Геополитика классическая и постсовременная

Задаваясь вопросом, что такое геополитика и каковы истоки этой науки, необходимо начинать это исследование с глубины веков. Еще Аристотель, Геродот и даже Гиппократ придавали огромное значение ландшафту в связи с людьми, которые его населяли. Древние военные стратеги (например, Сунь-Цзы), также уделяли немало внимания конфигурации рек, гор и природного рельефа. После эпохи Возрождения о связи политики с географией писали Монтескье,  Гердер, Кант, Гегель, Боден. Однако вплотную приблизились к этому вопросу лишь в конце 19 века. Если попытаться дать геополитике определение, можно сказать, что это комплексное учение и междисциплинарная наука, основанная на синтезе стратегии и географии, но не ограничивающиеся ими одними. Это мировоззрение и идеология, включающие в себя культурные, религиозные, этнические, языковые и многие другие факторы. Она имеет прямое отношение к власти. Это, как выразился основатель современной российской геополитической школы Александр Дугин, наука править. Геополитика основана на дуализме двух цивилизационных типов – теллурократии и талассократии, т.е. власти посредством суши и власти посредством моря. Ученые и исследователи проследили этот неснимаемый конфликт в истории – борьба Спарты и Афин, Рима и Карфагена, Британии и Германии, СССР и США полностью соответствуют этой модели. Другими важными показателями геополитики являются специфика континентов и ландшафта, а также разделение мира на зоны.

Итак, как формировалось это учение. Немецкий географ Фридрих Ратцель (1844-1904) в своем труде «Антропогеография» (1882) указал на связь эволюции народов с географическими характеристиками и влияние местности на культурное и политическое развитие народов. В книге «Народоведение» (1893) акцент делался уже на то, что политика обусловлена географией, а в «Политической географии» (1897) говорилось, что почва является основополагающей неизменной данностью, вокруг которой вращаются интересы народов. Исходя из того, что вся человеческая история – это история приспособления к среде, Ратцель делал вывод, что «государство является живым организмом, укорененным в почве». Согласно формуле Ратцеля государства склонны к тенденции врастать в естественные замкнутые пространства, а море может быть источником могущества народов, из-за чего необходимо развитие флота (работа «Море, источник могущества народов», 1900). Он также ввел термин Lebensraum, что означало чувство пространства плюс жизненную энергию. В следующей работе «О законах пространственного роста государств» (1901) Ратцель дает семь таких законов:

1) пространство государств растет вместе с ростом их культуры;

2) рост государства сопровождается другими симптомами развития: идей, торговли, производства, миссионерства, повышенной активностью в других сферах;

3) рост осуществляется путем присоединения и поглощения меньших государств;

4) граница – это периферийный орган государства и служит свидетельством его роста, силы, слабости и изменений в организме;

5) государство стремится вобрать в себя наиболее ценные элементы физического окружения: береговые линии, бассейны рек, равнины, районы, богатые ресурсами;

6) исходный импульс к расширению – приходит извне;

7) общая тенденция к слиянию и поглощению переходит от государства к государству.

Эти идеи развил шведский географ Рудольф Челлен (1864-1922). В книге «Великие державы» (1910) он обосновывал неизбежность подчинения малых держав более великим в силу своего географического положения и необходимости объединения в большие хозяйственно-географические комплексы. В 1916 г. вышел его фундаментальный труд «Государство как форма жизни», где говорилось, что «государство – не случайный или искусственный конгломерат различных сторон человеческой жизни, удерживаемый лишь формулами законников, оно глубоко укоренено в исторические и конкретные реальности, ему свойственен органический рост… Одним словом, оно представляет собой живое существо». Таким образом, Челлен впервые сформулировал термин геополитика (вместе с еще четырьмя терминами, которые на то время не прижились) – это наука о государстве как географическом организме, воплощенном в пространстве. Также он применил слово автаркия, которое впоследствии применялось экономистами, политиками и географами.

Об общности судьбы народов, населявших одну территорию говорилось в трудах географа Йозефа Парча и Фридриха Науманна в одноименных книгах «Срединная Европа» (1906 и 1915). В противовес этническому родству ставилось родство географическое и говорилось о поступательном объединении вначале германских и балканских государств, а позже их с французскими.

Во Франции основателем местной геополитической школы считается географ Видаль де ла Блаш (1845-1918). Он известен трудами «Картина географии Франции» (1903) и «Восточная Франция» (1917), а его концепция получила название поссибилизма. Видаль де ла Блаш считал, что основным действующим субъектом истории является человек, следовательно, в нем и заложена возможность инициатива актуализировать географический потенциал. Его критика жесткого географического детерминизма была признана вполне обоснованной и учтена. Сам Видаль де ла Блаш, аппелируя к связи человека с почвой, обосновывал идеи французского либерализма и частной собственности, откуда начинается идеология пространства Запада. Интересно, что современный французский либеральный мыслитель Раймон Арон (1905-1983) в некотором смысле продолжает идеи своего предшественника, рассматривая геополитическое пространство как некий фотоснимок, который по своей специфике не может определять развитие международных отношений, поэтому и появляется необходимость обоснования в форме идеологии.

В 1904 г. появилась ключевая статья Хэлфорда Макиндера «Географическая ось истории», опубликованная в «Географическом журнале». К центру такой оси он относил Россию. За осевым регионом были расположены Германия, Австрия, Турция, Индия и Китай, который назывались внутренним полумесяцем. К внешнему полумесяцу относились Англия, Южная Африка, Австралия, США, Канада и Япония. А Мировым островом являлись Европа, Азия и Африка. В книге «Демократические идеалы и реальность» (1919) он разделил всю историю на три эпохи – доколумбова, колумбова и постколумбова и сформулировал свое известное выражение: «кто правит Восточной Европой, господствует над хартлендом; кто правит хартлендом, господствует над Мировым Островом; кто правит Мировым Островом, господствует над миром».

Макиндер был обеспокоен возможным объединением сил суши против сил моря: «что станет с силами моря, если однажды великий континент политически объединится, чтобы стать основой непобедимой армады?», - писал он. Для этого он предложил создать буферную зону между основными континентальными силами – Германией и Россией. Макиндер подготовил официальное послание для Версальского комитета, согласно которому из осколков Австро-Венгерской и Российской империй – это Украина, Чехословакия, Польша, Балтийские государства, Венгрия, нужно было создать санитарную зону, признав за этими землями суверенитет. По Макиндеру главным центром потрясений, которые всегда угрожали другим народам, особенно европейским, была область от Урала до Кавказа, и он видел роль Великобритании в противостоянии этим силам, т.е. России. В 1943 г. Макиндер несколько пересмотрел свою модель, отметив, что силы моря и хартленд на некоторое время объединятся - это было вызвано совместной борьбой СССР и союзников со странами оси, а между ними будет образован «Межконтинентальный океан».

