ЦКИ

13 февраля в стенах Гуманитарного корпуса Тюменского Государственного Нефтегазового Университета состоялась конференция «Консерватизм и Четвертая политическая теория». Мероприятие было организованно Тюменским консервативным клубом (ТКК) в рамках подготовки к Чтениям по "четвертой политической теории", которые состоятся в Москве 17 марта.

Что такое Четвертая политическая теория? ЧПТ как альтернатива, каковы причины кризиса традиционных идеологий XX века: либерализма, социализма и фашизма, возможна и нужна ли вообще новая политическая теория? – Вот основные вопросы ответить на которые попытались тюменские консерваторы, их оппоненты и просто интересующиеся данным вопросом представители интеллектуальной среды нефтяной столицы России.

В качестве специального гостя на конференции выступил магистрант МГиМО Александр Бовдунов, который представил свой взгляд на соотношение консерватизма как мировоззрения и эпистемы и ЧПТ, как альтернативы универсалистким и тоталитарным идеологиям Модерна. По мнению Александра, консерватизм обладает наибольшим потенциалом, чтобы на его основе сложилось не только адекватное понимание политических реалий современности, но и жизнеспособный проект будущего – основанная на консервативной эпистеме политическая теория и идеологический консервативный проект соответственно.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ  СЕМИНАР

«Дискуссионные проблемы современной обществоведческой и экономической мысли» 

на тему:

Философско-хозяйственное осмысление новых мировых тенденций: социум, экономика, геополитика, культура

Мониторинг  мнений

Планетарный мир меняется — во всех сферах и во всех аспектах. Куда он идет, подстегиваемый разогретым постмодерном воображением? Что ожидает мир в обозримом будущем? Уж не иллюзия ли теперь мир? И как в этом странном мире быть человеку, да и человеку ли? Изменения масштабны и стремительны, новый и неизвестный мир наступает, превращая бытие человеческое в… надчеловеческое сверхбытие, не так ли? И что же тогда? 
 
2 марта  2010 г., вторник, в 15 часов

МГУ, экономический факультет, 3 уч. корпус (пр. Вернадского), ауд. 429.

Схема проезда 

Консерватизм – понятие, с одной стороны, чрезвычайно широкое и неопределенное, c другой стороны, чрезвычайно узкое. Поэтому вообще разговор о консерватизме – это разговор ни о чем. Консерваторов воспринимают, в основном, как правых, это естественно. В чем идея, грубо говоря, правых консерваторов? В том, что они ищут фундаментальных смыслов, ищут выходов в прошлом, в традиции. Левые ищут в будущем, в том, чего нет на самом деле. А либералы не ищут ни в чем, они живут сегодняшним днем. Это такая очень примитивная, но верная политическая ссылка.

У либералов не существует ни прошлого, ни будущего. Это очень легко проверить на наших либералах, они у нас дистиллировано чистые, не замутненные ничем, кроме национального предательства. Потому что для либералов не существует понятия национального предательства, потому что у них не существует прошлого. Таким образом, не существует истории, не существует обязательства перед предками, ничего не существует – это даже не предательство, это прагматизм.

Вообще, что имеется в виду под консерватизмом, если рассматривать это не как ругательство, а как некую позитивную логику? Ну, во-первых, ничто не появляется из ничего. Я много раз говорил, что вот моя концепция общества и человека, и государства состоит в том, что человек отличается от животного тем, что он имеет прошлое, память, обязательства и так далее. Это и есть собственно структура человека социального – это его прошлое, и оно опять же самое ценное.

Но когда говорят консервативная революция, некоторые смеются над этим, хотя это абсолютно, совершенно очевидные вещи. Мир знает огромное количество успешных консервативных революций, практически все успешные революции были консервативными. Даже большевистская революция была консервативной, это банальная вещь опять же, что большевики во многом воспроизводили социально-культурный, социально-религиозный стереотипы традиционной Руси. И благодаря этому только и были успешны, потому что, то, что они придумали, не было абсолютной конструкцией умозрительной такой (конструктивизмом), а это было некое воплощение традиции в новой форме. То же самое и здесь.

Беседа главного редактора экспертно-аналитического портала социологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова "Фонд имени Питирима Сорокина" Михаила Тюренкова с руководителем Центра консервативных исследований и заведующим кафедрой социологии международных отношений социологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова профессором Александром Дугиным.

Александр Гельевич, для начала я бы хотел задать Вам достаточно общий вопрос. Сейчас очень часто говорится о мировом кризисе гуманитарных наук, и непосредственно в России. Разделяете ли вы этот тезис, и если разделяете, то как могли бы прокомментировать?

Действительно, сейчас налицо кризис гуманитарных наук, и это в каком-то смысле удивительно, поскольку именно в ХХ веке гуманитарные науки достигли своей оптимальной стадии рефлексии. То есть в прошлом веке степень понимания человеческого духа, степень понимания человеческого бессознательного, структуры человеческого общества, достигли своих высоких пределов. С другой стороны, параллельно с накоплением материалов и данных в гуманитарных науках, само общество к самим этим наукам относилось все более прохладно. То есть мы видим, с одной стороны, повышение качества гуманитарных наук, с другой, - рост безразличия общества, которое все больше и больше выбирало технику.

Из двух основных экономических теорий догматический марксизм уже потерпел крах - на очереди сформировавшийся либералистский догмат.

Экономика как религия

Практически весь ХХ век проходил под знаменем непримиримой борьбы между двумя экономическими теориями - либерализмом и марксизмом. Определяя экономические отношения, они одновременно стали идеологиями разных мировоззрений и социальных срезов общества. Этим теориям стали соответствовать и разные типы управления обществом - «либеральная» («свободная») и «эгалитарная» («уравнительная») демократии.

