Палеосоциология и ностратическая лингвистика: анонс семинара

Центр Консервативных Исследований и Кафедра социологии международных отношений представляют серию еженедельных интеллектуальных семинаров социологического факультета МГУ под руководством профессора А.Г. Дугина.

2 марта в 16.00 состоится семинар на тему «Палеосоциология и ностратическая лингвистика».

· «Теории "дальнего родства" в современной компаративистике» - к.и.н., старший научный сотрудник ИВИ РАН А.В. Муравьёв;

· «Достижения и перспективы изучения дальнего родства языков: советская лингвистическая школа прежде и теперь» - аспирант ННГУ, заместитель руководителя Нижегородского консервативного клуба М. Медоваров;

· «Пролегомены к теории "бореального кода"» - координатор сообщества «Интертрадиционал» М.Н. Борозенец (Копенгаген, Дания).

1. Многие искали изначальный язык. В Средневековье таковым ошибочно считался древне-еврейский. Фабр д'Оливе в XIX пытался в своем труде «Langue hebraique restitue» воссоздать примордиальный язык с основой на каббалистические операции. В позднее Средневековье Агриппа Неттесгеймский предлагал свой «магический язык». До него эту инициативу выдвигал его учитель аббат Тритемий («Стеганография»). Еще раньше  Раймонд Луллий предложил свою версию универсального языка (логическая машина). В этом духе основатель «Golden Dawn in the Outer» Самэль Лиддел Мазерс провозгласил, что «обнаружил грамматику примордиального Енохианского языка, записаннного Джоном Ди». Об этом написан роман Густава Майринка «Ангел западного окна». Разновидностью таких оккультистских попыток реконструкции праязыка, но только на основе рунописи, предприняли австрийские и германские «ариософы»: работы Гвидо фон Листа, Филиппа Штауфа, Йорга Ланца фон Либенфельса и т.д.
2. В XIX веке попытки реконструкции изначального языка стали предпринимать и академические ученые лингвисты. Гипотезу о существовании праязыка и возможности его реконструкции на основе методов сравнительной лингвистики выдвинули лингвисты Бопп и Тромбетти. Этим занимался и русско-польский языковед Бодуэн де Куртенэ, сформулировавший теории «фонемы» (позже развитую Якобсоном и Трубецким). В ХХ веке реконструкцию праязыка предпринял Илич-Свитыч, а обобщил его труды и частично их скорректировал лингвист и филолог Сергей Анатольевич Старостин (глава Московской школы компаративистики).
3. Работы Германа Вирта целиком и полностью вписываются в эту линию и лежат на стыке между академической лингвистикой, реконструирующей праязык научными методами и «ариософскими» интуициями. Вирт не попадает ни под одну категорию: он чрезмерно академичен и рационален для «рунологов», но слишком «фантастичен» для академической науки. Многие его тезисы откровенно спорны и научным образом не обоснованы. Тем не менее, его попытки реконструкции праязыка заслуживают определенного внимания.

1. В традиции концепт единого праязыка, «райского языка» присутствует практически во всех ее формах. В Библии говорится о существоании единого довавилонского языка. Восстановление этого праязыка, общего для всех существующих ныне, христиане фиксируют в факте глоссолалии апостолов в Иерусалиме после нисхождения на них Святаго Духа. В Коране говорится о примордиальном «сирийском» языке, под которым понимается не арамейский, но именно древний язык, на котором говорили первые люди, «язык Адама». Существует также идея «языка ангелов». В мистических учениях – алхимии и суфизме –  говорится  о «языке птиц» или о «языке зверей». Сохраварди написал трактат о «языке муравьев».
2. Существование праязыка обосновывается наличием измерения актуальной вечности, которая параллельна историческому времени. Вечное Божество и вечные творения не меняются со временем. Поэтому изначальный язык принадлежит не только прошлому, но и настоящему. Это значит, что при определенных – чрезвычайных –  обстоятельствах этот язык можно актуализировать. Иными словами, этот язык есть.
3. На этом принципе оперирования с праязыком построены многие разделы трациии – Каббала у евреев и отдельные практики мимансы в индуизме.