Окончательно термин Силы моря или морского могущества (Sea power) ввел в большую политику американский адмирал Альфред Мэхэн. Правда, до него о глобальном значении моря также говорилось и географами и профессиональными военными. Османский военачальник Хайруддин Паша Барбаросса ( 1475-1546), наводивший ужас на флот Священной Римской Империи и их союзников, сказал: «Тот кто владеет морями, владеет миром», и, возможно, тот же Макиндер просто перефразировал это крылатое выражение. В работе «Влияние морской силы на историю»  (1889) Мэхэн взглянул на ход мировой истории как на борьбу континентальных и морских держав за господство в мире (Вице-адмирал королевских ВМС Британии Филипп Коломб в 1894 г. издал книгу «Морская война, ее основные принципы и опыт», где также указывалось большое значение военно-морского флота в контексте международной политики). На тот момент США не имели стратегических интересов на других континентах, но уже тогда Мэхэн усматривал важное значение морских путей для экономики США и необходимость иметь мощный военный флот для недопущения вражеских сил к берегам своей территории. Он также предложил рассматривать геополитический статус государств на основании шести критериев:

1) Географическое положение государства, его открытость морям, возможность морских коммуникаций с другими странами. Протяженность сухопутных границ, способность контролировать стратегически важные регионы. Способность угрожать своим флотом территории противника;

2) Конфигурация морских побережий государства и количество морских портов;

3) Протяженность территории;

4) Стратегическое количество населения, что необходимо для оценки способности строить и обслуживать корабли;

5) Национальный характер и способность к занятию морской торговлей; 6) Политический характер правления, от которого зависит созидание морской силы.

Собственно Sea power Мэхэн понимал и как силу, и как господство, и как могущество, предложив для нее сумму трех слагаемых – это военный флот + торговый флот + военно-морские базы. А для того, чтобы США стали мировой державой, необходимо активно сотрудничать с Британией, противодействовать германским и японским морским претензиям, координировать с европейцами совместные действия против народов Азии. С Мэхэна вводится такой термин как атлантизм и его советы принимаются политиками и военными США как стратегия Анаконды на планетарном уровне.

Данная стратегия представляла собой план, предложенный генералом Уинфилдом Скоттом во время гражданской войны против южан. Он представлял собой блокирование портов со стороны моря и блокаду реки Миссисипи, которая использовалась для доставки продовольствия, оружия и боеприпасов армии южан. Журналисты окрестили этот план стратегией анаконды, уподобив действия северян хищной змее, опутывающей своими смертельными кольцами тело жертвы. Впоследствии такое название давалось военными США для политики сдерживания против СССР и операции в Афганистане. Кроме стратегии анаконды в конце 19 – начале 20 вв американцами были взяты на вооружение ряд других доктрин.

Фредерик Джексон Тернер в конце 19 в. выпустил ряд работ, в которых институациализировал американский экспансионизм. В его основной книге «Фронтир в американской истории» (1893) утверждалось, что у США нет фиксированных границ, и судьба этой страны заключается в постоянном расширении своего пространства. До тех пор, пока весь мир не станет Америкой. Подобный экспансионизм по Тернеру являлся бытием для особого типа людей, которые покоряли Дикий Запад, устанавливая свою гегемонию. Идеи Тернера сильно повлияли на политические взгляды Вудро Вильсона, провозгласившего доктрину Монро о недопустимости вмешательства европейских стран в дела обеих Америк, таким образом, закрепив за США единоличное право решать дела в Центральной и Латинской Америках.

Американский историк Брукс Адамс, который наряду с Тернером и Мэхэном считается одним из отцов атлантизма и экспансионизма, говорил о США как о новой империи. Названия его книг «Американское экономическое превосходство» (1900), «Новая промышленная революция» (1901) и «Новая империя» (1902) говорят сами за себя. Вместе с пропагандой англосаксонского расизма он выступал с призывами превратить Тихий океан во внутреннее море Америки и предсказал грядущую битву с Россией. Роль Европы по Адамсу отходила на второй план, поэтому будущая война будет вестись не против отдельных наций, но против континента. Это будет война до тех пор, «пока один организм в конце концов не разрушит другой». Брукс Адамс руководил группой историков в университете Дж. Гопкинса, которые обосновывали исключительность и богоизбранность США, разрабатывая политические механизмы для дальнейшей агрессии. Например, историк Джон Барджес в книге «Политическая наука и сравнительное конституционное право» (1890) утверждал, что США является самой политической нацией, поэтому имеет право и должна распространить свою систему на остальной мир, применив, если будет нужно, любые средства.

Протестант Джеймс Стронг приукрасил расовую доктрину в работе «Наша страна: ее возможное будущее» (1885), отметив, что англосаксонская раса обладает уникальной энергией, с помощью которой нужно «христианизировать весь мир». В дальнейшем, гибрид протестантских идей с политическими породят много геополитических химер, пользующихся сильным влиянием в политическом истэблишменте США (например, диспенциалисты, утверждающие, что Россия – это страна демонических гогов и магогов, а финальная битва с ней произойдет с помощью ядерного оружия,  пентекосталисты, связанные с неоконсервативными кругами и др.)

Активным продолжателем идей Мэхэна являлся Николас Спайкмэн (1893-1943). Он считается вдохновителем стратегии сдерживания и одним из основателей школы классического американского реализма во внешней политике. Спайкмэн больше интересовался конкретными вопросами международных отношений и искал эффективные модели для скорейшего мирового доминирования США. Этот геостратег пересмотрел положения Макиндера и Мэхэна. Хартленд он отодвинул на второй план и заявил, что «тот, кто контролирует римленд, господствует над Евразией, а кто господствует над Евразией, держит в своих руках судьбу мира». Также он более четко обозначил критерии геополитического могущества, предложенные Мэхэном. Это:

1) поверхность территории;

2) природа границ;

3) объем населения;

4) наличие или отсутствие полезных ископаемых;

5) экономическое и технологическое развитие;

6) финансовая мощь;

7) этническая однородность;

8) уровень социальной интеграции;

9) политическая стабильность;

10) национальный дух.

Кроме того, он акцентировал внимание на важности морского пространства как объединительного фактора, введя понятие Срединного океана (на примере Средиземноморских народов в античный период, которые жили по берегам Средиземного моря). Новым внутренним морем теперь являлась Атлантика, которая связывала США и Западную Европу. Также Спайкмэн ввел понятие офшорных континентов для Евразии (это Африка и Австралия), предсказал поражение Японии и дальнейшую ее поддержку со стороны США, укрепление Китая, который станет одной из ведущих сил в Азии, и настаивал на необходимости укрепления Германии после окончания войны для того, чтобы она противостояла СССР. В книге «Стратегия Америки в мировой политике» (1942) он аргументировал, что при существующем балансе сил политика изоляционизма для США будет ошибочной. Спайкмэн акцентировал, что США должны позаботиться именно о балансе сил в Евразии, не допустив их интеграции. В работе «География мира», которая вышла через год после смерти автора, Спайкмэн утверждает, что баланс сил в Евразии напрямую влияет на безопасность США. В этой книге он писал, что «география является наиболее фундаментальным фактором в международной политике, так как является фактором наиболее постоянным», таким образом, закрепив за собой статус географического детерминиста. Джон Форест Даллес и другие авторы стратегии сдерживания СССР во многом воспитывались на трудах Спайкмэна.