При том, что обе теории предполагают последовательное и радикальное отрицание друг друга, обе оперируют одним и тем же понятийным и методологическим аппаратом и тождественными методами экономического анализа. Обе теории основываются на «экономоцентризме», ставя экономику на первое место в иерархии ценностей - высказывание В. Ратенау «экономика - это судьба» стало аксиомой ХХ века. Обе теории признают универсальность и однородность основных этапов экономической истории, приоритет хозяйственной логики перед всеми остальными факторами (национальными, культурными, религиозными, историческими, географическими и др. составляющими), определяющими сущность общества, стадию его развития и его идентичность.

Но при этом выводы они делают прямо противоположные. Объяснить этот парадокс можно столкновением сложившейся к XIX веку «традиционной элиты» и новой волны поднимающейся «контр-элиты» (В. Парето), среди которой преобладали пассионарии с гебраистскими корнями, в силу специфичных особенностей национальной философии пользовавшиеся материальной поддержкой соответствующей части «традиционной элиты».

Культивируя господство демократии, господствующая либеральная идеология на самом деле всеми силами противостоит подлинной демократии, заменяя ее капиталом.

Гармоничное сосуществование власти и народа, т.е. органическая демократия, как ее определял Ален де Бенуа, в современном мире оказывается либо внушаемым мифом, когда народ уверяют, что он живет при подлинной демократии и имеет самое непосредственное отношение к правлению государства, либо неким идеалом, к которому на словах стремятся, может быть, даже искренне, но на деле о гармоничном сосуществовании власти и народа не может быть и речи.

В истории можно указать на очевидный момент, когда в процесс поиска этого гармоничного сосуществования был заложен сбой. Изначально в основополагающем лозунге Французской Республики наличествовали все три термина демократической триады «Свобода. Равенство. Братство», но уже в Декларации 1789 года, в Конституциях 1791 и 1793 годов, равно как и в Хартии 1830 года остались только два первых термина, а упоминание о «братстве» было изъято. Оно оказалось ненужным складывающейся новой элите, имеющей глубокие сектантские корни.

Неудивительно, что два реально доминирующих типа демократии - демократия либеральная и демократия эгалитарная (по Бенуа) оставили за скобками самый привлекательный и гармоничный вариант демократии, в котором обе части термина - «демос» («народ») и «кратос» («власть») несут самое конкретное, естественное и органическое содержание, чего не скажешь о первых двух вариантах, где вместо «народа» и его «власти» мы имеем дело с абстрактными и произвольными, волюнтаристическими концепциями некой «политической секты», стремящейся любой ценой воплотить в жизнь свои химерические и механицистские социальные утопии.

Дело в том, что идеология либерализма стала «творческим продолжением» протестантского удара по христианскому «соучастному» восприятию мира, направленного на индивидуализацию духовного начала и возведение личного обогащения в религиозную добродетель. При этом «english hebraism», слившись в определенный момент истории с рабовладельческими и ростовщическими «авантюристическими капиталами» (определение М. Вебера) носителей самого hebraism’a, фактически переродился в культ Золотого Тельца - религию ростовщиков и торговцев. Братство и бессребреничество (в том числе проповедуемые христианством) этому культу представляют опасность, поэтому упоминание о «братстве» было сразу изъято из триады определения развития общества, а дехристианизация Европы окончательно оформилась к нашему времени.

9 февраля 2010 года вышел в свет №1(2) (январь-март 2010) журнала консервативной мысли "Русское время".

Издатель журнала - Центр консервативных исследований социологического факультета Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова, председатель Редакционного Совета - профессор Владимир Добреньков, главный редактор - профессор Александр Дугин, ответственный редактор - Михаил Тюренков. 

В Редакционный Совет издания входят видные ученые, журналисты и общественные деятели России, Франции, Италии и Сербии: Ален де Бенуа (Франция), Джульетто Кьеза (Италия), Борислав Милошевич (Сербия), Николай Блинов, Виктор Верещагин, Юрий Волков, Сергей Кара-Мурза, Александр Корольков, Михаил Леонтьев, Наталия Нарочницкая, Валерий Расторгуев, Александр Секацкий, Юрий Солонин, Максим Шевченко.

Александр Дугин: Я подготовил такой  спецкурс в рамках работы на социологическом факультете - новаторский, инновационный курс, который можно назвать как «Социология воображения». Этот совершенно особый взгляд на социологическую дисциплину, на социологическую методику, в общем, вытекает из трудов европейских философов структуралистов, из определенных психоаналитических школ, из истории религии, которые изучали человеческий факт, человеческое явление как особую реальность, находящуюся между субъектом и объектом. Т.е. это взгляд на человека не с рационалистической точки зрения. Вернее, человек рассматривается как существо сложное, как «траект», если использовать термин Жильбера Дюрана. "Траект" – это значит не субъект и не объект, это то, что между ними. Даже Платон, уже рационалистическая модель Платона, Декарт и даже Сартр, экзистенциалист, все рассматривали воображение, как то, что находится между познающей, рациональной, логосной частью человека и объективным внешним миром, которая лишь либо искажает, либо, наоборот, верно передает ощущения. Сторонники структурализма и психоанализа, и вот этой социологии воображения, о которой я говорю, пересмотрели отношение к воображению и сказали: «Наоборот, воображение первично». Воображение - это то, что находится между – «траект», но то, что само воображает себе субъект и воображает себе объект. Воображение - это не  пассивная инстанция, которая замутняет реальность, а наоборот - активная, смыслообразующая, логообразующая и одновременно образующая саму реальность, сам мир. Вот из этой матрицы воображения вытекает, как рациональная деятельность, структурируемая на одном полюсе, так и наше восприятие внешнего мира на другом полюсе.