1. Структурализм как философия родился из структурной лингвистики, начиная с Ф. де Соссюра, фонологии Якобсона, Трубецкого и т.д. Разделение дискурса и языка (la langue) как переменной и постоянной части, как синтагмы и парадигмы легло в основу философского метода, выделяющего всегда в любой речи контекст, постоянную и низменную структуру и семантико-морфологические артикуляции, представляющие собой собственно дискурс. Но в структурализме самое важное   – выделение структуры как неизменного принципиально начала: в человеке, языке, обществе, мышлении. Структура мыслится как атемпоральная, синхроническая константа. Если мы применим этот принцип к языку, то и о примордиальном языке, о праязыке можно говорить как о структуре. Не о метаязыке (как искусственной конструкции), но базовой семантико-морфологической модели, которая лежит в основе любого реального языка. Структура предшествует речи не хронолоически, но логически. Поэтому праязык  это не реконструкция прошлого, языковой истории, палеолингвистики, но вскрытие глубинного и неизменного синхронического основания языка как такового. Структурализм, доведенный до логического предела, означает не сравнение одной фазы развития языка или диалекта с другой (предыдущей или последующей), но сравнение каждой из этих фаз с неизменным структурным целым. Праязык становится здесь синонимом этой структуры и обретает особый философский статус.
2. Другой взгляд на праязык может быть основан на базе феноменологии. Гуссерль, вслед за Брентано, выявляет пласт дологического ноэтического мышления – ноэзис, ноэма и т.д. Анатомия этого описана и у Брентано, и у его учеников (Райнах, Мейнонг и т.д), и у самого Гуссерля. Можно предположить, что структура «жизненного мира» Гуссерля должна совпадать со структурой-праязыком. Поэтому корректная идентификация устройства «жизненного мира» должна привести нас к остову праязыка.
3. И наконец, вполне логично соотнести структуру, праязык и «ноэтический процесс» со сферой бессознательного у психоаналитиков и с коллективным бессознательным Юнга.  Фрейдистское толкование языка (включая оговорки, на которые он обращал большое внимание, интерпретацию бредовых речей пациентов и т.д.) может быть совмещено с более обширной реконструкуцией бессознательного у Юнга, у которого это бессознательное совпадает с мифом. Праязык, таким образом, может быть отождествлен со структурой мифа. Еще более детально это изучено у Дюрана, который предложил уникальную морфологию бессознательного (три группы мифов и два режима воображения), а также указал на риторику как преимущественную сферу мифологического мышления. Соответственно, это можно применить к нашему представлению о праязыке.
4. Получаем цепочку гомологий: праязык = структура = ноэтический (интенциональный) процесс = бессознательное = миф.