Теперь перейдем к рассмотрению основных европейских геополитических школ межвоенного периода. Карл Хаусхофер (1869-1946), ученый, генерал-майор и военный атташе Германии в Японии, где он почерпнул много знаний, повлиявших на его концепции, был ярчайшим представителем немецкой геополитической школы. В 1924 г. в Мюнхене им был основан Институт геополитики. В этом же году он с коллегами начал выпускать издание «Геополитика», позже переименованный в «Журнал геополитики». В 1928 г. в журнале вышла программная статья, где определялись основы геополитики:

1) геополитика есть учение о зависимости политических событий от земли;

2) она опирается на широкий фундамент географии, в особенности политической как учения о политических пространственных организмах и их структуре;

3) постигаемая географией сущность земных пространств дает геополитике рамки, внутри которых должен совершаться ход политических событий, для того, чтобы им был обеспечен длительный успех. Носители политической жизни будут, разумеется, временами выходить за эти рамки, однако раньше или позже зависимость от земли даст знать о себе;

4) в духе такого понимания геополитика стремится дать оружие для политического действия и сделаться путеводителем политической жизни;

5) таким образом геополитика становится нормативной наукой, способной вести практическую политику до того пункта, где необходимо оторваться от твердой почвы. Только так может совершиться скачок от знания к умению, а не от незнания; в последнем случае он больше и опаснее;

6) геополитика стремится и должна стать географической совестью государства.

Также немецкий генерал настаивал на необходимости нести  геополитику в массы. Основной линией геополитической школы Хаусхофера было создание континентального блока, построенного по оси Берлин-Москва-Токио. Хаусхофер пользовался большим авторитетом у многих лидеров Райха, в том числе имел влияние на Гитлера. Однако, его убеждения о недопустимости войны против СССР не были восприняты всерьез, что и привело к крушению Третьего Райха. Между тем, свои умозаключения о необходимости создания единого фронта в борьбе с либеральным англо-саксонским миром Хаусхофер черпал из работ американских политиков и стратегов, цитировал Брукса Адамса (о том, что если будет создано германо-русско-восточноазиатское единство, то против него будут бессильны любые силы) и Гомера Ли (о том, что если русские, японцы и немцы объединятся, тогда пробьет последний час англосаксонской политики). Хаусхофер говорил, что нужно меньше увлекаться идеологией, чтобы было меньше трений и мыслить более пространственными геополитическими категориями. Он также ввел термин пан-идеи, которые связаны с пан-регионами. В своей работе «Геополитика пан-идей» (1931) Хаусхофер делил мир на Пан-америку, Евроафрику, Пан-россию и Пан-азию.

Коллега Хаусхофера Адольф Грабовски известен в качестве сторонника геополитики как метода. В целом он во многом сходен во взглядах со своими земляками – это необходимость расширения немецких земель и создания большого пространства. В книге «Германия и мировая картина современности» (1928) Грабовски писал, что «мировая политика без взгляда на мир в его пространственном единстве является абсурдом». После войны Грабовски способствовал реанимированию геополитики как науки, которая была дискредитирована нацистским режимом, а также оправдывал геополитические идеи Хаусхофера. Также он отмечал, что геополитика может служить мирным целям, будучи инструментом решения различных конфликтов. В работе «Пространство, государство и история» (1961) Грабовски утверждал, что современная геополитика является методом исторического познания, а также говорил, что если ввести в нее социальный аспект, то она превратится в фундаментальную науку.

Еще одним классиком германской геополитической школы является правовед Карл Шмитт (1988-1985). Этому автору принадлежит целый ряд концепций. Во-первых, для обозначения сил теллурократии и талласократии он использовал библейские образы Бегемота и Левиафана (книга «Земля и море», 1942). Далее он ввел такие политические понятия как друг и враг (amicus-hostis). Он устранил из этого термина моральные категории, показав, что причиной политической вражды или дружбы являются геополитические императивы. Враг может иметь притягательный образ, быть симпатичен с точки зрения личных качеств, но исходя из понятия политического он всегда остается врагом. «Враг – это вопрос о нас самих как гештальт», говорил Шмитт. Кроме этого, Шмитт уделял много внимания и другой паре – понятию легальности и легитимности, а также занимался исследованием прав народов в противовес правам человека. Концепция номоса имеет древнегреческие корни - это процесс захвата и упорядочивания земли, это также закон и процесс разграничения пространства, конституирующий в дальнейшем международное право. Книга «Номос земли», вышедшая в 1950 г. по праву считается одним из фундаментальных исследований в области международного права. Отсюда – обоснование экспансии, создания колоний и ведения войн, появление новых типов договоров и изменение смысла международного признания. Нынешние непризнанные государства могли бы быть пристальным объектом внимания выдающегося немецкого мыслителя, так как именно Карл Шмитт поставил вопрос нового Номоса Земли в связи с рядом прецедентов XX столетия. Но Шмитт не ограничивался пространством суши или моря, война в воздухе тоже вносила корректировки к отношению к пространству, а фигура повстанца или партизана как нового действующего лица войны осмыслялась в юридических формулировках. Фигура партизана по Шмитту имеет безусловное политическое применение, причем в качестве представителя теллурических сил, защищающих участок земли, где он сталкивается с действительным врагом и появляется третья сила. Правда, с учетом абсолютизации идеологических движений, Карл Шмитт видел риск и в абсолютизации врага. Это связано с тем, что он рассматривал текущие политические процессы, когда уже началась Холодная война и между СССР и США шла гонка вооружений и противоборство за первенство в космосе.

Определенные исторические эпохи у Шмитта имеют свои планетарные номосы. Третим номосом являлся порядок разделения мира на две сверхдержавы – США и СССР, а сейчас, по выражению Алена де Бенуа, настало время формировать четвертый номос. Как представитель евразийской геополитики Шмитт известен в качестве сторонника создания большого пространства – Grossraum, что отражает взгляды его предшественников и коллег об автаркии и пан-регионах. В работе «Пространство и большое пространство в праве народов» (1940) большое пространство определяется как «сфера планирования, организации и человеческой деятельности, коренящаяся в актуальной и объемной тенденции будущего развития». Шмитт считал, что необходима континентальная интеграция, которая может привести к созданию государства-континента, при сохранении культурного, этнического и др. плюрализмов.

