и потребность в выработке новых социологических методов и критериев, которые соответствовали бы новым условиям и новому объекту исследований – постообществу, наступление которого влечет за собой создание постсоциологии. Постмодерн завершает собой историю диурна, развернувшего историческую цепочку логос-логика-логистика-логема. Логема оперирует с категорией ничто, которая становится важнейшей в организации постобщества. Вместо общества возникает постобщество, а те социальные модели, которые выстраивались в эпоху модерна, меняют форму до неузнаваемости. Возникает постсоциальная реальность. «Постобщество состоит из разрозненных и отчужденных индивидуумов, которые не порождают никакого нового единства»⁽¹³⁾ . Они живут вместе, но по отдельности, ничего не зная и не желая знать друг о друге. В постообществе преобладает принцип полной гетерогенности, абсолютно разные по социальным и личностным характеристикам люди могут находиться рядом.

Задача Постмодерна -  перейти от социальности (логос) и бессознательного (мифос) к поверхности, к черте человеческой дроби, которая разделяла логос и мифос, взятой отдельно, сама по себе. И только в таком качестве содержание логического (социального) и бессознательного (мифологического) могут быть допущены в норматив Постмодерна – постобщество, лишенное измерений глубины и высоты.

Рассмотрев и проанализировав, в основных чертах, глобальные социально-экономические и информационные процессы в развитых странах Запада и вызванные ими важные изменения во всех сферах общественной
жизни, можно сделать вывод о становлении под влиянием нового общества, кардинально отличающегося от предыдущего. Среди характерных признаков постмодерного общества, можно выделить следующие:

1) формирование глобальной постиндустриальной экономики, основанной на постфордистских методах организации производства, что сопровождается усилением конкуренции и безработицы, а также ростом богатства незначительного меньшинства и бедности подавляющего большинства, что приводит к кардинальным изменениям в общественных отношениях;

2) исчезновение государства общего благоденствия, что свидетельствует об отходе от идеалов Просвещения, упадке веры в прогресс, то есть в возможности людей построить счастливое и справедливое общество;

3) усложнение социальной структуры в связи с изменением стратификационного критерия и образование деструктурованной социальной среды;

4) возрастание значения технологической элиты, претендующей на господствующую роль в обществе и стремящейся контролировать процессы социального производства;

5) деидеологизация общественной сферы, децентрализация политической власти, возникновение “компьютерной демократии”, что означает переход от представительской демократии к непосредственной и свидетельствует о диффузии властных отношений в обществе;

6) изменение ценностных ориентаций определенной части западного сообщества, исповедующей потребительское и гедонистическое отношения к жизни, акцентируя при этом качество жизни и возможность самовыражения, что приводит к усилению роли культуры—прежде всего культуры потребления—и к ее превращению в господствующую сферу общественной жизни;

7) деградация духовной сферы, упадок морали в результате повсеместного отхода от идеи Бога, сущность которой—любовь к “ближнему”, то есть к любому человеку; и наконец, как следствие:

8) усиление взаимного отчуждения людей друг от друга и от общества, разрыв социальных связей, в силу чего возрастает степень индивидуализации (или скорее атомизации) западного общества и возникает “разбалансированный мир одинокого потребителя” (З.Бауман).

Таким образом, можно утверждать, что именно новые реалии, свидетельствующие о радикальных преобразованиях всех сфер общественной жизни, позволяют трактовать развитые общества Запада как постмодерные, радикально отличающиеся от обществ эпохи модерна.
     
Общество Постмодерна принадлежит  к настоящему лишь отчасти. В значительной степени, это описание того, к чему в скором времени приведут те социальные процессы, которые сегодня уже запущены и развиваются по своей инерции и по своим довольно строго определенным траекториям. Пока мы живем в обществе, которое есть, и которое только еще намеревается перейти к постобществу, где общества больше не будет.

Сегодня есть и человек, и социум и власть, и идеология, и религия, и гендеры, и властная вертикаль, и остатки внутреннего измерения в человеческой психике, есть и социальное время, и пространство, как социальная морфология. Пока все еще действует легитимность Модерна, а также – для большинства человечества, за вычетом западной цивилизации – археомодерна. Но дело идет к Постмодерну. Постмодерн еще не наступил, но он непременно наступит, так как именно к этому ведет вся логика развертывания западной цивилизации. Постмодерн серьезен и неотвратим потому, что он вписан в фундаментальную историческую синтагму Запада, а так как Запад так или иначе претендует – и с некоторыми основаниями на силовую доминацию в планетарном масштабе, то с Постмодерном придется столкнуться всем обществам – даже самым далеким от Модерна и самым археомодернистическим.  Чем быстрее сознание интеллектуальной элиты, и в первую очередь, социологов, перейдет к осмыслению условий Постмодерна, тем более адекватным будут ее рецепты, прогнозы и анализы.