1. Вирт исходит из работ Бала Ганадхара Тилака «Арктическая прародина в Ведах» и «Орион». Тилак аргументированно доказывает на основе анализа текста Вед, индийских мифов, обрядов и астрономических данных, что структура индийских мифов в ведической религии изначально могла сложиться только в северных широтах Евразии порядка 6 000 лет назад. Самое важное, что циклические концепции индуизма и целые ряды соответствий символов, мифов, обрядов и установлений могут быть корректно интерпретированы только с опорой на естественные природные феномены годового цикла, наблюдаемого в полярных широтах, а южнее они были перенесены на суточный цикл; в более южных широтах наглядность символизма и взаимосвязи стерлась, и они остались в форме «резидуального наследия». Циркумполярная зона становится герменевтическим ключом. Именно ее Вирт берет в качестве структуры = праязыка.
2. Вирт, развивая Тилака, берет в качестве герменевтического круга структуру природных феноменов голового цикла, наблюдемых в циркумполярной зоне. Так он получает северную карту-календарь, как синхроническую модель, в соответствии с которой был размечен и организован примордиальный язык. На этой карте-календаре – последним изданием которого были рунические круги – следует локализовать основные мифемы, символы, сюжеты, ритуалы, а также полисемантические синкреты. Протоязык совпадал с протомифом, с проторелигией, с протокалендарем, с протокартой, с антропологической протосхемой.
3. Далее Вирт переходит к теории культурных кругов Гребнера/Шмидта/Касперса и выдвигает гипотезу «культурного круга Туле». Основные моменты метода зафиксированы и остается только прослеживать траекторитории распространения карты-календаря = праязыка по различным зонам планеты. В ходе этой миграции праязык видоизменяется, адаптируется к местным условиям. Общая структура искажется. Это отражается во всем – в мифологиях, религиях, обрядах, ритуалах, социальных институтах. Но практически всегда мы можем увидеть следы этой структуры как в исторических языках, так и в религиях, общественных системах, произведениях искусства и орудиях труда, в обрядах, легендах и мифах. Вирт со своей гипотезой «культурного круга Туле» по сути повторяет процедуру, которой следует Дюмезиль в реконструкции трехфункциональной системы социального устройства в индоевропейских народах. Концептуальный трехфункционализм переживает конкретные социальные системы, накрепко оставаясь в основах индоевропейских культур и служа системой декодирования в интерпретации истории (антиевгемеризм). Также и у Вирта карта-календарь «культурного круга Туле» переживает перенос в новые природные и климатические условия, занимая место базовой структуры для самых различных обществ. Кроманьонец – это носитель «культурного круга Туле», он говорит на «гиперборейском языке» и исповедует «гиперборейскую религию».
4. По Вирту, руны представляют собой чрезвычайно архаический пережиток «гиперборейской грамматики», то есть последние версии карты-календаря. Руны – это не искаженные латинские буквы, но остатки примордиальных полисемантических символических синкрет. Они представляет собой редукцию циркумполярной картины мира, в которую человек интегрирован как элемент нордического космоса. Этот гиперборейский человек есть Sonnenmensch, солнечный человек, еще не выделившийся из мира, полностью интегрированный в него. Бог-мир-человек составляют одино целое, раскрывающееся в структуре языка-карты-календаря. Сами скандинавские или тюрские (Орхонские) руны не являются, конечно, примордиальным языком. Они его следы, равно как и древние системы письма додинастического Египта, архаические надписи Аравийского полуострова, изначальные китайские иероглифы, иероглифика шумеров, асирийская клинопись и т.д. Самое важное в рунах – это их круговое расположение, магическое использование в религиозных ритуалах и связи с календарными событиями в деревянных крестьянских календарях у норвежцев и шведов. Вероятно, к рунам можно отнести и упоминавшиеся черноризцем Храбром «славянские письмена» – черты и резы. Их современная реконструкция Гриневичем, однако, представляется произвольной и некорректной.
5. Вирт описывает структуру примордиального языка как примордиального социума. Его характерные признаки – женское жречество, миролюбие, гармония холистского понимания мира и общества, «космическая религия», циклическое время, сакральная география. Он прослеживает голограммы этого гипорборейского комплекса в самых разных культурах – от крестьянских узоров у германцев до татуировок маори, мифов индейцев Северной Америки, африканских культов и китайских политических институтов и способов гадания. Гигантский объем археологической и палеоэпиграфической информации (требующий, однако, тщательной проверки) приводится Виртом для доказательства достоверности «гипореборейской теории» или «гиперборейской гипотезы».

1. Возникают следующие возможности и пути работы с идеями Вирта. Первое: соотнесение их с ностратической теорией и реконструкциями ностратического, евразийского и бореального языка С.А.Старостиным и его школой (продолжение начинания В.М. Иллич-Свитича). Второе: соотнесение «гипореборейской теории» с данными истории религий (структуралистского направления) – Дюмезиля, Гране, Элиаде, Леви-Стросса, Проппа, Греймаса, Иванова-Топорова, Корбена, Кереньи. Третье: компаративистическое исследование «гиперборейской гипотезы» и исследований коллективного бессознательного у Юнга и в «социологии воображения» Ж. Дюрана. Четвертое: соотнесение этой теории с традиционалистской концепцией «языка ангелов» в духе исследования реконструкций праязыка.
2. Метод Вирта может быть применен к анализу русского фольклора, русской археологии, русской мифологии и русской палеосоциологии. Исследования славянских древностей могут дать огромный материал для сравнительной интерпретации в духе «гипореборейской гипотезы». Точно такое же сравнение напрашивается и в области общеевразийской палеолингвистики, палеоэпиграфии и изучения архаических пластов неславянских этносов северо-восточной Евразии – финно-угров, тюрок, палеоазиатов, кавкасионов, индо-иранцев и т.д. 
3. Для социологов заманчивой может представляться перспектива восстановления структуры древнейшей модели общества Евразии. Вирт и его теории могут служить точкой входа в евразийскую палеосоциологию на принципах структурализма и дюрановского мифоанализа.

Начало в 16.00. Социологический факультет, ауд. 408. Для прохода необходима предварительная регистрация.

Справки по телефону (495) 939-27-45.