Представителем интересной ветви немецкой геополитики является Георг Граф (1881-1952). Он являлся приверженцем марксизма и пытался обогатить эту идеологию пространственным фактором, признавая за Марксом ошибку в том, что он пренебрегал первичными природными элементами, в то же время уделяя много внимания экономическим проблемам. Граф также исследовал проблемы коммуникации в предыдущих государствах и рост численности людей, которые, будучи заинтересованными в плодах земли, начинают ее ценить все больше и больше. Пытаясь восполнить пробелы, допущенные Марксом (ему приписывались качества философа, политэконома и революционера), Георг Граф лестно отзывался о Фридрихе Энгельсе, отмечая, что тот «наделен удивительно тонким инстинктом в отношении географического пространства и его влияния на историю».

Однако, необходимо поставить вопрос – а существовала ли в конце XIX - начале XX вв. русская школа геополитики и были ли авторы, разрабатывающие основы этой науки? Да, были, причем их идеи во многом предвосхитили теоремы и аксиомы тех классиков, которых мы уже рассмотрели. В советское время, особенно после Второй мировой войны, геополитика как наука у нас всячески осуждалась, так как считалась буржуазной и реакционной, оправдывающей империалистическую агрессию. Тем не менее, даже при Хрущеве и Брежневе в военных кругах продолжали работать по классическим трудам ранних российских геополитиков (военных стратегов и статистов) и проводить анализ международной ситуации с учетом факторов политической и экономической географии.

Петр Семенов (Тян-Шанский) (1827-1914), глава русского географического общества, путешественник, возглавивший экспедицию в неизвестный ранее Тянь-Шанский горный хребет. Им был издан фундаментальный труд, посвященный географии Российской Империи – географическо-статистический словарь в пяти томах, работа над которым велась с 1863 по 1885 гг. На то время это было уникальное новаторское издание, где были собраны мельчайшие сведения о регионах России, населенных пунктах, реках, озерах, горах и т.п. Петр Семенов, будучи видным научным деятелем, сотрудничал с другими видными учеными той эпохи, с которыми обсуждал проблемы международной политики в контексте положения России на карте мира. В работе «О значении России в колонизационном движении европейских народов» (1892) анализировал миграционные процессы и отмечал важность переселения крестьян в Сибирь с точки зрения экономики сельского хозяйства страны и распределения народонаселения на территории.

Владимир Ламанский (1833-1914) являлся одним из первых теоретиков славянского единства под патронажем России и православия. Ламанский был преподавателем Петербургской духовной академии. Помимо огромного количества статей и публикаций в периодике, являлся автором важных трудов «Изучение славянства и русское национальное самосознание» (1867) и «Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе» (1871). С 1890 по 1990 гг. был профессором академии Генерального штаба, являлся редактором журнала «Живая старина» (1890-1912). Ламанский поставил вопрос пересмотра истории славянства с IX в. в связи с отношениями с западной и мусульманской цивилизациями. Разделял христианский мир на два ареала – восточный греко-славянский и западный романо-германский, что основано «на строгом различии их внутренних, существенных признаков». Отмечал, что немцы «наиболее боятся России, ибо справедливо в ней видят плотное, могущественное тело, которое, обладая притягательной силой и влиянием на западных славян, может легко вобрать вокруг себя все остальные славянские земли». Отмечал русофобию немецких ученых, которые наделяли русских и славян негативными чертами и даже сравнивали с неграми. Также уделял внимание проникновению евреев в Россию через польские земли. В книге "Три мира Азийско-Европейского материка" делил евроазиатский мир на три части: романо-германский, азиатский и греко-славянский, причем предвосхищал утрату Европой своего доминирующего положения, которое перенесется «в другие части света, особенно Америку и Австралию с Полинезией».

Лев Мечников (1838—1888), брат известного русского биолога Ильи Мечникова, революционер, эмигрировавший из России и принимавший участие в гражданской войне в Италии на стороне Гарибальди, один из участников анархистской секции Первого интернационала, основатель социологической школы в Японии, в своих трудах уделял значительное внимание связи географии и политики. Также Лев Мечников принимал участие в подготовке энциклопедии “Новая всеобщая география. Земля и люди” (1876-1894) которая была издана в 19 томах под редакцией Элизе Реклю. В работе «Японская империя» (1881) Мечников утверждает, что существует неразрывность среды и людей в истории. Он отмечал, что необходимо «выяснить и отыскать естественные, но часто таинственные пути, при помощи которых различная физико-географическая среда оказывает влияние на судьбы народов, предоставляя некоторым из них главенство над другими народами». Основной труд Мечникова – это “Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современного общества”, изданный через год после его смерти. В нем Мечников указывал на значение водных артерий в развитии народов и государств. Всемирная история, таким образом, делилась на три периода:

1) речной, когда на арену вышли четыре древних цивилизации - Египет на Ниле, Месопотамия на Тигре и Евфрате, Индия на Инде и Ганге, Китай на Янцзы и Хуанхэ;

2) средиземноморский, или средневековый - с основания Карфагена до Карла Великого;

3) океанический, охватывающий Новое время с открытия Америки. По Мечникову этот период только начинался и в нем должны осуществиться идеалы социализма, приверженцем которых и являлся Лев Ильич. При этом необходимость обустройства и покорения стихий была напрямую связана с режимом правления. Осваивание рек привело к появлению деспотии, т.к. для усмирения водных массивов требовалось беспрекословное подчинение масс правителю.

Соответственно нужда кораблестроения была связана с другой формой мобилизации, что и привело к появлению феодального строя и т.д. Также Мечников отмечал попытки западноевропейской цивилизации утвердить себя в качестве единственного эталона, отказывая другим в праве на существование. Новая эпоха связывалась им со «стремлением европейской цивилизации стать универсальной, проникнуть во все глухие уголки земного шара». Считается, что концепция Мечникова о связи среды с народами повлияла на другого выдающегося русского ученого – Льва Гумилева. Также можно предположить, что некоторые идеи Льва Ильича были взаимосвязаны с идеями другого мыслителя – Владимира Вернадского, предложившего концепцию ноосферы. «История представляет собой социологическую эволюцию, подчиненную космическому влиянию среды», - писал Мечников.

Николай Данилевский (1822-1885) – известный русский ученый, автор книги «Россия и Европа» (1871), оказавшей влияние на несколько поколений исследователей. В этом труде, вышедшем в один год с работой Ламанского, проводится знак равенства между Европой и романо-германской цивилизацией. «Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и т.д.», - писал Данилевский. Обращалосб внимание и на политическую расстановку: «равновесие политических сил Европы вредно, даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны – выгодно и благодетельно». Правда, на верхах к этому совету не прислушивались, и Российская Империя обычно оказывалась игрушкой в руках хитрых дипломатов.