Список литературы:

1. Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.С. Социологический словарь / Пер. с англ. под ред. С.А.Ерофеева - М.: Экономика, 1999.
2. Актуальные вопросы глобализации. Круглый стол // Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 4. С. 43.
3. Бауман З. Индивидуализированное общество. — М., 2002.
№1. — С. 137–143.
4. Бауман З. Мыслить социологически. М.: Аспект Пресс, 1996.
5. Бауман З. Национальное государство - что дальше? // Отечественные записки, N 6, 2002.
6. Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма — ответы на глобализацию. — М., 2001.
7. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество: Опыт социального прогнозирования. — М., 199918.Большойтолковыйсоциологический словарь (Collins): В 2-х т.—М., 1999.—Т.2.
8. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или конец социального. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2000.
9. Бодрийяр Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 1995.
10. Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М., 2003.
11. Гидденс Э. Ускользающий мир: Как глобализация меняет нашу жизнь. М.: Весь мир, 2004.
12. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории и структурации. М.: Академический проект, 2003.
13. Граждане новой России: кем себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить? (1998 - 2004). Аналитический доклад. М.: АИРО-XX, 2005.
14. Давыдов Ю. Н. Постмодерн и социология // История теоретической социологии. Т. 4, М.: 2000.
15.  Давыдов Ю.Н. У истоков социологического постмодернизма: от распредмечивания социальной науки к плюралистическому разложению разумности. История теоретической социологии. Том 4. - С-Петербург, 2000.
16. Делез Ж. Ницше, СПб, 2001.
17. Дугин А. Геополитика постмодерна. – СПб., 2007.
18. Дугин А. Дух постмодерна и новый финансовый порядок (статья), М, 2000.
19. Дугин А. Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли, М., «Евразийское движение», 2009 – 744 с.
20. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. — М., 2000.
21. Кравченко С. А. Модерн и постмодерн: "старое" и новое видение // Социол. исслед. 2007. N 9.
22. Кравченко С.А. Социология: парадигмы через призму социологического воображения. М., 2002
23. Мнацаканян М. О. Модерн и постмодерн в современной социологии. Социологические исследования, № 12, Декабрь 2008, C. 46-53.
24. Мнацаканян М. О. Национализм и глобализм. Национальная жизнь в современном мире. М.: Анкил, 2008.
25. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. – М., 2009.
26. Панарин А. С. Русская культура перед вызовом постмодернизма. М.: Институт философии РАН, 2005.
27. Постмодернизм. Энциклопедия. - Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001.
28. Романов В. Л. Проблемы административного (социосинергетический поиск). М.: РАГС, 2004.
29. Сартр Ж. П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии . — М., 2004.
30. Тощенко Ж.Т. Социология: пути научной реформации // Социол. исслед. № 9. 1999. С. 5.
31. Фромм Э. Психоанализ и этика. — М., 1993.
32. Alijevova D. The Postmodern Turn and the Sociology of Everyday Life // Sociologia. 1997. Vol. 29. № 3.
33. Bauman Z. Globalization. The Human Condition. — Cambridge, 1998.
34. Bauman Z. Intimations of Postmodernity. London: Routledge, 1992.
35. Bauman Z. Legislators and Interpreters: On Modernity, Post-Modernity andIntellectuals. Cambridge, Polity Press, 1987.
36. Bell D. The Cultural Contradiction of Capitalism. — N.Y., 1976.
37. Baudrillard J.Consumer society. In: Selected Writings. Stanford: Stanford University Press, 1988.
38. Baudrillard J. Simulations. New York: Semiotext(e), 1983.
39. Baudrillard J. The Illusion of the End. Palo Alto: Stanford University Press, 1994.
40. Baudrillard J. The Mirror of Production. St. Louis: Telos Press, 1975.
41. Baudrillard J.The System of Objects. In: Selected Writings. Stanford: Stanford University Press, 1988.
42. Giddens A. The Concequences of Modernity. — Cambridge, 1990.
43. Husserl E. Die Krise der europaischen Wissenschaften und die transcendentale Phanomenologie. In: Husserliana, 1954, Bd. 6.
44. Moderne und Oder postmoderne Gesellschaft: akademische Diskussionen und Alltagswirklichkeiten (Literaturbericht) // Sociologia Internationalis; 1989. Vol. 27. № 2.
45. Ritzer G. Postmodern Social Theory. - The McGraw-Hill Companies, 1997
46. Ritzer G. The McDonaldization of Society. — Thousand Oaks; L., 1993.
47. The Quality of Social Existence in a Globalizing World/Editor-in-Chief V. A. Mansurov. Moscow-Durban: Russian Society of Sociologists, 2006.
48. Материалы сайта http://historic.ru
49. Материалы сайта http://zhurnal.lib.ru    
50. Материалы сайта http://konservatizm.org