Дмитрий Милютин (1816-1912) – российский военный, подавивший сопротивление горцев на Кавказе, министр, реформировавший армию и флот после Крымской войны. Военачальник победоносной войны 1887-88 гг. стратег освобождения Балкан и присоединения к Российской Империи Туркестана. Предложил руководству государства компенсировать потери России в Крымской войне и бездействие на Западе активной военной политикой на Востоке. Считается основателем русской школы военной географии – являлся профессором этой дисциплины в Академии Генштаба с 1847 по 1855 гг. Автор программной работы "Критический взгляд на военную географию и военную статистику" (1846), предопределившей развитие военной стратегии на много лет вперед. Милютин утверждал, что необходимо проводить детальные исследования общей ситуации и отдельных регионов, полевые географически-политические исследования и создать военнополитическую агентуру, прежде всего на пространстве от Суэца до Токио. Такие военные светила как Маннергейм, Куропаткин, Корнилов, ученый Пржевальский и др. являются его последователями и учениками.

Андрей Снесарев (1865-1937). Еще один профессиональный русский военный, внесший неоценимый вклад в развитие отечественной геополитической мысли. Последовательный противник союза с Британской Империей, объективно видевший в ней врага России, Андрей Евгеньевич начал свою карьеру в 1899 г. в Туркестане. Разрабатывал военную стратегию и политику для Юга, однако из-за своих антибританских взглядов, которых не скрывал, был переведен в Санкт-петербург, в управление генерал-квартермейстера Генерального штаба, которое занималось разведкой.  После революции перешел на сторону большевиков и служил в РККА в Туркестане, на западном фронте и на юге России. Содействовал антибританским восстаниям в Индии и Афганистане. В 1918 г. был назначен начальником Академии Генштаба. Разработал курсы лекций «Огневая тактика» и «Огневая мощь» и основал Институт Востоковедения. Автор книг «Североиндийский театр», «Краткий очерк Памира», «Военная география России», «Философия войны», «Авганистан», «Индия. Страна и народ» (в четырех частях), «Введение в военную географию» и др. В последней книге он разработал методику геополитического анализа, которая до сих пор применяется в Академии Генштаба РФ.

Алексей Едрихин (1867-1933), писавший под псевдонимом Вандам, принадлежит к военным геополитикам, которые, будучи, как и Андрей Евгеньевич, антибритански настроенными, не приняли революцию 1917 г. Едрихин участвовал в англо-бурской войне на стороне буров, (параллельно будучи корреспондентом газеты «Новое время), заодно выполняя неофициальнеы поручения российского военного командования.  Также служил в Китае, является автором записки «Сведения о переустройстве вооружённых сил Китая». В 1906 г. был зачислен в Генштаб, а через год официально изменил фамилию на Вандам. После увольнения в запас написал две геополитические работы: «Наше положение» (1912) и «Величайшее из искусств. Обзор современного международного положения в свете высшей стратегии» (1913). В обеих подвергал резкой критике внешнюю политику Британии, которая на тот момент была союзницей. Также считал, что России необходима экспансия на юг:  "каждый нормально растущий народ не может довольствоваться все тою же когда-то занятою его предками, территорией и, по мере размножения, вынужден стремиться за пределы своих первоначальных владений". Выступал за создание блока сухопутных держав России, Германии и Франции против «утончённого деспотизма Англии».

Вениамин Семенов Тян-Шанский (1870-1942), сын Петра Петровича Семенова продолжал и развивал дело своего отца. Кроме того, он был учеником Ламанского и Менделеева, являлся редактором  двадцатитомника «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» и был профессором Ленинградского университета. Вениамин Семенов был сторонником национальной экономики в стиле Фридриха Листа, а также ратовал за освоение природных ресурсов различных регионов России, индустриализацию и необходимость развития железнодорожных путей. Часто Вениамина Семеновича путают с его отцом и приписывают его труды Семену Петровичу, однако если сравнить даты выхода книг, все станет на свои места. В книге «О могущественном территориальном владении применительно к России» (1915) Семенов разработал глобальную геополитическую концепцию. Он отмечал исключительную роль трех средиземноморских центров, которые опоясаны плодородными почвами. На них были направлены устремления различных народов, которые держали их в своем владении, а влияние распространяли до пустынь, которые начинались в неком отдалении. Одним морем было Средиземное и Балтийское, которое проникало в Евразию с Запада на Севере и Юге, вторым – проникающее с Востока «азиатское», состоявшее из Японского, Желтого и двух Китайских морей. Третьим являлся Карибский бассейн с Мексиканским заливом. В борьбе за прибрежную зону и сложилось три основных территориальных типа могущественного владения:

1) кольцеобразный – вокруг моря;

2) чрезматериковый – от моря до моря;

3) клочкообразный – где через моря и океаны разбросаны острова и части материков, связанные рейсами военных и торговых кораблей. По Семенову тремя господами мира будут те народы, которые будут владеть одной из этих трех областей. Либо хозяином мира станет тот, кто сможет одновременно владеть всеми тремя группами средиземных морей. И эти идеи были высказаны еще в 1915 году!

Осознавая особенности географической протяженности России, Семенов считал необходимым создание новых колонизационных культурно-экономических баз – на Урале, Алтае, горном Туркестане, вокруг Байкала, которые могли бы выровнять потенциал европейской и азиатской частей. Несмотря на первые работы англо-саксонских геополитиков того времени, следует признать, что у Семенова экономическая составляющая была проработана значительно лучше.

Петр Савицкий (1895-1968) – экономический географ по образованию, коллега Петра Струве, секретарь министра иностранных дел в антибольшевистском правительстве. Был лично знаком с Макиндером, с которым встречался в штабе белогвардейского правительства в Крыму. Позднее жил в эмиграции в Праге, где совместно с Трубецким, Алексеевым, Флоровским, Карсавиным, Сувчинским и др. основал евразийское движение. После ареста в 1945 г. советской властью, получил десятилетний срок, который отбывал в лагерях. После освобождения вернулся в Прагу. Вел переписку с Львом Гумилевым, который считал Савицкого своим учителем и продолжил развивать его идеи об исторических циклах и ритмах. Петр Савицкий интересен и важен для нас тем, что он первым из русских исследователей использовал в своих работах термин «геополитика».

Савицкий считал, что Россия является уникальным государством. Будучи не-Европой и не-Азией, но, одновременно географически находясь и в Европе и в Азии, она занимает срединное, центральное положение на континенте. Это уникальное расположение на континенте является основой идентичности для России-Евразии. На эту модель органично наложилась концепция континента-океана, отражающая место России в мировой экономике и наследие монголов, которые заложили основы российской государственности. Также в ряде статей он разработал понятие месторазвития как особую категорию динамического развития народа и государства в географической и культурной среде. «Россия-Евразия есть «месторазвитие» - одновременно географический, этнический, хозяйственный, исторический и т.п. ландшафт». Савицкий уделял много внимания и производственно-экономическим факторам в их связи с географической средой России. В своих геоэкономических и мировоззренческих построениях Петр Николаевич употреблял такое выражение, как «нулевая изотерма января» - это зона, где среднеянварская температура равняется 0 градусов по шкале Цельсия, используя ее за условную границу Евразии и Европы. Савицкий также предложил форму  организации власти для России-Евразии. Это должна была быть идеократия – государство должно строиться на духовной основе, а все его части и классы следовать идее-правительнице (термин был введен коллегой Савицкого по евразийскому движению Николаем Трубецким).

Как мы уже сказали, продолжателем идей Савицкого, как в геополитике, так и в евразийстве, являлся Лев Николаевич Гумилев (1912-1992), называвший себя последним евразийцем. Автор множества работ, наиболее известные из которых это «Этногенез и биосфера Земли», «Древняя Русь и Великая степь». Если Савицкий говорил о месторазвитии, то Гумилев указывал на важность лесостепи, полагая, что это были участки, где происходил активный этногенез – совершались контакты между степными и лесными народами, приводившими к дальнейшей социальной динамике. Также и в отношении самого месторазвития, Гумилев считал, что подлинным оно было только в том случае, если территория сочетала два или более ландшафтов. Лев Николаевич также обосновал причины миграционных потоков и завоевательных походов, привязав их к пассионарным толчкам. По Гумилеву в начале в экосистеме (обществе) происходила микромутация, которая вызывала появление пассионарного признака в регионе. Пассионарность с научной точки зрения рассматривалась как избыток биохимической энергии живого вещества, обратный вектору инстинкта и определяющий способности к сверхнапряжению. Когда в этнической системе появлялось достаточное количество пассионариев, происходил пассинарный толчок, приводивший к изменениям в обществе, а зачастую и в соседних. Этот процесс назывался этногенезом, который имел свои фазы – начав с активной динамики через некоторое время импульс затихал и приводил к спаду жизненных сил у народа.

Фазы сменяли одна другую по нисходящей. Также Гумилев ввел термин «комплиментарность» - это ощущение подсознательной симпатии народов, определяющее деление на своих и чужих (как у Шмитта, но с этническим оттенком!). Государства, таким образом, могли определяться как суперэтнос, химера, мозаика, реликт. Гумилев говорил о важности ландшафта для этносов, на примере показывая, что народы, которые образовывали свои колонии вдали от тех мест, где жили их предки, старались подбирать условия, подобные тем, которые были у них на родине. В работе «Этногенез и биосфера Земли», в части, посвященной этносу в географии, Гумилев охотно цитирует одну из книг советского географа Л. С. Берга: «Географический ландшафт воздействует на организм принудительно, заставляя все особи варьировать в определенном направлении, насколько это допускает организация вида».

Работы Льва Гумилева во многом помогают понять исторические коллизии тех или иных народов, гибель и расцвет ряда этносов, построение и разрушение могущественных держав.

После окончания Второй Мировой войны геополитическая наука претерпела некоторые изменения. Во-первых, западное научное сообщество с подозрением относилось к концепции немецких геополитиков, так как считало их в некотором роде ответственными за причины гитлеровской экспансии – Drach nacht Osten определялся как необходимость расширения Lebensraum. Англосаксонские теоретики даже выделили немецкую школу в Geopolitik, тогда как для своей методологии использовали термин Geopolitics. Реабилитировать и возрождать немецкую школу пришлось сыну Карла Хаусхофера Альбрехту. Он возобновил выход периодического органа – «Журнала Геополитики» и в 1951 г. издал книгу «Всеобщая политическая география и геополитика». В 1954 г. был возрожден «Союз геополитики». Альбрехт Хаусхофер подкорректировал идеи отца, утверждая, что ключевым аспектом геополитики является взаимодействие между социальными группами, а ландшафт идет на втором месте. Таким образом, геополитика получила социологическое измерение. Придание этой науки «гуманного лица» было не напрасным – критики и все, неравнодушные к геополитике отметили, что благодаря Альбрехту Хаусхоферу, она вернулась в лоно науки. Как мы уже говорили, в защиту идей отца выступал и Адольф Грабовски, который также продолжал модернизировать геополитику.

Однако, в Германии теперь было два лагеря – сторонники суши и моря. Ганс Флейг выработал закон геополитического наследства, согласно которому Запад теперь должен был по праву и логике событий защищать ФРГ и Японию от советского влияния. Раз Гитлер не смог это сделать, то роль покровителя переходила к США и Великобритании. Собственно, Флейг лоббировал участие ФРГ в НАТО и прочих атлантистских проектах, так положение Германии, вследствие исторического противостояния лагерю моря и невозможности присоединиться к лагерю суши, теперь находилось между молотом и наковальней.

Антон Цишка (имел чешское происхождение, поэтому в некоторых случаях его фамилия читается как Жижка) пытался определить новую роль Германии, не исключая возможности экспансии. Так как путь на Восток и Запад для немцев на неопределенное время был закрыт, он предложил разрабатывать южное направление. Так появилась концепция «Еврафрики». Ранее Германия имела свои колонии на этом континенте, теперь была предложена идея интеграции. Наличие ресурсов и дешевой рабочей силы должны были быть привлекательными не только для немцев, поэтому Цишка настаивал на необходимости всех западноевропейских держав устремить взгляды на черный континент. «Лишь когда Европа будет объединена с тропической Африкой, европейский континент обретет свои естественные границы», - писал он в своей программной статье. Генрих Занден, другой геополитик из ФРГ, также был сторонником нового покорения Африки.

Тем временем в соседней Франции тоже продолжалось развитие новых идей. Вполне в духе евразийства блестящую концепцию интеграции предложил президент Франции Шарль ле Голль. В начале своего правления в ноябре 1957 г. он выступил с реччью, говоря о необходимочти создания блока от Атлантики до Урала. Генерал де Голь был последовательным сторонником цивилизации суши и при его президентстве Франция временно вышла из НАТО, а отношения с СССР заметно улучшились.

В лагере новых правых геополитическое наследство не прерывалось. Один из лидеров этого движения, французский философ Ален де Бенуа предложил проект европейской конфедерации. Он не без основания считал, что формат государства-нации уже исчерпал себя и предложил создать единый политический блок, куда бы вошли все народы, населяющие Европу на равных правах. «Единая Европа ста флагов», - таков был его тезис. Как мы видим на примере Евросоюза, идеи де Бенуа имели вполне рациональную почву, но с западноевропейской бюрократией и либерально-демократическими механизмами нынешняя модель имеет довольно много трений и искривлений. Крупные державы Евросоюза пытаются использовать самые различные механизмы, оказывая давление на новых членов и отстаивая свои прагматические интересы, а новые члены, которые в большинстве являются марионетками США, часто действуют против интересов объединенной Европы.

Французский генерал Пьер Галуа придал геополитике новый вектор, обозначив важность наличия ядерного оружия и освоения космоса. При наличии нового вида оружия массового поражения и средств его доставки размеры государств и расстояния между ними стали играть меньшую роль. Таким образом, эфирократия – власть посредством господства в космосе, получила дополнительное обоснование. Развитие информационного общества вместе с более активным участием населения в политике по Галуа тоже имели значительные последствия.

Ив Лакост, редактор журнала «Геродот», в котором публиковались важные тексты по современной геополитике, считается основателем школы внутренней геополитики, которая переводила ее в формат аналитического метода, применимого к региональным проблемам. И не только к регионам, но и к различным процессам. Лакост обратил внимание на связь развития информационных технологий с международными политическими процессами. Поскольку медиа послания формируются с учетом пространственных, политических и этносоциальных факторов, то журналистика определенно сближается с геополитикой. Неслучайно масс-медиа называют пятой властью, так как они в современном обществе способны влиять на судьбы народов.

Андре Зигфрид, французский политик обратил внимание на роль политических партий и избирательных технологий по отношению к определенному региону и жителям, его населяющего. Он выявил закономерности политических предпочтений и тенденций, характерных для конкретных районов. Ранее подобным исследованиям не придавали серьезного значения в контексте большой международной стратегии, однако события, связанные с «цветными революциями» дают основания сделать вывод, что электоральная геополитика может играть решающую роль в смене политического режима и влияния на ситуацию даже в континентальном масштабе.

Роберт Стойкерс (Бельгия) посвятил свои исследования периферии и теплым морям. Один из его постулатов заключается в необходимости контроля над Индийским океаном, так как он будет предопределять будущую мировую архитектуру. Его расположение, а также наличие островов, которые можно использовать как базы играет значительную роль для контроля над побережьем соседних континентов и транспортировке грузов. Кроме того, Стойкерс был ратовал за укрепление связей с Третьим миром на долгосрочной основе, видев в развивающихся странах будущий потенциал.

Бельгиец Жан Тириар, основатель движения «Юная Европа», также относящийся к новым правым, являвшийся сторонником теллурократии, считал, что послевоенная Европа должна освободиться от американской зависимости. Отдельным странам это уже было не под силу, поэтому объединение было неизбежно. Правда, в отличие от де Бенуа, он предлагал создать унифицированную Империю. Позже он разработал проект создания Евро-советской Империи от Дублина до Владивостока. Тириар предлагал определенную конвергенцию и взаимные уступки – СССР должен был предоставить больше свобод своим гражданам и частично деидеологизироваться, а Европа покончить с либеральным капитализмом. Кроме того, Тириар пророчески предвидел распад СССР в случае того, если его геополитические векторы останутся неизменными и он не будет предпринимать активных действий.

Австрийский генерал Йордис фон Лохаузен также имел масштабное видение геополитических процессов. В работе «Мужество властвовать. Мыслить континентами» дается установка на дальнесрочную перспективу и глобальные категории, так как сиюминутные интересы и локальные процессы в отрыве от большой государственной стратегии могут принести не пользу, а вред. Подобно Мэхэну, Лохаузен предложил свою форму власти. Могущество – это сила умноженная на местоположение. Следовательно, только благоприятное географическое расположение дает возможность для развития внутренних сил. Как Тириар, де Голь и другие апологеты объединения с СССР, Лохайзен считал необходимым подобную интеграцию, так как без СССР (России) Европа остается незавершенной и уязвимой для США.

В Италии пявилась интересное учение, принадлежащее Карло Террачано. Будучи сторонником концепций хартленда и римланда и проанализировав современные школы, Террачано предлагает довольно экзотическую формулу построения антиамериканского блока. Он предлагает соединить уже привычные императивы с идейно-духовным направлением – российский хартленд подкрепить исламским фактором в борьбе против атлантизма. Даже исламские государства расположенные в береговой зоне (Ливия, Ирак, Иран) благодаря своей антиамериканской направленности, вместе с Россией должны использовать Европу для своей борьбы, которая приведет к новому европейскому ренессансу.

В Соединенных Штатах продолжали разрабатываться геополитические идеи доминирования и экспансии, которые шли рука об руку с военной доктриной, стратегией национальной безопасности и императивами международных отношений. В академической и военной среде вынашивались новые модели мировой стратегии. Даже на картах американских географов США стали располагаться в центре, что являлось явным сигналом по установлению геополитических трендов.

Дональд Мейниг продолжал идеи Спайкмена, синтезировав их с поссибилизмом Видаля де ла Блаша. В книге «Хартленд и римланд в евразийской истории» (1956) он пишет о том, что «геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и государства, а не только географическое отношение территории к Суше и Морю». Также он разделил прибрежные зоны Евразии на три типа – тяготеющие к морю, суше и геополитически нейтральные.

Уильям Кирк, подкрепил выводы Мейнига и Спайкмэна о важности римланда, отметив, что более продвинутые цивилизации и культуры римланда те, которые тяготеют к талассократии.

Сол Коэн рассматривал все международные процессы с точки зрения нового разделения мира на зоны влияния СССР и США. Он предложил схему концентрических кругов, внутри которых находятся ядра. Помимо ядер в мировом ансамбле находятся дисконтинуальные пояса – шатлбелты (т.е. береговые сектора), независимые регионы и морская среда. По Коэну существует пять геополитических мировых центров – США, Россия, Япония, Китая и Европа.

Также Коэн разделил мир на глобальные геостратегические регионы и геополитические регионы, которые входят в первые. Первых только два и они повторяют уже известную модель – это мир, зависимый от морской торговли и континентальный евразийский мир. Далее морской мир делится на

1) Англо-америку и карибский бассейн;

2) Европу и страны Магриба;

3) Южную Америку и Южную Африку;

4) островную Азию и Океанию. А континентальный делится на хартленд и Восточную Азию. Южная Азия выделяется в особую сферу.

Генри Киссинджер, экс-госсекретарь США и один из ведущих американских интеллектуалов в области международных отношений, трансформировал тезис о дисконтинуальных поясах в линкаж (от слова link – cвязь). Эта стратегия предполагая поступательное связывание береговых государств в одно звено сателлитов США либо посредством военного вмешательства (Корея, Вьетнам), либо с помощью дипломатических и экономических ухищрений (Китай).

Колин Грэй, профессор международной политики и исследований в Университете Ридинга (Великобритания), автор и редактор множества книг по геополитике, является ярким продолжателем англо-саксонской школы, разрабатывающим новые стратегии для новых условий. В книге «Геополитика ядерной эры» Грэй показывает взаимосвязь ядерных объектов и регионов, при этом геополитикой по Грэю является высокая политика безопасности и международного порядка. В последнее время профессор Грэй уделяет много внимания вопросам международных конфликтов, трансформации войны и влиянию современных технологий (в частности, авионика и космическая отрасль) на международные отношения.

Иммануил Валлерстайн хоть и не относится к военно-политическому крылу американского истэблишмента и даже позиционирует себя как критик либерализма, его концепция напоминает идеи Сола Коэна о ядрах и была подхвачена различными геополитиками из США и Великобритании. Валлерстайн в свое время предложил модель миросистем, которые отличаются друг от друга различными политико-экономическими моделями. При этом структура этих миросистем имела свой центр и периферию. Таким образом была отражена модель Богатого севера, эксплуатирующего Бедный юг. Либеральная школа геополитики в США развила эту линию, предложив добавить схему диагональных линий (Восток-Запад). Кроме того, геополитика обогатилась бихевиористской социальной школой, отражающей поведенческие тенденции элиты и населения.

В стратегическом политическим мышлении американской элиты продолжали развиваться две линии – мондиализма и неоатлантизма.

Идеи создания одного всемирного государства восходят к утопическим проектам построения единого общества. Воплотившись вначале в литературных образах (Мор, Кампанелла, Свифт) эти идеи позже получили реальную политическую окраску в различных масонских и тайных обществах, а далее у английских социалистов (Фабианское общество) и коммунистов. Лидеры капиталистической экономики в свою очередь создавали свои проекты, которые бы помогали им достигать своих целей. Так, еще в 19 веке английский капиталист-колонизатор Сесиль Родс создал организацию «Круглый стол», члены которого должны способствовать созданию единого Мирового правительства и установлению системы беспрепятственной торговли. Тот же Совет по международным отношениям был создан в 1921 г. крупным американским банкиром Морганом. Идея создания Лиги наций, позже переформатированной в ООН, также имеет мондиалистские корни. Другими важными структурами являются Бильдербергский клуб (1954), объединяющий американских и европейских политиков, промышленников и бизнесменов, а также Трехсторонняя комиссия (1973), имеющая штаб-квартиры в США, Европе и Японии. Главой двух последних является банкир Дэвид Рокфеллер, а их мозговыми центрами уже упоминаемый Генри Киссинджер и Збигнев Бжезинский. Всемирный банк и Международный Валютный Фонд являются финансовыми центрами этого проекта. Всемирная торговая организация, международная организация здравоохранения и др. подобные структуры простирают свои щупальца в экономический и социальный сектора национальных государств, унифицируя соответствующие законы под единый стандарт, первоначально принятый на Западе.

Збигнев Бжезинский также приложил руку к выработке теории конвергенции, согласно которой СССР и США с Западом со временем должны были устранить основные противоречия и кремлевская элита была бы допущена до совместного управления миром вместе с Вашингтоном. Также он известен своей книгой «Великая шахматная доска», где Россию сравнивает с черной дырой, для Кавказа подбирает термин «Евразийские Балканы» и отводит Германии и Польше роль центра европейской безопасности к 2015 г. Также он разделил страны на геополитически активных игроков (к ним относится и Россия) и геополитические центры, где государства в международной политике используют свое географическое преимущество.

Для достижения цели мирового господства Запада с его гуманизмом и демократическими ценностями разрабатывались и другие структуры, куда входили уже представители современного плебса – интеллигенция, журналисты, ученые, получавшие денежные дотации за свои умственные разработки, отстаивающие программу мондиализма. Можно с уверенностью сказать, что различные программы международной помощи со стороны США и ряда государственных и неправительственных фондов также относятся к этому проекту.

К одной из версий мондиализма можно отнести и концепцию Фрэнсиса Фукуямы, отраженную в его работе «Конец истории и последний человек». По Фукуяме рыночные ценности и либеральная демократия должны были окончательно победить всяческие пережитки и историческое мракобесие, в результате чего общество стало бы однородным и жило бы по единым правилам. Конфликтов бы больше не было, так как все было бы интегрировано в единственную и единую систему. Нечто похожее предложил Жак Аттали, бывший директор Европейского банка реконструкции и развития, который представлял ближайшее будущее как гомогенный мир, в котором будут существовать индивидуумы без традиций и родины, свободно перемещающиеся по земному пространству. Аттали предложил трехступенчатую модель общественного перехода. Если раньше в центре стоял жрец, а позже царь, то в нынешнем социуме во главу угла должен был быть поставлен торговец, так как деньги становились мерой всех вещей.

Сэмюэль Хантингтон, директор Института стратегических исследований при Гарвардском университете представлял другое направление американской внешней политики (неоатлантизм) и был настроен более пессимистически. По его сценарию будущее будет чревато конфликтами, которые пройдут по линии цивилизационных границ. Это было отражено в его программной статье «Столкновение цивилизаций», где утверждалось, что победа Запада является временной и поверхностной, так как не затрагивает глубинных противоречий между цивилизациями. Он предложил следующую глобальную модель разделения на цивилизации:

1) славяно-православная;

2) конфуцианская;

3) японская;

4) исламская;

5) индуистская;

6) латиноамериканская;

7) западная (атлантистская);

8) африканская. Концепция Хантингтона часто критиковалась, но в чем-то его прогнозы сбылись, по крайней мере, количество конфликтов во всем мире не уменьшилось.

В начале 80-х гг. на интеллектуальную арену выходит новое направление – критическая геополитика. Его основателем принято считать Джеройда О Туэхила, уроженца Ирландии. Он вместе со своими последователями предложил переосмыслить геополитику и взглянуть на нее как практику своеобразного дискурса, благодаря которому государственники влияют на международную политику, подавая образы и концепции мест и пространств. Стержнем критической геополитики можно считать критику власти за узурпацию смысла демократии и отчуждения граждан от процесса принятия решений. В одной из программных статей нового поколения геополитиков говорится: «Мы критической геополитики –это транснациональное сообщество граждан, скептически настроенных в отношении концентрации власти у государства и военной бюрократии и выступающих за открытое демократическое обсуждение смысла и политики безопасности». Фундаментальными фигурами для становления этого направления принято считать Эдварда Саида с его книгой «Ориентализм» и Мишеля Фуко, который дал свое понимание геополитики в интервью журналу Ива Лакоста «Геродот». Попытки разложить по полочкам геополитические модели привели к разделению этой науки на несколько направлений. Формальная геополитика изучает теории, которые разрабатываются в академическом секторе и различных «мозговых центрах». Практическая геополитика занимается анализом деятельности и официальных заявлений представителей государства – лидеров политических партий, сотрудников ведомств, министерств и др. структур. Популярная геополитика связана с масс-культурой – каким образом фильмы, книги, масс-медиа формируют мнение обывателей в отношении других стран и различных проблем, связанных с международной деятельностью. Структурная геополитика занимается изучением процессов информатизации, глобализации и других процессов, которые связаны с циркулированием геополитических концепций. На данный момент все эти направления продолжают разрабатываться, а новейшие технологии и методологии обогащают эту науку свежими подходами и идеями.